– Без боязни?
– Конечно. С нами уже ничего не может случиться.
– Допустим.
– И мы можем теперь дружить.
– Тебе это нужно?
– До сегодняшнего дня я и не думала об этом, но сейчас вижу, что да, нужно. Во всяком случае, я бы хотела.
– Спасибо тебе за прямоту и спасибо за то, что ты сейчас сказала.
– И это все?
– Честно говоря, не знаю.
– И я рада, что ты оказался таким, как я думала… Зачем ты пришел в наш дом?
– Я тебе все сказал, Мария. Ты все знаешь.
– Все ли? Почему Марк так нервничает?
– Но ты же сама…
– Нет-нет! – нетерпеливо остановила его она. – Я о другом. Он тревожится не только из-за служебных неурядиц. Мне кажется, он нервничает именно из-за тебя. Ты его в чем-то подозреваешь?
– Я веду розыск, Мария, и этим все сказано. Мне очень жаль, что это доставляет беспокойство ему и тебе, но ничего не поделаешь. Правда?
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Я ответил, Мария.
– Значит, он зря так волнуется?
– Не знаю. – Люсин бросил сигарету в пепельницу. – Ему виднее. Почему ты не спросишь у него?
– Я спрашивала.
– И что же?
– Он только рассмеялся в ответ.
– Вот видишь?
– Конечно, вижу. Это был принужденный смех. Ему совсем не так весело, Люсин. Он чем-то очень обеспокоен.
– Ты не забыла, что я все-таки работник милиции? – Он попытался пошутить, но шутка не удалась. – Твои слова могут невольно натолкнуть меня на подозрение. Уж не собираешься ли ты свидетельствовать против собственного мужа?
– Конечно же, нет. – Она даже не улыбнулась в ответ. – Просто я очень волнуюсь и делюсь с тобой своими заботами. Не со следователем – с тобой.
– Ты ставишь меня в трудное положение, Мария. Все же я пришел к вам именно по делу. Меньше всего я ожидал увидеть здесь тебя. Поверь мне.
– Я понимаю.
– Вот видишь!
– Но одно к другому ведь не имеет отношения? Если, конечно, у тебя ничего нет против Марка.
– По-моему, ты правильно понимаешь ситуацию.
– Значит, все-таки что-то есть?
– А это уж запрещенный прием. Скажем так, Мария: служебная этика не позволяет мне ответить на твой вопрос. Ни отрицательно, ни положительно. Наши личные взаимоотношения никак не должны мешать работе. Извини меня, но это так.
– Я понимаю.
– Да, Мария, пожалуйста, пойми это. Я не становлюсь в позу, не разыгрываю принципиальность. Но я, как говорится, при исполнении. Строго говоря, мне не следовало бы даже пить этот коньяк. Будь я сейчас моложе лет на пять, то вообще бы попросил перебросить меня на другой объект. Но я знаю, что это было бы неправильно. В корне ошибочно. Наша с тобой дружба не может ничему помешать. И если только ты веришь, что у меня нет и не может быть иной цели, кроме раскрытия истины…
– Но это же само собой разумеется!
– Вот и ладно, Мария. Будем верить друг другу. Все, что можно, я и сам скажу.
– Я тебе очень верю. Но верь и ты мне, моему чувству, моей интуиции.
– О чем ты?
– Я знаю, что Марк неспокоен. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это как-то связано со смертью Аркадия Викторовича. Но Марк честный человек, Володя, честный и чистый.
– Ну, Мария…
– Да-да! Я знаю, что говорю! По-моему, он очень боится, что его могут в чем-то таком обвинить. Под влиянием страха Марк способен наделать глупостей. Поэтому мне важно, чтобы ты понял… Одним словом, не надо его подозревать… Ты понимаешь меня?
– Послушай, Мария, – Люсин промокнул платком внезапно вспотевший лоб, – я не спрашиваю тебя, что ты знаешь, больше того – мне бы даже не хотелось выслушивать твои признания. Если ты хочешь сказать мне что-то, я готов тебя выслушать. Готов, но не более! Причем совершенно официально. Но если тебе нечего сказать, то предоставь мне самому делать выводы. Клянусь тебе, что никакой предвзятости по отношению к твоему мужу у меня нет. Меньше всего я хочу обвинить его в чем бы то ни было. Именно его, Мария, потому что он твой муж. И вообще обвинять не моя функция. Мне должно только беспристрастно во всем разобраться, не более.
– Но успокоить его ты можешь? Сделать так, чтобы он не боялся за себя?
– Научи, как. Ты хочешь, чтобы я открыл ему все материалы? Но это должностное преступление, Мария. Грубая ошибка в лучшем случае.
– Ничего такого не надо. Просто скажи ему, что ни в чем плохом его не подозреваешь.
– И он поверит?
– Скажи это мне, и я сумею успокоить его. Мне он поверит.
– Ты хочешь, чтобы я сделал это сейчас? Немедленно?
– Чем скорее, тем лучше.
– Дай мне время, Мария. Сейчас тело Аркадия Викторовича подвергается судебно-медицинской экспертизе. Давай дождемся ее результата. Хорошо? Может быть, тогда я смогу сказать что-то определенное.
– Я очень благодарна тебе, Володя.
– За что?
– За твое обещание. Но больше всего за то, что ты действительно не спешишь обвинять. Теперь я это поняла.
Двойным колокольным переливом проиграл свою нехитрую мелодию электрический звонок.
– Марк! – Мария торопливо загасила сигарету и пошла к дверям.
Люсин взял коробочку с баргузинским соболем на желтой этикетке и нашел спичку, отмеченную огненным пятнышком.
Ее помада, частица ее…
Бросив спичку обратно в коробок, он положил его на место, рядом с розовой причудливой раковиной Карибского моря.
– А вот и я! – сказал Сударевский, довольно потирая руки. – Прошу простить, что заставил ждать, но мы договорились, кажется, в семь? – Он посмотрел на часы: – Я опоздал всего лишь на пять минут, что, конечно, не может служить оправданием.
– Ну что вы, Марк Модестович! – Люсин встал. – Это мне следует просить извинения. Я пришел слишком рано.
– Ради бога! – запротестовал Сударевский.
– Вы меня неправильно поняли! – смеясь, перебил его Люсин. – Время пролетело незаметно, и было бы грешно сетовать на судьбу. Оказалось, что мы с вашей женой давние приятели! Каково? – Он пожал Сударевскому руку и ободряюще подмигнул Марии. – Мир тесен! Хоть это и банально, но он действительно тесен, и это хорошо.
– В самом деле? – Сударевский перевел взгляд с Люсина на жену. Он все еще улыбался, но улыбка казалась застывшей, неживой.
– Я ужасно удивилась! – сказала Мария.
– Я тоже, – подтвердил Люсин. Он не мог понять, обрадовала ли Сударевского новость или, напротив, огорчила.
– Вот сюрприз! – Марк Модестович указал Люсину на стул. – Что же это мы стоим? – Скорее всего, он отнесся к сообщению безучастно. – По рюмашке?
– Он потянулся к бутылке.
– Нет, благодарю, – решительно сказал Люсин. – Мы уже причастились.
– Сколько там! – отмахнулась Мария. – Сейчас будем обедать. Ты как любишь мясо: с кровью или прожаренное?
– Я прирожденный хищник, но умоляю, не надо затевать…
– Ничего такого и не затевается, – покачала головой Мария. – Все куплено в «Кулинарии» на первом этаже.
– Полуфабрикаты, – пояснил Сударевский.
– А что делать? – вздохнула Мария. – Хозяйка я, надо признаться, никакая. Зато все может быть подано за пять минут.
– Это самое главное, – сказал Люсин.
– Может быть, вы хотите раньше поговорить? – Вопросительно взглянув на мужа, она повернулась к Люсину: – Как вам удобнее?
– Как прикажут хозяева, – незамедлительно ответил Люсин.
– У вас много вопросов, Владимир Константинович? – нерешительно спросил Сударевский.
– Пожалуй, что не очень. – Люсин озабоченно нахмурился. – Я взял с собой ленты с потенциометра, чтобы с вашей помощью разобраться в методике проведения опытов.
– Вы по-прежнему интересуетесь экспериментами с растениями? – удивился Сударевский. – Вот уж никак не думал, что они вам понадобятся!
– Отчего же? – без особого воодушевления возразил Люсин. – Они меня заинтересовали. Помните, вы как-то сказали мне, что барабан вращается с постоянной скоростью.
– Да. Ну и что?
– В связи с этим у меня мелькнула идея. По-моему, у нас есть шанс привязать записи на ленте ко времени.