— Где живем — там и живем, — угрюмо пробурчал майор. — Что вы пристали?

— А презумпция невиновности? А следствие? А доказательства? Вы что?!

— Я не знаю, — повторил Афонов. — Дело, сами понимаете, заведено. Расследованье только началось. Но уже — есть улика против вас. И это пока все.

— Чудовище! — бессильно сжавши кулачки и опасаясь повстречаться с Невским взглядом, прошептал директор санатория. — И это называется больной!..

— Послушайте, но так же ведь не делается! — возмутился Невский. Все — с ног на голову. Мне ли объяснять вам.

— Всяко делается, — возразил майор, неторопливыми движениями расчищая место на столе перед собой, как будто собирался что-либо писать. По-разному бывает нужно. Мда. Закон — он гибкий. И не надо мне им тыкать. Сам, представьте, разберусь.

— Ну, хорошо, а может, все-таки с другого бока подойдем, а? Без фантастики и разных злостных козней? Может, это ограбление? Ну, как бывает иногда. — предположил Невский. — Так сказать, местными силами, без всякой команды из центра? Разве не может быть такого?

— Нет, преступник ничего не взял, — досадливо поморщился Афонов. Ничего ценного, по крайней мере. И следов борьбы не заметно. Когда мы вошли, Мостов лежал на полу, а рядом валялся окровавленный нож.

— Мостов — это.

— Убитый. Муж Лидии Степановны. Ее-то хоть, надеюсь, знаете?

— Да, Лидию Степановну я знаю, — сухо отозвался Невский. — Мы с ней познакомились в автобусе, когда я ехал в санаторий. Вчера утром.

— Хм. У нас есть и другие сведенья, — загадочно-значительно сказал майор. — Не только про автобус.

— Пусть это останется фактом вашей служебной биографии, — презрительно заметил Невский. — Я про себя сплетни не коллекционирую.

— Ну, почему же непременно — сплетни? — с укоризной произнес майор. Зря вы так. Да и покойный был немаленький, по здешним меркам, человек.

— Жаль, что при жизни с ним не познакомился: какие-никакие, а все связи!.. — в тон Афонову посетовал Невский. — Значит, фамилия его была Мостов.

— Запоминаете? — ехидно вскинул бровь майор.

— Запоминаю, — с вызовом ответил Невский. — Я всевсе запоминаю.

— Ну, вы мне не угрожайте!

— И не собираюсь. Просто я действительно — запоминаю. Метод у меня такой. Давнишняя рабочая привычка. Ладно. А как, скажем, насчет отпечатков?

— Ждем результатов экспертизы. Будут, будут результаты, вы уж не волнуйтесь! А покуда вот — такие удивительные факты. Факт, точнее.

— И со всею очевидностью он говорит за то, что опаснейший преступник перед вами, — с невеселой улыбкой докончил Невский. — Если уж не главный исполнитель, то по крайней мере — главный вдохновитель. Что ж, спасибо. Вы на многое раскрыли мне глаза.

— Да бросьте ерничать! Не торопитесь с этим, — вдруг миролюбиво произнес майор. — У меня тоже — метод. И не хуже вашего. Ведь я нарочно краски сгустил. Чтоб вы не оченьто кичились: дескать, не виновен — и не тронут. Если надо будет — тронут! Невзирая на заслуги. А невиноватых — нет. У нас их — нет, как и незаменимых. Это, знаете, все сказки. Вы же творческий работник, так сказать, интеллигент, и вы должны понять. А дело это очень сложное, вот селезенкой чую. Да. И коли вообще уж ничего не будет получаться, следствие зайдет в тупик — тогда мы примемся за вас. Для подстраховки. — Трудно было разобрать: не то майор вот эдаким манером шутит, не то, напротив, говорит всерьез. — Нет, вы пока тут отдыхайте, в голову особо не берите, — обнадежил он. — Ведь все же — человек заслуженный, заметный, наш. в некотором роде. Словом, погодите. Я вас просто проверял. Фактически.

Майор легонько боднул головою воздух и успокоительно поморгал.

— И на том спасибо, что хоть не физически. Вы просто дьявольски великодушны, — усмехнулся Невский.

— Да чего там! Кушайте на здоровье. А вообще-то, как сказал один классик, — философически заметил Афонов, — жизнь нужно прожить. И — точка. Да-да, именно прожить весь срок, отпущенный природой. С пользой. И чтоб раньше времени тебя не порешили. Очень важно.

— Я тут, простите, слушал, слушал. — снова вмешался директор. — У меня сомнение. Сейчас ведь дождь, и все следы, наверно, смыло.

Майор неторопливо, всем телом, развернулся в его сторону, еще сильней побагровел и лишь сочувственно склонил голову набок.

— А наука на что? — ядовито спросил он.

Директор засмущался и прикусил язык.

— Ладно, хватит, — распорядился Афонов. — Кое-что мы застолбили. Для начала. Теперь — конкретные дела. Вы, Дергун, останетесь в санатории.

Директор сделал кисло-радостное лицо и панибратски положил сержанту Дергуну руку на могучее плечо.

Тот слегка попятился и встал по стойке "смирно".

Директор вздохнул и с томным видом заложил руки за спину.

— Как зовут вашего соседа, вы хоть выяснили? — осведомился майор. Успели?

— Представьте себе, успел, — ответил Невский, снисходительно разглаживая бороду. — Куплетов Савва Иннокентьевич. Как видите, не только выяснил, но даже помню. Только я не понимаю. В карте, что вы посмотрели, все написано.

— Бумага — предмет посторонний, мертвый, — с важной миной на лице изрек Афонов. — А нам нужны одушевленные контакты — с них-то все и начинается. Вот и прекрасно. Сержант Дергун, проследите как следует за обоими — за Невским и. Нет, что я?! Только за одним, за этим. как его. Куплетовым! Не сметь спускать глаз с этого субъекта. Ну, и вообще понаблюдайте за людьми. Это всегда полезно. Есть ему какая-нибудь штатская одежда?

— Сыщем, — коротко и любезно пообещал директор. — И комнатку дадим.

— Только попрошу не создавать помех. И — никаких ненужных разговоров.

— Ну, это уж — пардон. — обиделся директор. — Сам соображаю.

Афонов еще больше раскраснелся, весь вспотел и, видно, окончательно вошел в распорядительский бедовый раж.

Ему это, очевидно, нравилось, и он хотел, чтоб все такое его рвение ценили.

В чем суть службы? — словно спрашивал всех окружающих майор. А в том, чтоб эдак вот распоряжаться, пусть никто и исполнять не станет, но распоряжаться — надо. Это — изначально, это — навсегда.

— Вы, Михаил Викторович, поедете с нами, — безапелляционно заявил Афонов. — Ну, на всякий случай. За компанию, а? Скажем так. Чтоб мысли разные не мучили зря. И чтоб не скучно было.

— То есть вы хотите меня задержать и поместить во временный изолятор? — пристально посмотрел на него Невский. — А, собственно, какие основания.

— Почему — задержать, почему — изолятор? — пожал плечами майор. — И при чем тут изолятор? Мнительный какой вы, право. Разве я об этом говорил?

— Ну, говорить не обязательно, — брезгливо покривился Невский. Умному и так понятно. А дурак.

— Ему и вовсе ничего не растолкуешь! — хохотнул майор. — Зачем же тратить силы?

— Значит, все-таки я прав.

— Подождем, Михаил Викторович, не будем заглядывать вперед. А что до оснований. Вы имеете в виду законные, конечно, да? Сейчас их может и не быть, а через пять минут они появятся. Тут многое от вас зависит. Впрочем, что я объясняю!.. Вы ведь умный человек.

И опять Невский не смог толком разобрать, куда же клонит майор.

Либо и впрямь желает, не ущемляя его достоинства, временно как-то изолировать от непредсказуемых контактов, либо просто, без обиняков, дает понять, что там, в угрозыске, его, Невского, опыт может пригодиться и будет даже, в случае чего, необходим.

Тогда не грех сейчас же это и проверить — по крайней мере уточнить, на каком свете он находится и на какую в принципе реакцию мог бы рассчитывать в дальнейшем.

Небрежно сунув руки в карманы и всем своим видом демонстрируя полнейшую независимость от любых поворотов судьбы, Невский прошелся по кабинету.

— Между прочим, — спокойно, словно бы не то советуясь, не то подсказывая, произнес он, — не мешало бы, мне кажется, выяснить, с кем именно играл Куплетов в эту ночь. И до которого часу. А также, с кем общался в предыдущие дни. Встречи, поступки, разговоры. И не грех проверить его вещи.