— А почему вы вдруг решили? Нам товарищ. — майор быстро глянул в паспорт Невского, — товарищ Невский ничего об этом не сказал.

— Да, Господи, и так все знают! — с раздражением ответил врач. — Ну, разве можно — когда у человека страшная, больная печень?! И не только. Там — букет болячек, надо от всего лечить!

— У него вчера был день рождения, — пояснил Невский. — Сорок три года.

— Как будто это что-нибудь меняет! — возмутился главный врач. — А пятьдесят он будет где встречать? И с кем? Один, в могиле?!

— Позвольте-ка взглянуть на его санаторную карту, — попросил майор.

Он долго, как и прежде документы Невского, исследовал ее — с таким значительным и сопричастным видом, словно это было интереснейшее в мире чтиво, форменный бестселлер, и наконец вернул врачу.

— Действительно, мда. — очень важно произнес он, и что это должно было значить, так никто и не понял. — Да уж. И впрямь. Ну, мы к нему еще вернемся. Каждый этого достоин, — философически заключил он, исподлобья поглядев на главврача. — Если понадобится. А пока поговорим о вас, — и он так же недобро уставился на Невского.

Тому это не понравилось, но виду он не подал.

— Собственно, о чем нам говорить? — немедленно осведомился Невский, совершая легкий выпад вперед своею бородой. — И ваше служебное удостоверение еще не означает.

Тому, кто знал его манеры, это вроде бы простецкое движение могло определенно показать, что Невский не на шутку раздражен, почувствовал опасность и готов, при надобности, защищаться до последнего.

— Ах, вон вы как. Вам сразу надобно визитку на тарелке с голубой каемкой. — недовольно и с сарказмом произнес майор. — Вас в заграницах, я так понимаю, приучили. А мы — дома, дома! По-простому, значит. Ладно, я, конечно, извиняюсь, что не слишком деликатно.

— Это — наш начальник всей милиции! — восторженно и льстиво встрял директор санатория, сидевший здесь же, рядом с главврачом, и исключительно довольный до сего момента, что никто его не поминает и не теребит. — Майор Афонов. Анатолий Аверьяныч. Человек известный!

И в этом словечке "известный" с отчетливостью прозвучало: дескать, что же ты, дружок, сюда приехал, а таких вещей не знаешь, даже некрасиво.

— Мне майор уже показывал свое удостоверение, — небрежно кивнул Невский. — Так что я в курсе.

— И вы слышали о нем в столице?! — прошептал директор, натурально пораженный. Он-то ведь хотел майору сделать комплимент — и только, а тут как бы получалось, что и вправду угадал.

Известное начальство — это плохо. С ним трудней договориться.

Директор принял это к сведенью и мигом закручинился.

— Ну, Михаил Викторович тоже не последний человек на свете, — с невольным вздохом проговорил майор. — Имя на слуху. И вообще. Вы, Бонифатий Павлинович, учтите это!

— Как? Неужели? — ахнул директор, окончательно утратив все ориентиры. — Вот не знал. А с виду — такой скромный, без претензий. Что же вы не подошли ко мне? — с обидой глянул он на Невского. — Ведь я же не могу учесть все сразу. Может, вам не по душе что. Номер, например. Так мы и одноместную вам комнату нашли бы! Все удобства, тишина, покой. Какой вы странный!.. И заявочку писать не надо. Мы сейчас все сделаем — в момент!

— Нет, погодите, — предостерегающе махнул рукой Афонов. — Вы сначала вникните, зачем я вызвал человека, а потом уж. Ублажить всегда успеется. А может, и нужды не будет никакой! Тут ситуация, извольте видеть. несколько пикантная. — Он повернулся к Невскому. — Сечете? Нам бы надо познакомиться поближе.

— Слушаю внимательно, — откликнулся Невский подчеркнуто любезно.

Ни в какие перепалки с местной властью ему сейчас вступать не хотелось. И уж тем более с места в карьер качать права — вот это никуда не денется, такому сложному и дивному искусству за годы своей службы Невский обучился хорошо.

— Мда, очень странная история, — задумчиво начал майор. — Я бы сказал, зловредная даже. Всё — как-то так, не по-людски. Я ведь три раза видел вас по телевизору. И статьи читал — в газетах, в нашей ведомственной прессе. Понравилось, чего скрывать. Хотя не все, не обессудьте. И — пожалуйста! Такой авторитет, а вот. На месте преступления — ваш нож. Чудовищно! Откуда, как туда попал?

— Но, Анатолий Аверьяныч, вы же знаете: у нас всегда был полный порядок. Ни воровства, ни хулиганств особых. — снова встрял директор санатория, горя немедленным желанием спасти репутацию вверенного ему заведения.

— Был порядок, — жестко отрезал Афонов.

— Ей-богу, тут какая-то накладочка! Поверьте! Может, кто, что перепутал.

— Ну уж нет, — Афонов криво усмехнулся, — путаницы никакой здесь нет. А вот иначе ежели взглянуть. Тогда, признаться, многое наводит на, так скажем, фантастические допущенья. Чувствуете? Не простой ведь человек приехал отдыхать — известный журналист, телеведущий, о нашем правосудии не раз писал. Такие люди в самой гуще норовят быть, где всего погорячей. Вы говорите, в санатории всегда порядок. А вот прибыл человек с общественным лицом — и нет порядка!.. Сразу же — убийство. Словно и не отдыхать и не лечиться к нам пожаловал товарищ Невский, а работать над какой-нибудь статьей, материалы собирать. Мол, началось — с того-то, а вот эдак кончилось. Да только разве же он мог о преступлении заранее узнать? Не мог! Никто бы не сумел. А получается, что знал. Такие параллели. Не пойму.

— Вы на что намекаете? — совершенно ошарашенный подобной логикой, взбеленился Невский. — Да так можно что угодно с ног на голову перевернуть! Это же прямая подтасовка фактов! Даже хуже. Вы еще кому-нибудь скажите, что когда я был в Италии, а там как раз убили Альдо Моро, то и в этом деле я замешан, для того и прибыл, чтоб руководить на месте!.. Право же, смешно!

Он все никак не мог взять в толк, зачем майору вдруг понадобился этот балаган.

А в том, что это — безусловный балаган, дурацкий розыгрыш, нелепый фарс, сомнений не было. Иначе просто невозможно было сколько-нибудь внятно и разумно объяснить произнесенное Афоновым.

Не дети ведь сейчас здесь собрались, чтобы от скуки поразвлечься, попугать друг друга!..

— Я понимаю, чувство юмора — отменная черта, — с иронией заметил Невский. — А когда кого-то убивают, только шутка и способна навести на след убийцы.

— Нет, случившееся вовсе не смешно, — проигнорировав издевку, возразил майор и для чего-то снова принялся разглядывать санаторную карту Невского. — Смеется тот, кто смеется на суде. Вот это настоящий смех! Я его уважаю. А в нашем деле все пока довольно странно, не до смеху. Мне оно совсем не нравится. Поймите: найден нож, весь в крови, и на нем, верней, на его ножнах — аккуратненькая надпись: "Невскому — не Александру, но Михаилу". Именно так у меня на бумажке и помечено. Вот. Каково?! Вы Михаил. И Невский — тоже. Все, как говорят, точь-в-точь. А этим ножом, между прочим, нанесено без малого одиннадцать ран, из которых шесть смертельные. Такое впечатление, что преступник, грубо выражаясь, спятил. Жестокое, бессмысленное убийство. Прямо тянет на сенсацию. Чтоб только заголовки разные. И, повторяю, Невский тут как тут. Не кто-нибудь!..

От изумленья Невский лишь тихонько крякнул.

— Вы что ж, за сумасшедшего меня считаете? — невольно вырвалось у него. — Или за садиста?

— А я не знаю! — майор развел руками.

— Нет, позвольте-ка, позвольте, здесь у нас — не сумасшедший дом! брякнул с возмущением директор санатория и посмотрел беспомощно на главврача. — Здесь лечат по другому. профилю. Как так? И у товарища. эм. Невского в путевке прямо сказано.

— Да кто же будет спорить?! — горестно вздохнул майор.

Тут Невский, наконец, решил, что пора брать инициативу разговора в свои руки. Хватит, точка! Чересчур уж далеко зашел весь этот вздор.

— Отлично! Просто превосходно! — саркастически воскликнул он. — Вы, стало быть, считаете, что это я — организатор преступления? Его идейный вдохновитель или, может, даже главный исполнитель? Для того сюда и прибыл, чтоб, имея на руках необходимые готовые детали, все это дело в лучшем виде описать? Мол, полюбуйтесь, что у нас бывает!.. Сенсация, которая подстроена заранее, — так? Красота!.. Мы где живем, позвольте вас спросить? В Чикаго, что ли? Или на Сицилии?