Дверь распахнулась, когда я только протягивал к ней руку.

На пороге стоял футболист, его некогда розовые щеки тряслись от бешенства, дубинку он держал наперевес. "Черт, - подумал я, пятясь, - какой гад его выпустил?"

Футболист был явно полон решимости взять реванш и доказать, что он не зря получает зарплату в этой богадельне. Не говоря ни слова, он сделал выпад дубинкой вперед, показав, что усвоил мои уроки. Я еле увернулся, успев заметить, что все игроки разом повернулись в нашу сторону. Сейчас они разберутся, что к чему, и мне конец.

Отскочив еще на метр, я схватил пустой стул, выставил его ножками вперед и бросился на прорыв. Футболист, крякнув, с хрустом вломил дубинкой, щит мой разлетелся вдребезги, но одна из ножек заехала ему в живот, другая в лицо, и пока он хватался за то и за другое, я выскочил в дверь, пролетел через тамбур и загромыхал вверх по железной лестнице.

Они опомнились, когда я был почти на самом верху. Как ни странно, первой показалась внизу лысая голова Глобуса, за ним толкались лохматый охранник и еще кто-то. Две секунды - не выигрыш. Оглядевшись вокруг, я подхватил молочный бидон и швырнул его вниз. Он дико загромыхал по ступенькам, а за ним отправились второй и третий. Войдя во вкус, я швырял туда один за другим ящики с бутылками, лотки и подносы. Звон стоял вселенский. Когда я увидел, что проход забит основательно, настало время выбираться, и поскорей. Я бросился к двери, ведущей во двор, и чуть не расшиб себе лоб. Она была заперта на ключ. Этот малый с дубинкой оказался не такой дубиной, как мне показалось сначала. Путь оставался один: через кафе.

Когда я влетел в зал, публика была на ногах. Наверное, их всех перепугал тарарам, который я устроил за кулисами. На моей стороне был эффект неожиданности, и я очень рассчитывал, что никто из них не успеет опомниться, пока я буду нестись мимо. Так и вышло, однако я позабыл про симпатичного швейцара. Он опомниться успел и сейчас стоял посреди зала, как раз на траверзе моего полета.

В дополнение ко всему очаровашка, как я его про себя обозвал, имел строение гориллы: короткие ноги, мощный торс и длинные руки до колен. Вот этими ручищами он и загребал сейчас воздух, как будто играл со мной в горелки.

Почему-то я сразу понял, что бесполезно пытаться его обойти. И с лета ударил его ногой в живот. С таким же успехом я мог бы пинать стальную дверь, которую он сторожит. В ответ он заехал мне кулаком по уху так, что я отлетел в сторону и опрокинул накрытый стол. Завизжали дамы.

Когда я поднялся, в руке у очаровашки была пустая бутылка от шампанского, а на роже ухмылка: горилла радовалась легкой добыче. Не хотелось мне этого делать, но пришлось - времени оставалось в обрез, вот-вот могла появиться вся компания из подвала. Я вытащил пистолет.

- Уйди, - сказал я ему. Вместо ответа он метнул в меня бутылку.

Я успел поднять руку, но сумел лишь ослабить удар, который пришелся по лбу. Кровь стала заливать мне левый глаз, я поднял пистолет и выстрелил.

Я выстрелил вверх, в плафон. Посыпались стекла. И я тут же перевел ствол на гориллу.

Два года назад я поклялся никогда больше не стрелять, в человека, но очаровашка этого не знал и довольно грамотно кинулся мне в ноги. Если бы он свалил меня на пол, в партере я бы проиграл. И я перескочил через него, сам не знаю как, через секунду был в фойе, отодвинул засов и вырвался на волю.

Когда я поворачивал за угол, то увидел, как целая толпа преследователей вываливается из кафе. Милый "Жоржик" завелся с пол-оборота. Я с ветерком пронесся мимо них. Последнее, что я видел, - перекошенная рожа лохматого вертухая.

16

- Драться нехорошо, - наставительно говорил Дыскин, заклеивая мне пластырем рану на лбу. Я шипел от боли.

- Вот я, например, - продолжал он, - весь вечер тихо-мирно катался за симпатичным юношей по самым шикарным кабакам города. "Союз", "Салют", "Космос", "Интер-континенталь"... Весь бак, считай, сжег.

- Чего он там делал? - спросил я, трогая пальцем повязку. Жгло жутко.

- Известно чего! - отозвался Дыскин. - Он у этих путаночек заместо инкассатора работает. Я тебе скажу, там такие девочки есть...

- Рэкетир, что ли? - перебил я его.

- Натуральный! Причем он не только девочек, он и мальчиков стрижет.

- Каких мальчиков? - не понял я. - Голубых? - Во всяком случае, не розовых. По-моему, котов, которые этих девчонок выгуливают. И ты представляешь, так легко получает, с улыбочками, с шуточками-прибауточками! Без малейших эксцессов.

Я вспомнил, как с такой же легкостью подручный Глобуса собирал деньги с букмекеров. Похоже, речь идет об очень мощной организации.

Порывшись в столе, я нашел свею старую записную книжку, отыскал нужную страничку и набрал номер.

- Здравствуй, Костя, - сказал я. - Узнаешь?

- Если б ты не звонил мне лет двадцать, - ответил жизнерадостный голос, не узнал бы. А два года для нас не срок!

- Костя, у меня к тебе просьба.

- Ясное дело, - хохотнул он. - Стал бы ты мне звонить просто так? Права забрали?

- Нет, Костя, права на месте. Я хочу, чтоб ты завтра утром изъял из картотеки данные на одну машину.

- Чью? - враз посерьезнев, спросил Костя.

- Мою, - ответил я.

- Ты что, сбил кого-нибудь?

- Болван, - сказал я. - Если б я кого-нибудь сбил, инспектору розыска ГАИ я позвонил бы в последнюю очередь. Я не хочу, чтоб меня вычислили.

- Кто?

- Подумай сам.

- Ты что, опять работаешь?

- Да. А на другую машину мне, наоборот, надо данные получить.

- Стасик, - сказал он с сомнением, - ты толкаешь меня сразу на два служебных преступления. А нельзя официально, запросом?..

- Нельзя, - ответил я. - Нет времени. И потом. Костя... - я вздохнул, потому что мне очень не хотелось говорить то, что через секунду сказал: Однажды ты обещал, что будешь моим должником до гроба...

- Это так серьезно? - спросил он.

- Да. Во сколько ты завтра будешь в управлении?

- Рано. Часов в девять.

- Хорошо. Записывай номера. И в четверть десятого жди моего звонка.

Я положил трубку и посмотрел на Дыскина.

- Береженого Бог бережет, - кивнул он одобрительно.

- Значит, завтра будем пасти белую "волгу"?

- Да. Только пасти будешь ты. Мне придется держаться подальше.

Зазвонил телефон, и я сказал, протягивая к нему руку:

- Это Марина. " - Сердце - вещун, - насмешливо сказал Дыскин.

- Здравствуйте, Станислав Андреевич, - произнес в трубке бархатный, с легкой хрипотцой голос.

Наверное, что-то необычное творилось в этот момент с моим лицом, ибо Дыскин навострил ушки на макушке. Несколько секунд я был не в силах вымолвить ни слова, потом перевел дух и сказал, очень стараясь, чтобы тон мой был как можно более безмятежным:

- Мы вроде сегодня уже виделись? Я вас не очень ушиб бидоном? А, Юра?

Он тоже взял тайм-аут на некоторое время. Потом прокашлялся и сообщил:

- Ну что ж, очень хорошо. Вы знаете, кто я, я знаю, кто вы. И кажется, нам есть, о чем поговорить.

- Есть, - согласился я.

Дыскин приник ухой к моей трубке.

- Сегодня вы нанесли нам серьезный ущерб, - начал Глобус. - Заведение пришлось спешно эвакуировать. Кстати, почему вы не прислали туда своих друзей с Петровки?

- Потому, что я не сомневался в вашей оперативности, - ответил я.

- Правильно сделали, - похвалил он. - Мне вообще кажется, что мы с вами поладим. Не хотите поработать с нами, посотрудничать? В накладе не будете.

Так, это уже третье предложение за последнюю неделю.

- Спасибо, - сказал я.

- Спасибо "да" или спасибо "нет"?

- Спасибо "нет".

- Жаль, - вздохнул он. - Тогда скажите, чего вы добиваетесь?

Я подумал немного.

- Для начала хочу, чтобы оправдали Байдакова.

- Дался вам этот Байдаков! - сказал он с досадой. - Он что, ваш родственник? Мелкая тварь. К тому же гнусная.