Он отступил на шаг и вдруг ловким движением извлек из-под стола резиновую милицейскую дубинку. Я понял, что увертюра окончилась. Если это боксер или каратист, мне голыми руками с ним не справиться.

- Ты что, сынок? - сказал я миролюбиво и, не спуская с него глаз, шагнул вперед.

Мое миролюбие обмануло парня не больше, чем меня его розовощекость. Он широко взмахнул дубинкой и наверняка попал бы мне по голове, если бы я не отскочил в сторону. Обращаться с ней он, слава Богу, не умел. Будь она у меня, я б ему показал, чему нас в свое время учили. Но дубинка была в его руках, и он снова размахнулся и ударил. На этот раз я, наоборот, нырнул вперед, ему под локоть, оказался сзади и резким движением вывернул пареньку запястье.

Он взвыл от боли и выпустил свое оружие. "Нет, - подумал я, - не боксер и не каратист, а, скорей всего, какой-нибудь здоровяк футболист". Подхватив дубинку, я пнул его коленом под зад, он пролетел вперед и ударился о стенку. Но хорошей спортивной злости ему было не занимать. Развернувшись, он наклонил голову, бросился на меня и получил концом дубинки в солнечное сплетение. Глаза у него вылезли из орбит, он ловил ртом воздух. Я еще раз легонько толкнул его, и парень сел на пол.

Пока он приходил в себя, я порылся в ящиках его стола, нашел стопку чистых полотенец, одним крепко связал ему руки, другое заткнул в рот.

- Дыши носом, - строго посоветовал я ему, поднял за шкирку и выволок в коридор, где еще раньше заприметил что-то похожее на стенной шкаф. Открыл створки - точно, здесь хранились щетки и ведра. Запихнув туда розовощекого футболиста, который, впрочем, был в эту минуту отнюдь не розовощек, а может, был вовсе и не футболист, я продел в ручки шкафа дубинку, чтоб он ненароком не выбрался отсюда раньше времени. Потом я вернулся в предбанник, открыл следующую дверь и оказался в зале, где играла негромкая музыка, где был мягкий, притушенный свет, где безмятежно ели и пили несколько десятков человек.

Одернув куртку и пригладив волосы, я прошелся между столиков и с удивлением отметил, что меню в кафе "Росинка" могло бы дать фору интуристовскому ресторану. Чего стоил один молочный поросенок, обложенный всем многоцветьем грузинских трав, которого на огромном блюде пронес мимо меня шустрый официант! Мне, однако, было не до кулинарии. Глобуса здесь нет, и, хотя вон та красотка, что сидит в одиночестве за бутылкой шампанского, смотрит на меня откровенным призывным взглядом, с этим тоже придется повременить. Я попал сюда слишком экстравагантным способом, чтобы чересчур здесь задерживаться.

Пройдя через весь зал, я очутился в фойе. Направо - входная Дверь, возле которой спиной ко мне стоял, вероятно, плосколицый вышибала. Налево - широкая, устланная ковровой дорожкой лестница на второй этаж. Я стал подниматься по ней на цыпочках, чтобы не потревожить своего друга-швейцара.

Помещение, в котором я оказался, и было, видимо, тем, что называлось "Семейная гостиница "Уют". Из небольшого квадратного холла со стенами, обшитыми панелями натурального дерева, расходились два устланных коврами коридора. Похоже, в отделку особняка были вложены немалые средства. Я совершенно не представлял, как и что буду здесь искать. Если это и впрямь гостиница. Глобусу тут делать нечего. Войдя в ближайший коридор, я остановился у первой двери и прислушался. Как будто тихо, никаких голосов. И вдруг я стал различать какие-то странные, едва слышные звуки. Словно бы далекие жалобные стоны, чье-то глухое бормотание, а потом - отчетливый короткий крик. Я нажал на ручку двери, она оказалась заперта, я подергал ее сильнее, и стоны мгновенно стихли.

В этот момент в дальнем конце коридора открылась узкая дверь, послышался звук спускаемой воды, я резко повернул голову и обомлел. Неслышно ступая по ковру босыми ногами, прямо на меня шла девица с распущенными волосами, абсолютно голая. Скользнув по мне равнодушным взглядом, она открыла один из номеров и скрылась в нем, щелкнув замком.

Примерно с полминуты я приходил в себя, а потом уже решительно взялся за ручку следующей двери. Эта поддалась, и я увидел изумительную картину. Прямо на полу, на широком ковре, лежал на спине мужчина со спущенными до колен брюками. Верхом на нем в недвусмысленной позиции сидела худенькая девушка, всю одежду которой составляла короткая, до пупка, прозрачная распашонка. Услышав сзади шорох, она, не прерывая своих телодвижений, обернулась в мою сторону и ухмыльнулась мне совершенно бесстыжей ухмылкой. Мужчина же, слегка приподняв голову, сказал не слишком трезвым голосом:

- Закройте дверь, мерзавцы.

Что я и сделал немедленно, отступив назад. Мужчиной был архитектор Таратута, любитель проверенных женщин. Меня он, похоже, разглядеть не успел.

Так вот, значит, какие нынче пошли "семейные гостиницы". Уют, ничего не скажешь. Я прошелся по обоим коридорам, трогая все двери подряд, но номера оказывались или запертыми, или пустыми. На звуки, которые до меня доносились, я больше не обращал внимания. Если Глобус не здесь, то где же? И тут я вспомнил про железную лестницу в подвал. Там я еще не был.

Снова пройдя через кафе, я отметил, что одинокая мадонна с шампанским обрела теперь кавалера - толстенького плешивого господинчика с огромным золотым перстнем на левой руке. В предбаннике было все спокойно, если не считать того, что из коридора доносились глухие удары и мычание. Я подошел к стенному шкафу и внятно сказал:

- Если не хочешь получить по голове, немедленно замолчи.

В шкафу немедленно замолчали.

Я стал спускаться вниз по лестнице. Снова дверь. И снова обитая железом. Черт подери, сколько их здесь! Я толкнул ее и опять очутился в небольшом тамбуре, где рядом со следующей дверью сидел на стуле маленький, щуплый, похожий на подростка человек с раскосыми глазами. На коленях у него лежали нунчаки, и я почему-то сразу понял, что здесь мне не светит.

Я ждал, что этот тоже спросит меня, куда я иду, но он только встал, загородив спиной дверь, сжимая в руке нунчаки и глядя на меня вопросительно. Я вздохнул и вытащил из-под мышки пистолет. Все так же молча он глядел прямо на направленное в него дуло.

- Брось, - скомандовал я, глазами показывая на нунчаки.

Он помедлил секунду и разжал пальцы.

- Отойди от двери. Лицом к стене.

Он нехотя выполнил приказание.

- Подними руки, упрись в стенку. Так. Теперь отходи назад.

Даже когда он стоял теперь в такой неудобной позе, я относился к нему с опаской. Я знал, на что способны эти маленькие корейцы, которые любят ходить с нунчаками. Зайдя сзади, я ударил его рукояткой пистолета по затылку, и он упал. Я спрятал пистолет обратно в кобуру и вошел в следующую дверь.

У меня не было сомнений насчет того, куда я попал. Это был катран подпольный притон для азартных игр. В просторном помещении было полутемно, только над столами горели яркие лампы, в свете которых столбом стоял сигаретный дам. Глобуса я увидел сразу возле рулетки, которую с разных сторон окружили человек двенадцать-пятнадцать. За тремя или четырьмя столами играли в карты, еще за одним - в нарды.

На меня никто не обратил внимания, все были слишком заняты, но я предпочел остаться у стенки, в глубокой тени, на это были свои резоны. Вон в профиль ко мне сидит крупный мужчина со сломанным носом. Это Клык, знаменитый разгонщик, который под видом работника ОБХСС чистил подпольных миллионеров. А я-то думал, он еще в колонии. Откинулся или подорвал? А рядом с Глобусом тоже интересный персонаж: Витя Птенчик, кидала с автомобильного рынка. Только что сделал ставку - швырнул крупье пачку десятирублевок.

Я огляделся. На всех столах лежали груды денег, игра шла по-крупному. Ага, и профессиональные каталы тоже здесь представлены. Лева Звездкин, кликуха Барин, которого я лично сажал в восемьдесят четвертом, сидит в дальнем углу. Пожалуй, если я дорожу своей бренной жизнью, надо отсюда сматываться, нечего искушать судьбу. По стеночке, по стеночке, вот и выход...