— Тихон Тимофеевич, вы все-таки не забывайтесь! — счел своим долгом встрять Афонов. — Что вы говорите?! Случайная ошибка — это одно, а клевета — совсем другое! За нее, почтенный, можно крепко схлопотать.

Измайлов разом сник и опечалился.

— Но борода — была, — пробормотал он тихо и упрямо. — Это я теперь припомнил. На все сто!.. Когда мы возле дома-то стояли, разговаривали, тот, кого я подсадил, вот как-то эдак повернулся — ну, я мигом и приметил: рожа больно странная, такая длинная — на грудь как бы свисает. Я еще тогда немножко удивился. Улицу-то плохо освещают, света мало — только у ворот один фонарь. А мы стояли с темной стороны. Нужду справляли.

— Господи, как с вами тяжко!.. — Невский безнадежно и с тоской вздохнул. — Тогда вы, может, вспомните, во что я был одет?

— Измайлов, только не крутите! — сумрачно предупредил Афонов.

Этот черт столичный что-то там опять задумал, понял он, и надо быть все время начеку.

— Так я же говорил! — Шофер всплеснул руками. — Объяснил вам — в куртку!

— Именно зеленую?

— Да.

Судя по всему, теперь Измайлов вознамерился держаться до конца и от своих недавних показаний ни на шаг не отступать, какие бы вопросы впредь ни задавали.

— Ладно, — процедил сквозь зубы Невский.

Он быстро встал и из-за шкафа, с вешалки, стянул свою оранжевую куртку.

— Эта?

— Вроде.

— Зеленая?

— Хм. А какая же еще?

— Так-так. Ну, что ж. А капюшон? Зеленый — тоже?

— Н-нет, — с запинкой произнес шофер. — Он. голубой. Как будто.

— Сам ты — голубой! — в сердцах сказал майор, сердито наблюдая за Измайловым. — Не видишь, что ли, супостат?!

— Почему это не вижу? В белую полоску, — сообщил шофер. — Так?

— Вытянули. Как клещами. Поздравляю! — покривился Птучка. — Молодец!

— Не знаю уж, как вам, Анатолий Аверьянович, а мне все ясно, — вешая обратно куртку и возвращаясь на место, проговорил Невский.

— Что вам ясно? — тоскливо спросил майор.

— Думаю, Измайлов все-таки не врет. На этот раз. В иной стрессовой, тяжелой ситуации порой бывает, что вдруг вспоминаешь, если позарез необходимо, как бы напрочь позабытое. Чтоб защититься, организм мобилизует все резервы. И, случается, такое выдает!.. Но суть не в этом, не в резервах, как вы понимаете. Ведь в принципе все сходится: и показания мадам Тыриной — там, на насыпи, и показания Измайлова — здесь. Вероятно, и вправду убийца чем-то очень похож на меня. И на Куплетова. Впору фоторобот составлять!

— С Тыриной — загадка, — пробурчал майор. — Хотя и с Куплетовым тоже.

— Все пока загадка, — невесело подхватил Невский. — Разве что одно сегодня прояснилось. Фокусы со зрением Измайлова. Тут больше нет проблем вы сами убедились. Его реакция на мою куртку. Ведь она — ярко-оранжевая, Тихон Тимофеевич, как апельсин! — проникновенно пояснил он. — Да! И впредь не надо людям вешать на уши лапшу.

Шофер в ответ не проронил ни слова.

— А вот капюшон он угадал. — глубокомысленно заметил лейтенант.

— Не угадал — действительно увидел. Тут все честно. Зато остальное!..

Афонов вздохнул и, обойдя вокруг письменного стола, тяжело опустился в кресло.

— Опять вы, Михаил Викторович, все запутали! — сказал он раздраженно. — Тырину припомнили, махали курткой, как тореадор. Теперь еще и борода. Побрились бы хоть, смеха ради — никто б и не цеплялся к вам!.. Ну, а вы чего? — набросился он вдруг на обалдевшего шофера. — Для чего вы нам устроили этот концерт?! С Куплетовым сначала, а потом вот — с Невским. Не могли сказать нам честно? Обязательно — крутить-вертеть? Я вас предупреждаю.

— А я. а что. я вроде как. — забормотал пристыженно Измайлов.

— Бросьте препираться, — Невский вяло помахал рукой. — Он все равно вам толком ничего не объяснит. В последнюю секунду испугается. Уж лучше я попробую. А вы — поправьте, если что не так! — он строго глянул на шофера.

— Хорошо, — смиренно согласился тот.

— Итак. — Невский машинально взлохматил и тотчас принялся разглаживать бороду. — Вы — шофер. И машина — ваш хлеб. Причем, полагаю, отнюдь не сухарик пустой — пожирнее. Поэтому, узнай кто-нибудь о вашем дальтонизме пришлось бы сразу менять профессию. А в ваши-то годы. Словом, делать это очень не хотелось. И свой недостаток вы умудрялись до поры до времени скрывать. Как именно — пока не принципиально. Хотя, думаю, это не такой уж и секрет. — Невский выразительно покосился на Афонова, но тот сохранял олимпийское спокойствие. — Короче, так бы все и продолжалось еще долго-долго. Я ничего не упускаю? Может, вы хотите что-то уточнить? Про медкомиссию, к примеру?..

— Нет! — испуганно воскликнул шофер.

— Ну, ладно. Лучше этих тонкостей пока нам не касаться. Но сегодня вы, к несчастью, оплошали дважды. Да, Тихон Тимофеевич! Сначала, когда стали рисовать своей ручкой. Нормальный человек сразу обратил бы внимание, что цвета пасты и бумаги — совпадают. Разница в оттенках не играет роли. А уж если, по вашим словам, вы не знали, какой стерженек заправлен в ручку, то тогда тем более должны были удивиться или, по крайней мере, как-то адекватно среагировать. Вы же словно не заметили. И я подумал: что-то тут не так! И стал внимательней следить за вами. А потом вы помянули про перила возле дома, где слез ваш попутчик. Нынче днем, едучи сюда, я попросил сделать небольшой крюк и показать мне этот самый дом. Перила на мосточке там и вправду — есть, только они не красные, а светло-зеленые, в белую полоску. Свежая покраска. Понимаю: ночью хуже видно. И все-таки!.. Ведь свет был не только от фар вашего грузовика, но и от фонаря перед домом — вы сами сказали.

— Я тоже заметил зеленую ручку! — хвастливо сказал лейтенант.

— Но выводов — не сделали, — развел руками Невский. — Это и обидно!.. Ну, а мне довольно скоро стало ясно: Тихон Тимофеевич — дальтоник. Я произвел небольшую проверку, и это, к сожаленью, подтвердилось. Хотя кого-то он и вправду подвозил!

— А других машин в тот час не было, — отметил майор. — Уж это мы установили совершенно точно. Единственная в ту пору попутка и единственный пассажир. Говорите вы, Михаил Викторович, очень складно, спору нет. Но! тут Афонов ядовито посмотрел на Невского. — Но!.. Измайлов тем не менее определенно указал на Куплетова. С самого начала. Как это прикажете понимать?

— А потом, опростоволосившись, чтоб как-то выкрутиться, указал и на меня, — пренебрежительно пожал плечами Невский. — Это мало что меняет. С таким же успехом он мог бы указать и на кого-то третьего, быть может, истинного, окажись тот здесь.

— Меня это пока не убеждает.

— Господи, по-моему, все очевидно! Мы ведь уже установили: чем-то Куплетов, вероятно, похож на того, кто убил. И я похож. А подвозил Измайлов кого-то одного! В ту ночь у нас обоих были алиби — довольно хлипкие, конечно. А вот в эпизоде с Евфросиньей Аристарховной — напротив, лучше не придумать! Хотя и Тырина, и Лазаретов это вроде бы опровергают. Кроме того, касательно Измайлова. Не забудьте здешнюю, — Невский обвел рукою кабинет, в общем-то весьма нервозную обстановку. И мы, по сути, сами могли направлять ассоциации водителя в ложное русло. А в итоге — сработало заданное, фиктивное узнавание. Эдакий акт натаски. — с невозмутимым видом докончил Невский.

— Да черт с ним, с этим вашим актом! — взорвался майор. — Мне плевать, какой он: акт приемки, половой, концертный!.. Разве в этом суть?! После всего случившегося я вообще ни одному слову свидетеля больше не верю! То одно, то другое. Лишь бы выкрутиться. Как мошенник. Стыдно! Вы же в солидном месте, а не на автобазе у себя! Я вам еще устрою жизнь!.. пообещал он окончательно затосковавшему шоферу.

— Будете сухарики сосать. И воду с хлоркой из-под крана пить, поддакнул Птучка.

— Да тут дело не в словах свидетеля. Во всяком случае, не только в них. Поговорить мы любим. — Невский неопределенно качнул головой. Конечно, то, что было, — натуральный фарс, не слишком-то красивый. Да! Но я внимательно следил за товарищем Измайловым в тот момент, когда Куплетов только вошел в кабинет.