— А как же ты? Ты наделен обеими сторонами магии. Как это объяснить? И в моей магии Исповедницы тоже есть элемент Магии Ущерба. Даркен Рал использовал Магию Ущерба. И на сегодняшний день в мире встречаются существа, отчасти ею наделенные.

Ричард устало потер лицо.

— Я не знаю. Я даже не уверен в том, что сейчас тебе рассказал. Я только начал переводить — но даже когда переведу все, я сомневаюсь, что получу ответы на все вопросы. Это отчет о следствии и о суде, а не учебник истории. В то время это было в порядке вещей, все это знали, понимали, и объяснять никому не требовалось. Лично мне представляется, что усилия этой команды были направлены в основном на волшебников. Твоя магия не передается тебе от волшебника — возможно, поэтому на нее не воздействовали. Даркен Рал учился использовать Магию Ущерба; он не был рожден с ней. В этом, наверное, есть какая-то разница. Возможно, они ошиблись, надеясь, что изъятие Магии Ущерба у тех, кто рождается с даром, не скажется на равновесии. Во всяком случае, не скажется так, что волшебники будут рождаться все реже. Возможно, они, наоборот, это знали. Возможно, что именно этого и добивались. Возможно, именно поэтому их приговорили к смерти.

— А что было с красной луной?

— Ну, когда все это всплыло наружу, они послали волшебника, чтобы тот исправил все, что натворили эти ребята. Это был самый рьяный сторонник магии, почти фанатик, главный обвинитель, могущественный волшебник Лотейн. Ему было приказано уничтожить Храм Ветров.

Кэлен закусила губу.

— Что же случилось?

— Он вошел через зал Предателя, точно как ты мне сказала. Все было так, как ты говорила: Лотейн вошел, но для этого ему пришлось предать тех, кто его послал, и все, во что верил. Впрочем, я не совсем уверен, что это случилось в прямом смысле: слишком много слов, обозначающих какую-то магию, и я их не понимаю. Но, как я понимаю, в результате он только укрепил то, что пришел разрушить. Он предал весь Новый мир. Ну а поскольку то, что он сделал, внесло изменения в то, как Храм Ветров должен был хранить эту магию, взошла красная луна. Но храм послал не только предупреждение; он послал и призыв о помощи. Снова послали волшебника. Поскольку храм просил помощи, они думали, что ему не придется входить через зал Предателя. Все надеялись, что он легко проникнет в храм и наконец все исправит. Волшебник не вернулся. Послали другого, более могущественного и опытного. Он тоже пропал. Наконец, ввиду серьезности ситуации, сам Первый Волшебник пошел к Храму Ветров. — Ричард поднял свой амулет. — Барах.

— Барах, — изумленно выдохнула Кэлен. — Он вошел в храм?

— Это никому не известно. — Ричард провел пальцем по краю стола. — Барах вернулся, но был в полном ошеломлении. Он ни на что не реагировал и не отвечал на вопросы. Он вошел в анклав Первого Волшебника — свою крепость — и оставил там это. — Ричард подбросил амулет на ладони. — Выйдя, он снял с себя этот костюм, который сейчас на мне, подошел к обрыву и бросился вниз. — Кэлен невольно поежилась, а Ричард откашлялся и продолжал: — После того волшебники отказались от дальнейших попыток войти в Храм Ветров. Им так и не удалось исправить то, что сделала сначала команда, а потом — Лотейн.

Кэлен смотрела на Ричарда. Ричард смотрел в сторону.

— Откуда им было известно, что они сделали?

Ричард сжал амулет в кулаке.

— Лотейна допрашивала Исповедница. Магда Сирус. Лично первая Мать-Исповедница.

— Разве она жила в то время? Я об этом не знала.

Ричард устало потер лоб кончиками пальцев.

— Лотейн предал их. По доброй воле он ни за что ни о чем бы не рассказал. Волшебники, которые вершили суд, велели создать Исповедниц. Магда Сирус была первой. Они понимали, что из Лотейна им правду не вытянуть даже пытками — впрочем, они попытались, — поэтому взяли обычную женщину, Магду Сирус, создали магию Исповедниц и наделили ее этой магией. Она коснулась Лотейна своей властью, и он заговорил. Он рассказал, что сделала команда храма и что добавил к этому он сам. — Ричард помолчал, глядя вдаль. — Волшебника, который этим занимался, звали Меритом. Судьи были так довольны результатами его работы, что велели создать других Исповедниц и назначали волшебников, которым предстояло их охранять. Мерит стал защитником Магды Сирус — в обмен на судьбу, которую он уготовил ей и всем будущим Исповедницам.

Наступило молчание. Лицо Кэлен стало лицом Исповедницы: невыразительная маска, за которой нельзя прочесть никаких чувств. Ричард не должен знать, что она чувствует в эту минуту. Он пододвинул к себе тарелку и проглотил несколько ложек. Суп почти остыл.

— Ричард, — прошептала наконец Кэлен, — если этим волшебникам, со всем их могуществом, со всеми их знаниями… Если даже им не удалось войти в Храм Ветров после того, как он послал им предупреждение, то…

Ее голос затих. Ричард договорил за нее:

— То как тогда могу надеяться я?

Опять повисло неловкое молчание. Ричард ел суп.

— Ричард, — тихим голосом сказала Кэлен, — если мы не войдем в храм, случится то, что мне показал дух. Смерть охватит землю. Умрут миллионы людей.

Она думала, что Ричард вскочит на ноги и закричит, что и так это знает. Но он проглотил крик вместе с супом и сказал очень тихо:

— Я знаю.

И снова принялся есть суп. Только почувствовав, что вновь может владеть собой, он продолжал:

— Один из команды храма, волшебник по имени Рикер, перед смертью сказал, — Ричард взял листок с переводом и прочел: — «Я не могу больше мириться с тем, как мы используем наш дар. Мы не Создатель и не Хранитель. Даже отвратительная проститутка имеет право прожить свою жизнь».

— Что он имел в виду? — спросила Кэлен.

— Волшебники разрушали личность людей, чтобы превратить их в оружие или во что-то еще. Я думаю, для этой цели они использовали тех, кого в обществе недолюбливали. Зедд часто повторял, что волшебник должен использовать людей. Я сомневаюсь, что он знал ужасное происхождение этого принципа.

В глазах Кэлен он увидел тревогу.

— Ричард, значит, мы ничего не сможем сделать?

Ричард не знал, что сказать. Он положил руку ей на запястье.

— Волшебники из команды храма признались перед казнью, что они предусмотрели возможность откликнуться на предупреждение. Они сказали, что в случае великой необходимости в храм можно будет войти. И я войду в него, Кэлен. Клянусь.

Тревога в зеленых глазах Кэлен немного ослабла. Ричард знал, о чем она думает. Он думал о том же самом — о том, каким безумием была эта война, и о тех ужасах, которые люди творили с другими людьми.

— Кэлен, мы убиваем людей с помощью магии ради наших личных целей. Мы используем магию, чтобы бороться с чумой, которая убивает невинных детей. Мы боремся за то, чтобы освободить мир от страха и от убийств.

Слабая улыбка тронула ее губы.

В открытую дверь постучали.

Это был Дрефан.

— Можно войти? Я не помешаю?

— Нет, все в порядке, — сказал Ричард. — Входи.

— Я только хотел поставить тебя в известность, что телеги, которые ты просил заказать, уже получены.

Ричард потер лоб кончиками пальцев.

— Сколько?

— Чуть больше трех сотен. Как ты и думал, число умерших растет с каждым днем.

Ричард кивнул.

— Трупы надо хоронить немедленно, иначе чума будет разгораться со скоростью степного пожара. Скажите солдатам, что я даю им время лишь до заката.

— Я уже сказал. Нельзя оставлять трупы в домах. Будет лишь хуже.

— Хуже? — усмехнулся Ричард.

Дрефан не ответил.

— Прости, — сказал Ричард. — Брякнул не думая. Ты не нашел ничего, что могло бы принести какую-то пользу?

Дрефан спустил на запястья закатанные рукава своей белой рубашки.

— Ричард, от чумы нет лекарств. По крайней мере я ни одного не знаю. Единственная надежда — здоровый образ жизни. И если говорить о нем, то в это понятие не входит сидеть в душной комнате и почти не спать. Я уже предупреждал тебя насчет этого. Тебе надо пройтись, подышать воздухом.