— Ну, я… Мы… мы подумали, что лучше всего подождать, пока…

Звонкий смех Шоты рассыпался в утреннем воздухе.

— Вот видишь? Ты знаешь, что я права. — Она снова принялась прихлебывать чай, хихикая между глотками.

Кэлен злилась, но чувствовала, что проиграла спор. Она постаралась напустить на себя уверенный вид и потянулась за чашкой.

— Если тебе хочется всякими формальностями вводить себя в заблуждение — прошу. Я-то знаю, как было на самом деле, — сказала она. — Но я не понимаю, почему тебя это должно касаться.

Шота посмотрела на нее.

— Ты знаешь почему, Мать-Исповедница. Ребенок Исповедницы обязательно наследует ее магию. Если у вас родится ребенок, это будет мальчик. Я велела вам обоим вспомнить об этом, прежде чем вы ляжете вместе. От тебя мальчик унаследует магию Исповедницы. От Ричарда — его дар. Такого опасного сочетания в мире еще не бывало.

Кэлен ответила, стараясь за терпеливым, вдумчивым тоном скрыть внутренний ужас, который охватил ее, когда она в очередной раз услышала это предсказание Шоты.

— Шота, ты могущественная ведьма и, наверное, действительно знаешь, что это будет мальчик. Но ты не можешь знать, что он непременно будет такой же, как большинство Исповедников в прошлом. Не все они были чудовищами. Ты не Создатель, чтобы знать это наверняка.

— Чтобы это знать, не обязательно видеть будущее. Все — не почти большинство, а все до единого — Исповедники были чудовищами, зверями, лишенными совести. Моя мать жила в темные времена, которые обрушил на мир Исповедник. А вы впустите в мир не просто Исповедника, а Исповедника с даром. Ты даже не можешь представить, какой это грозит катастрофой. Именно поэтому, если у Исповедницы рождается мальчик, она должна приказать мужу убить его. Ты любишь Ричарда и никогда не попросишь его об этом. У вас обоих не хватит сил это сделать. У меня силы хватит. Я уже предупреждала, что сделаю это, и могу еще раз повторить — в этом нет ничего личного.

— Ты говоришь о событиях далекого будущего так, словно они уже произошли, — сказала Кэлен, — но неизвестно еще, будет ли все так, как ты утверждаешь. А другие события уже произошли — и лишь благодаря Ричарду ты еще жива. Ты говорила, что, если мы с Ричардом замкнем завесу, ты будешь вечно нам благодарна.

— Я благодарна.

Кэлен наклонилась вперед.

— И в знак благодарности ты угрожаешь убить моего ребенка и пыталась убить меня, когда я пришла, чтобы попросить у тебя помощи?

Шота нахмурилась.

— Я не сделала ни одной попытки лишить тебя жизни.

— Ты приказала Самюэлю напасть на меня и теперь имеешь наглость упрекать меня в том, что я подготовилась к самозащите. Этот твой маленький негодяй набросился на меня. Не будь у меня оружия, кто знает, чем бы это закончилось. И это — твоя благодарность? Он сказал, что, когда ты закончишь со мной говорить, он меня съест. И ты ждешь, будто я поверю в твои добрые намерения?

Шота перевела свой пристальный взгляд на рощу.

— Самюэль! — крикнула она. — Самюэль! Быстро сюда!

Приземистое существо выскочило из-под деревьев. Самюэль подбежал к Шоте и сел у ее ног.

— Хозяйка, — промурлыкал он.

— Самюэль, что я говорила тебе насчет Матери-Исповедницы?

— Хозяйка сказала, чтобы Самюэль встретил ее.

Шота бросила взгляд на Кэлен.

— Что еще?

— Чтобы Самюэль привел ее к вам.

— Самюэль! — Шота повысила голос.

— Хозяйка сказала, чтобы я не причинял ей вреда.

— Ты напал на меня! — выкрикнула Кэлен. — Ты повалил меня и прыгнул сверху! Ты хотел меня съесть.

— Это правда, Самюэль?

— Самюэль не вредил красивой госпоже, — проворчал Самюэль.

— То, что она говорит, — правда? Ты нападал на нее?

Самюэль зашипел на Кэлен. Шота стукнула его пальцем по голове. Он сжался в комок возле ее ног.

— Самюэль, что я тебе велела?

— Самюэль должен привести Мать-Исповедницу. Самюэль не должен касаться Матери-Исповедницы. Самюэль не должен причинять зло Матери-Исповеднице. Самюэль не должен угрожать Матери-Исповеднице.

Шота побарабанила пальцами по столу.

— И ты ослушался меня, Самюэль?

Самюэль спрятал голову под ее платьем.

— Самюэль, отвечай на вопрос: то, что говорит Мать-Исповедница, — правда?

— Да, хозяйка, — проскулил Самюэль.

— Я очень разочарована в тебе, Самюэль.

— Самюэль просит прощения.

— Мы обсудим это позже. Оставь нас.

Самюэль ускакал обратно в рощу. Шота повернулась и посмотрела Кэлен в глаза.

— Я сказала ему, чтобы он до тебя не дотрагивался. Я понимаю, почему ты решила, что я хочу тебе зла. Я приношу извинения. — Она налила Кэлен еще чаю. — Ты убедилась? Я вовсе не собиралась тебя убивать.

Кэлен сделала глоток из чашки.

— Самюэль — пустяки. Я знаю, что ты хочешь разлучить меня с Ричардом, но больше я тебя не боюсь. Ты уже не сможешь причинить зла ни мне, ни ему.

Шота улыбнулась:

— В самом деле?

— Советую не пытаться использовать свою магию.

— Магию? Я постоянно ее использую. Даже когда дышу.

— Я говорю о том, чтобы обратить ее против меня. Если ты сделаешь такую попытку, тебе ее не пережить.

— Дитя, у меня нет ни малейшего желания причинять тебе зло, что бы ты там ни думала.

— Очень храбро уверять меня в этом теперь, когда ты поняла, что тебе не удастся.

— В самом деле? А тебе не приходило в голову, что чай мог быть отравлен?

Кэлен вздрогнула, и улыбка Шоты стала шире.

— Ты?..

— Разумеется, нет. Я сказала, что не желаю тебе зла. Но я могла бы спрятать гадюку у твоих ног. Гадюки не любят резких движений.

Если Кэлен ненавидела что-то, так это змей, и Шота хорошо это знала.

— Успокойся, дитя. Нет никакой гадюки под твоим стулом. — Шота взяла себе еще тост.

Кэлен перевела дыхание.

— Но ты хотела, чтобы я подумала, будто она там есть.

— Я хотела, чтобы ты поняла — доверие можно переоценить. Если это доставит тебе удовольствие, могу сказать, что всегда видела в тебе большую опасность. Но то, что ты нашла способ высвобождать другую сторону своей магии, для меня мало что значит. Есть много вещей, которые пугают меня куда больше. Твое желание родить ребенка. Твоя высокомерная самоуверенность.

Кэлен едва не подскочила от гнева, но внезапно подумала о детях, умирающих в Эйдиндриле, пока она обменивается обвинениями с Шотой. Шоте что-то было известно об этой чуме и о ветрах, которые охотятся на Ричарда. Что значит по сравнению с этим ее гордость?

Кэлен вспомнила пророчество: …ни один клинок, выкованный из стали или созданный магией, не может поразить этого врага.

Точно так же и схватка с Шотой ни к чему не приведет.

Кэлен была вынуждена признаться себе, что пришла сюда только для того, чтобы мстить. Ее истинный долг — помочь людям, которые страдают и умирают там, в Эйдиндриле. А она поставила свои интересы выше жизни невинных людей.

— Шота, я шла сюда, затаив в сердце зло — из-за Надины. Я хотела, чтобы ты оставила Ричарда и меня в покое. Ты говоришь, что хочешь помочь нам. Я тоже хочу помочь людям, которые страдают и умирают в эту минуту. Почему бы нам, хотя бы на время, не договориться верить словам друг друга?

Шота изучала свою чайную чашку.

— Не надо впадать в крайности, дитя.

Кэлен исследовала свой страх и свой гнев — и поняла, что не верила Шоте только из-за того, что та послала Надину. Но что, если это не было ошибкой Шоты? Что, если Надина действовала сама по себе, как Самюэль? Что, если Шота говорит правду и действительно не желает зла Ричарду?

Если это так, то Кэлен зря набросилась на Шоту.

Кэлен призналась себе в том, что желала лишь отомстить и не хотела никого слушать.

Она положила руки на стол. Шота, спокойно потягивая чай, смотрела, как синие нити вокруг пальцев Кэлен гаснут и исчезают. Кэлен не знала, будет ли она способна снова призвать Кон Дар, если придется сразиться с Шотой, но понимала, что это уже не имеет значения.