Он работал не одну неделю. Я не навещала его, позволяя создавать то, что он хотел, так, как считал нужным.

– Мериту ужасно не нравилось, что придется лишить меня глаз, действительно не нравилось, но он понимал, что я просила его не о том, чтобы ослепить меня. Я просила дать мне нечто значительно большее, чем зрение, с которым родилась.

Я просила его дать мне такое зрение, какое способен создать только волшебник-творец.

Магда смотрела на неровное свечение, время от времени тускневшее, когда догорала очередная свеча, и пыталась представить себе то, о чем услышала, представить, как бы она чувствовала себя, если бы подверглась необратимому изменению с помощью силы магии. Она знала от Бараха, что, если волшебники меняют людей таким способом, то исчезает всякая возможность вернуть все как было. Такие изменения невозможно обратить вспять.

– Однажды посыльный принес записку. Это была весть от Мерита: он сообщал, что все подготовил и прибудет в ближайшее время. Он спрашивал, готова ли я. – Исидора сделала глубокий вдох, потом выдохнула. – Я помню, как забилось мое сердце, когда он в тот день постучал в мою дверь. Мое сердце, с трудом сдерживаемое ребрами, яростно колотилось, и каждый удар отдавался в ушах. Мне пришлось несколько секунд постоять, держась за спинку стула, чтобы выровнять дыхание, прежде чем направиться к двери.

Я готовилась к этому дню, когда он наконец придет. Я бесчисленное множество раз подготовилась к тому, что произойдет, – так мне казалось. Ожидание было подобно муке, но я знала, что торопить Мерита – последнее, что следует делать. Мне нужно было, чтобы все получилось наилучшим образом.

Я помню свое отчаяние на пути к двери, попытки осмотреть напоследок все вокруг, запомнить, как выглядят вещи. Я старалась запомнить форму глиняной миски на столе, устройство кресла, зернышки на деревянном столе.

Комната была невелика, но я расставила немногочисленную мебель так, чтобы, после того как уже не смогу видеть, иметь возможность свободно передвигаться и без труда находить нужные вещи. Я старалась предусмотреть все стороны жизни без зрения, старалась так расположить вещи, чтобы они всегда были под рукой, убрать с дороги те, о которые могла запнуться; пыталась подготовить все, о чем смогла подумать.

Несмотря на все эти приготовления, я была в ужасе.

Рядом с небольшой циновкой, на которой я спала, лежали несколько платков. Я подобрала их так, чтобы все они были разного цвета. По некоторым причинам цвет имел для меня большее значение, я дорожила им больше всего остального.

Я отчаянно хотела запомнить цвета.

На каждом платке я завязала узелки. Для каждого цвета свое количество узелков. Один узелок означал красный, два – коричневый, три – зеленый, и так далее. Право, не понимаю, почему мне казалось, что это так важно, – ведь это, скорее всего, утратило бы всякую важность, поскольку я не могла бы видеть цвета… но помню панику, охватившую меня из-за того, что я могла забыть цвета, цветы, солнечный свет, улыбку ребенка.

Пожалуй, эти платки с узелками были моей связью со всем прочим. Они были моими талисманами, помогающими помнить, как выглядит цвет… и многое другое.

Магда чувствовала, как слезы бегут по ее щекам и капают с подбородка. Она пыталась представить глаза на месте впалых глазниц Исидоры. Должно быть, та была красивой женщиной с большими красивыми глазами, отражающими прекрасную душу.

– Я держала в руках эти платки и перебирала их по дороге к двери. Я вцепилась в них мертвой хваткой, словно хотела, чтобы цвет отпечатался на ладонях.

Исидора наклонила голову, словно вспоминая.

– Открыв дверь, я удивилась тому, что глаза у Мерита красные. По сей день они, а не платок с одним узлом, – мое воспоминание о красном цвете.

Он тихо произнес, что разобрался, как исполнить мое желание. Затем поинтересовался, уверена ли я, что все еще хочу этого. Вместо ответа я взяла его руку, поцеловала ее и на мгновение поднесла к щеке, благодаря Мерита за то, что ему пришлось сделать. Он кивнул и больше ни о чем не спрашивал.

Я радовалась, что обрету возможность разыскать души умерших. Мерит был несчастен.

С собой он принес свернутые в рулоны листы бумаги. Он развернул их на столе, и я увидела, что на каждом листе нарисовано что-то непонятное. Он расстелил их, располагая различные листы там, где им следовало быть, и вместе они образовали огромный рисунок. Когда все они оказались на своих местах, я увидела некое подобие сложного лабиринта со странными символами в различных местах.

– Лабиринт? – Магде удалось задать этот вопрос без рыдания.

Исидора кивнула.

– Я спросила, для чего это. Сказала, что изображение лабиринта бесполезно для того нового зрения, которое мне нужно.

Тогда Мерит выпрямился – а он значительно выше меня ростом – и спросил, что я собиралась делать дальше? Разъезжать по Новому миру в поисках призраков? Искать в темных углах и под кроватями? Он сказал: мало обладать способностью видеть тех духов, которых я ищу. Нужно еще кое-что, чтобы помочь мне найти их.

Он объяснил, что размышлял, не создать ли не только новый вид зрения, чтобы я могла видеть их, но и нечто, способное привлечь, привести их ко мне.

Меня ошеломило это гениальное решение. Я не задумывалась над тем, как буду искать их, но Мерит подумал об этом. Он рассматривал проблему целиком и представил мне способ не только видеть духов, но и приводить их сюда.

Магда оглядела округлую комнату, пытаясь представить ее окрестности, вспоминая путь, которым пришла сюда, к покоям Исидоры, через лабиринт.

– Вы хотите сказать, что этот лабиринт здесь, под землей, создал Мерит? Этот лабиринт вокруг, это сбивающее с толку окружение со всеми его тупиками, изгибами и поворотами, ложными проходами, развешенными полотнами и пустыми комнатами?

– Именно так.

– Не понимаю. Как это может помочь вам? Зачем нужны проходы с тупиками? Ряды висящих полотен? Пустые комнаты? Для чего все это?

– Чтобы они чувствовали себя в безопасности, – ответила Исидора.

Магда от удивления заморгала.

– Чтобы духи… чувствовали себя в безопасности?

– Да. Тупики внушают им чувство безопасности, помогают осознать, что другие не смогут подкрасться к ним. Полотна дают им утешительное ощущение, что они спрятаны. Вы заметили, что на каждом полотне есть защитное заклинание, нарисованное на нем или вшитое в ткань? Большинство их них очень тусклые, но духи могут их видеть или хотя бы почувствуют заклинания на своем пути.

– Пожалуй, я не заметила, – сказала Магда.

– Некоторые из заклинаний на завесах из ткани придуманы мною, появились как плод моей работы говорящей с духами. Они мощные и важные. – Исидора чуть наклонилась к Магде. – Для мертвых они имеют большое значение.

– А пустые комнаты?

– Комнаты – это убежища, которые дают мертвым ощущение безопасности. Им наверняка тяжело сознавать, что они не знают, где они. Комнаты пустые, поэтому духам не кажется, что они вторгаются на чью-то территорию. Как видите, весь лабиринт служит убежищем для духов, застрявших в этом мире.

В тот день, стоя среди развернутых рулонов бумаги, Мерит сказал, что знает подходящее место для создания такого убежища. Его, он сказал, можно устроить на нижних уровнях Цитадели, под склепами, где похоронено без счета мертвых. Склепы, сказал он, это средоточие такой особой энергии, что духов, застрявших в этом мире, должно туда влечь. Он сказал, что убежища, которые он здесь построит, приманят их ко мне.

Затем он пообещал, что будет самолично присматривать за созданием этого убежища. – Исидора сглотнула. – Я поняла, что это значит. Он хотел сказать, что настало время забрать мое зрение.

– Не понимаю, как вы допустили, чтобы волшебник настолько изменил вас, – произнесла Магда, не в силах дольше сдерживать чувства.

– Иногда это необходимо, чтобы выйти за границы своих знаний и достичь чего-то большего.

Магда, которая не собиралась излагать свои взгляды по этому поводу, не сдержалась.