Магда улыбнулась.

– Мне знакомы завалы вещей по углам. Мой муж был творцом, хотя я редко слышала, чтобы его так называли.

– В самом деле? – спросила Исидора. – Барах был творцом, не только боевым чародеем?

Магда кивнула.

– Когда я с ним познакомилась, он уже был Первым волшебником, поэтому люди видели в нем только волшебника.

По сути, люди стеснялись называть его творцом и потому старались обращаться к нему «Первый волшебник».

– Несмотря на свою должность и высокую ответственность, – призналась Магда, – Барах всегда занимался созданием различных вещей. Он часто сидел за рабочим столом поздно ночью и создавал невиданно замысловатые вещицы. При этом я знала, что некоторые из этих вещиц, какими бы красивыми они ни были, на самом деле смертельно опасны.

Вскоре после того как мы поженились я спросила его, почему, при таких обязанностях и прочих делах, которые ему следовало делать, он корпит у стола, создавая предметы. Он улыбнулся и сказал, что он творец и вынужден создавать их.

– Да, таковы творцы, – согласилась Исидора. – Творчество в великом и малом определяет все их действия.

Когда Барах впервые упомянул, что он творец, Магда призналась, что хоть до нее и доходили слухи о «творцах», но, в сущности, почти ничего о них не знает. В то время многое, связанное с его способностями, казалось ей таинственным. Он терпеливо объяснил ей, как по-разному дар проявляется у разных людей. Затем пояснил, что дар боевого чародея подразумевает множество таких проявлений.

Магда удивилась. Ей всегда казалось, что талант боевого чародея сам по себе уникален. Она помнила, как Барах улыбнулся и сказал, что могущество боевого чародея – это не какая-то уникальная способность, но фактически возникает из сочетания компонентов.

Он объяснил, что иногда боевого чародея ведет пророчество. Если того требует ход боя, такой человек может разработать план сражения, или взять в руки оружие, или претворить всю свою ярость в сокрушающую силу, или, напротив, применить свои способности для исцеления тяжелораненых. Он, например, объяснил, если для защиты людей понадобится цитадель и оборонительные сооружения, он будет знать, как их построить, ведь он еще и творец. Все это и многое другое в совокупности, сказал он, дают ему уникальные способности боевого чародея.

Тут она вспомнила, как загорелись глаза Бараха, когда он объяснял, что творцы – это нечто более значительное. Они по сути художники, говорил он, а талант истинного художника такая же редкость среди волшебников, как и среди не наделенных даром. Восхищаясь способностью истинного художника, многие люди думают, что обладают ею, но лишь у немногих он действительно есть.

По словам Бараха, такая подлинная художественная одаренность позволяет наиболее даровитым творцам использовать магию творчески, так, как другие и вообразить не могут. Он сказал, что все новые заклинания, все новые разновидности магии, все новые способы применения заклинаний придуманы такими вот творцами.

Некоторые волшебники, сказал Барах, умеют создавать красивые вещи, и некоторые не обладающие магическим даром, – тоже, это составная часть их способностей к созданию нового, поднимающих их на более высокий уровень. Но истинные творцы встречаются реже, чем истинные пророки.

Отчасти поэтому люди боялись их. Творцы умели постичь и создать то, чего до них не существовало. К новому вообще зачастую относятся с подозрением, а уж новые предметы, созданные использованием магии, вовсе настораживают.

Барах считал, что без творцов магия станет косной, ее развитие попадет в зависимость от случайных открытий, а обучение сведется к изучению правил действий, формул и известных методов. Без художественного воображения волшебники не смогут ни расширять границы действия магии, ни воплощать ее в новых формах. Без творцов, изобретающих новые методы и создающих новые формы магии, волшебники будут способны лишь на то, что уже делалось когда-то.

Магда всегда слышала, что существуют правила и процедуры, которые обязательно надлежит применять, чтобы магия действовала правильно. Она думала, что, как при выпечке хлеба, именно правила позволяют добиться успеха. Она поинтересовалась у Бараха, как же творцам удается правильно пользоваться магией, если они не придерживаются правил, формул и методов?

Он засмеялся и спросил, а откуда, по ее мнению, все это вообще появилось? Откуда взялись правила? Как появились формулы? Каким образом впервые были открыты методы?

Кто сотворил первый магический щит? Кто первым использовал свой дар для заращения сломанной кости? Кто первым бросил огонь волшебника?

Все это и многое другое первыми поняли волшебники-творцы. Они нашли способы использования магии, которые другие волшебники стали затем повторять, копировать и применять. Таким образом то, что сначала казалось дивом, постепенно вошло в обиход, в итоге становясь правилами, формулами и методиками. Но именно творческие способности творцов впервые указали путь. Творцы создают новые рецепты, и так было всегда. Те, кто не способен творчески использовать магию, вынуждены следовать чужим наставлениям.

Магда помнила, с какой восторженностью он об этом рассказывал. Создание разных предметов было по душе Бараху. Творение нового казалось ему искрой жизни.

– Барах говорил, что без творцов не станет новых заклинаний и магия навсегда будет ограничена лишь простыми вещами, бесконечно копируемыми. Он сказал, что творцы необходимы, чтобы появлялось то, чего прежде не бывало.

Исидора улыбнулась и кивнула.

– Это – неявное свойство магии, которого большинство людей, даже большинство волшебников, не понимают. Создания творцов бесконечно повторяются в подражаниях, и со временем люди перестают задумываться, откуда все это возникло. Люди, всю жизнь знавшие определенную форму магии, склонны считать, что она существовала всегда.

– Полагаю, это потому, что истинных творцов, таких как мой муж, крайне мало.

– Вы удивительный человек, Магда Сирус. Похоже, вы знаете обо всем этом больше любого из волшебников, с кем мне доводилось встречаться.

– Я бы не знала всего этого о творцах, если бы не объяснения Бараха. Этот предмет был близок его сердцу. – Магда покачала головой, вспоминая кое-что из созданного Барахом. – Он делал очень красивые вещи. У меня все еще хранятся его инструменты. Я теперь иногда подхожу к его рабочему столу и беру их в руки, пытаясь ощутить частичку его.

Исидора, слушая, улыбалась.

– Жаль, я не была с ним знакома.

Улыбка Магды словно растаяла.

– Кое-какие его творения пугали меня.

Исидора нахмурилась.

– В самом деле? Что например?

Магда погрузилась в воспоминания.

– В начале войны Барах создал невероятно красивый амулет из драгоценных металлов, обрамлявших кроваво-красный рубин. Несмотря на мастерство исполнения, красоту и сложность, этот амулет в то же время нес смысл, которого я не понимаю даже частично. Но я представляю, насколько важен этот смысл был для Бараха, ведь он не расставался с этим амулетом.

Однажды ночью после особенно тревожного отчета от одного из его волшебников, я застала его у окна: он глядел на луну. Я знала, о чем он думал – о Храме Ветров в преисподней, как часто бывало в таких случаях. В кулаке он сжимал амулет. Я спросила, что для него значит амулет, каково его значение.

Сначала я решила, что Барах не ответит. Но потом он проникновенно сказал, что этот амулет олицетворяет танец со смертью. Я пришла в ужас от таких слов. Он пояснил, что танец со смертью – это путь боевого чародея.

В ту ночь я сидела на полу рядом с ним. Он стоял, глядя в окно, а я прислонилась к стене и держала его за руку, он же думал о чем-то своем и в другой руке сжимал амулет.

Он был замечательным человеком, которого я во многих отношениях наверное так и не узнала по-настоящему.

А теперь его нет.

Исидора нежно коснулась ее руки.

Магда оборвала свои мысли и посмотрела на говорящую с духами.