– Ты видел меня с Тови.

Он кивнул.

– Я много чего видел глазами Тови… Глазами всех четырех этих женщин.

– Они думали, что оказались достаточно сообразительными, используя договор с Лордом Ралом. – Никки слабо улыбнулась. – Но ты наблюдал за ними все время. И ты все знал.

Он улыбнулся ей.

– Ты всегда была сообразительней, чем Улисия и все остальные из них. – Он выгнул бровь. – Я поверил тебе, когда ты сказала, что собираешься убить Ричарда Рала. Вместо этого ты решила покончить с неприятностями и заключить договор с ним. Как такое возможно, дорогая? Такой договор работает только при условии, если ты искренне верна ему. Не угодно ли тебе объяснить мне это?

Никки сложила руки.

– Не вижу, что здесь сложного для понимания. Ты разрушаешь; он создает. Ты предлагаешь существование ради смерти; он предлагает жизнь. Это ведь не пустые слова – от каждого из вас. И он никогда не бил меня до крови и не насиловал меня.

Лицо Джеганя и его бритая голова покраснели от ярости.

– Насилие? Если я захочу изнасиловать тебя, то сделаю это – и сделаю по праву, – но это не будет насилием. Ты хочешь этого. Просто ты слишком упряма, чтобы согласиться с этим. Ты прячешь свою похотливую страсть ко мне за притворной оскорбленностью.

Никки расслабленно опустила руки по сторонам и наклонилась к нему, чтобы выговорить сквозь охватившую ее ярость:

– Ты можешь придумывать что хочешь, чтобы оправдать свои действия, но сами они от этого не станут правильными.

С кровожадным выражением, исказившим его черты, он отвернулся от ее взгляда. Никки вполне ожидала, что он неожиданно повернется и ударит с такой силой, что проломит череп. Она хотела, чтобы он сделал это. Быстрый конец куда предпочтительнее затянутых пыток на пути к медленной смерти.

Мириады самых разнообразных звуков, наполняющих ночь снаружи, были приглушены утолщенными стенами шатра. Быть изолированным от постоянного, назойливого шума лагеря – большая роскошь. Снаружи земля кишела насекомыми-паразитами, внутри императорского шатра рабы постоянно поддерживали чистоту. Ароматичные масла частично маскировали в шатре тот смрад, что плотно окутывал лагерь.

С определенной точки зрения императорский шатер мог показаться тихим пристанищем, но он, к сожалению, таковым не был. На самом деле он был одним из наиболее опасных мест во всем этом лагере. Император обладал абсолютной властью над жизнью и смертью. Чего бы Джегань ни сделал, ему не придется объяснять или оправдывать свои поступки.

– И все же, – сказал наконец Джегань, все еще стоя к ней спиной, – ответь на мой вопрос. Ты любишь его?

Никки вытерла лоб ослабевшей рукой.

– С каких это пор тебя стали беспокоить мои чувства? Подобная чушь никогда не препятствовала тебе насиловать меня.

– Почему вдруг возникает этот абсурд насчет изнасилования? – прорычал он, делая широкий шаг к ней. – Ты знаешь, что я испытываю к тебе чувства! И я знаю, что и ты испытываешь чувства ко мне!

Никки не собиралась отвечать. Он был прав в том, что она никогда раньше не предъявляла ему подобных возражений. Ей просто незачем было возражать. В прошлом она не верила, что ее жизнь принадлежит ей. Поэтому как она могла возражать Ордену, использующему ее для своих целей? Более того, как могла она возражать лидеру Ордена, использующего ее в своих целях?

Именно благодаря Ричарду она пришла к пониманию того, что ее жизнь есть ее собственность. А это означало, что и ее тело тоже ее собственность, и она не обязана предоставлять его кому угодно, если не хочет этого.

– Я знаю, чего ты добиваешься, Никки. – Он вновь сжал руки в кулаки. – Ты просто используешь его, чтобы вызвать у меня ревность. Пользуешься своими женскими фокусами, чтобы заставить меня бросить тебя вот на эту кровать и сорвать одежду… вот что тебе нужно на самом деле, и мы оба знаем это! Ты используешь его для соблазнения меня, искушая жаркой страстью к тебе. На самом же деле ты хочешь меня, но ты скрываешь свою истинную страсть за протестами об изнасиловании.

Никки хладнокровно оценила его возбужденные интонации.

– Твои яйца подсказывают тебе неверный ответ.

Он занес кулак. Она твердо стояла на ногах, глядя в клубящиеся формы, плывущие через полуночную черноту его глаз.

Наконец рука опустилась и повисла вдоль тела.

– Я предлагал тебе то, чего не предлагал никому. По сути, предлагал быть моей королевой, быть выше всех остальных. Ричард Рал ничего не может предложить тебе. Только я могу предложить тебе то, что может предложить император. Только я могу предложить тебе часть той власти, которая правит миром.

Никки обвела рукой просторный шатер.

– О, эта роскошь всеобъемлющего зла. И все будет мое, если только я откажусь от собственных мыслей и провозглашу абсолютную несправедливость добродетелью.

– Я предлагал тебе власть, предлагал править вместе со мной!

Никки бросила на него холодный взгляд и опустила руку.

– Нет, ты предлагал мне обязанность быть твоей блудницей и выполнять грязную работу, убивая тех, кто не склоняется перед твоей властью.

– Это власть Ордена! Эта война не во славу меня, и ты знаешь это! Это противостояние во имя Создателя – ради спасения человечества! Мы несем язычникам истинную волю Создателя. Мы несем учения Ордена тем, кто жаждет, чтобы их жизнь обрела смысл и цель.

Никки стояла, не произнося ни звука. Он был прав. Он, может, и наслаждается чрезвычайно интригами власти, но она знала, что он искренне верит, что является единственным защитником великого добра, воином, который проводит истинную волю Создателя, насаждая учения Ордена в этой жизни, с тем чтобы все люди могли добиться славы в жизни следующей.

Никки знала, и очень хорошо, что это за вера. Однако Джегань искренне верил.

Саму ее едва не смешило, насколько глупа та идеология, которую она совсем недавно развивала. В отличие от Джеганя и от большинства людей, которые следовали учениям Ордена, Никки принимала их, полагая, что должна так делать, потому что это единственный путь к добродетельной жизни. Она несла ярмо рабской зависимости от других, ненавидя себя за то, что не была счастлива этим. Сестры Света, однако, были не лучше, предлагая лишь иной оттенок бескорыстного служения, и потому она продолжала беспомощно барахтаться в объятиях Братства Ордена. Роль марионетки Ордена, используемой Джеганем, была одной из многих ее жертв, которые, по ее представлениям, были необходимы, чтобы быть достойным добродетельным человеком.

А затем все изменилось.

Как ей не хватало Ричарда!..

– Все, что ты несешь людям, это тысячелетия тьмы, – сказала она, не пытаясь вести спор с истинным верующим, чья теологическая концепция основана не на реальности, а на том, что проповедует Орден. – Все, что ты им дашь, это сбросишь мир в долгие и мрачные века варварства.

Он с минуту пристально смотрел на нее.

– Это не твои слова, Никки. Я знаю, что ты не думаешь так. Ты просто говоришь это, потому что именно так Лорд Рал изливает ненависть к своему ближнему. Ты повторяешь его слова, чтобы заставить меня думать, что любишь его.

– Что ж, возможно.

Он усмехнулся.

– Нет. – И покачал головой. – Нет, ты всего лишь пытаешься использовать его, чтобы обвести меня вокруг своего мизинца. Это обычное поведение женщин – пытаться манипулировать мужчинами и эксплуатировать их.

Чтобы увести его от дальнейшего обсуждения ее чувств к Ричарду, Никки сменила тему.

– Твои планы господства, твои планы распространить идеи Ордена всему миру – не работают. Тебе нужны все три шкатулки Одена. Я была возле умирающей сестры Тови. Она владела третьей шкатулкой, которую у нее украли.

– О, да, этот смелый Искатель, обладатель Меча Истины, – он изобразил удар мечом, – вмешался, чтобы стащить шкатулку Одена у ослабевшей сестры Тьмы. – Он бросил в ее сторону недовольный взгляд. – Я был там в то время, наблюдая за всем ее глазами.

Несомненно, он глазами Тови наблюдал и за Никки.