К вечеру практически каждый утомился от столь напряженного марша. Они подкреплялись на ходу и ни для чего не останавливались. За день было покрыто гораздо большее расстояние, чем, на ее взгляд, могла бы преодолевать армия такого размера. Она чувствовала себя так, будто покрыта толстым слоем той земли, по которой они путешествовали весь день. Но при этом не была уверена, что порадуется дождю, который прибьет пыль, потому что тогда им придется пробираться по грязи.

Кэлен очень удивилась, разглядев впереди нечто, похожее на императорский лагерь. На жарком ветру развевались флаги, как будто приветствовали императора. Она поняла, что императорский обоз ехал быстрее и шатер сейчас уже установлен. Армия на марше имела столь большую протяженность, что понадобятся дни, чтобы все они миновали какую-то определенную точку, так что повозкам не требовалось выезжать вперед из-под защиты армии. Люди расступились, дав им дорогу, повозки обогнали марширующих солдат, и, прежде чем начала сгущаться темнота, был разбит лагерь, с тем чтобы ко времени прибытия императора все было готово.

Кэлен увидела, что сразу на нескольких кострах на вертелах жарится мясо. И от его аромата у нее сводило живот от голода. На железных кронштейнах над кострами же висели кипящие котлы. Повсюду суетились рабы: таскали какие-то вещи, суетились возле столов, переворачивали вертела, помешивали то, что было в котлах, и добавляли необходимые ингредиенты, готовя вечернюю трапезу. Уже стояли готовые тарелки с хлебом, с мясом и фруктами.

Джегань, ехавший прямо перед Кэлен, слез с лошади перед своим шатром. Подбежавший слуга тут же принял поводья. Когда сестры и Кэлен спешились, к ним тоже подбежали юноши, чтобы так же забрать и их лошадей. Сестры, будто подчиняясь беззвучным командам, торопили Кэлен, чтобы та шла вместе с ними, тогда как сами они спешили вслед за Джеганем за большой, украшенный рисунком подвесной полог, прикрывавший вход в шатер, но сейчас отведенный в сторону и удерживаемый мускулистым, не носящим рубашку солдатом. Он лоснился от пота, вероятно после работы по установке шатров, и от него неприятно кисловато пахло.

Внутри все выглядело точно так, как было этим утром, когда они двинулась вместе с армией. Глядя на это, было трудно поверить, что они вообще куда-то уходили. Лампы уже были зажжены. Кэлен радовалась запаху горящего масла, потому что он перекрывал зловоние мочи, навоза и пота. Внутри шатра несколько рабов метались, накрывая стол, расставляя на нем блюда и закуски для императора.

Джегань резко повернулся и, схватив сестру Улисию за волосы, потащил ее вперед. Она издала поначалу короткий крик от неожиданной боли и удивления, но быстро прекратила нытье и предпочла не сопротивляться, в то время как он подтягивал ее ближе к себе. Рабы лишь мельком взглянули на сестру Улисию, отвлекшись из-за ее крика, но тут же вернулись к своей работе, словно ничего и не видели.

– Так почему же больше никто не видит ее? – спросил Джегань.

Кэлен уже поняла, о чем он.

– Магия, ваше превосходительство. Магия Огненной Цепи. – Сестра Улисия оказалась в неудобной позиции: полусогнутая, лишенная равновесия. – Именно такова вся идея этой магии – чтобы никто не мог видеть ее. Эта магия была специально создана для того, чтобы сделать человека как бы исчезнувшим. Возможно, это придумали как метод создания шпиона, которого невозможно заметить. Мы использовали эту магию как раз для этой цели – нам удалось забрать шкатулки Одена из Народного Дворца, и никто не узнал, что это сделали мы.

Кэлен, услышав, как ее использовали и для чего память и прошлая жизнь были отобраны у нее, почувствовала, будто сердце комом подступило к горлу. Комок в горле рос, пока она слушала, с каким высокомерным равнодушием сестры относились к ее драгоценной жизни. По какому праву эти женщины вот таким образом украли чью-то жизнь?

Еще совсем недавно она думала, что была просто никем, человеком без памяти, рабом этих сестер. И вот теперь, за столь короткий промежуток времени, она обнаружила, что прежде была Кэлен Амнелл и еще, к тому же, Мать-Исповедница – что бы это ни значило. Теперь она понимала, что не знала своего родового имени, Амнелл, и не знала, что она Мать-Исповедница, потому что эти сестры зачаровали ее.

– То есть предполагается, что эта магия должна работать таким вот образом, – сказал Джегань. – Так почему же тогда ее видел тот трактирщик? Почему та маленькая скальная крыса, там, в Касске, видела ее?

– Я… я не знаю. – Сестра Улисия начала заикаться.

Он рывком вновь приблизил ее к себе. Она потянулась было руками, чтобы ухватиться за его кулаки, боясь, что он сорвет с нее скальп, но передумала, отказываясь от попытки сопротивления действиям императора и позволила своим рукам свободно висеть на выгнутых плечах.

– Я постараюсь по-другому сформулировать свой вопрос, чтобы даже такая глупая сука, как ты, смогла понять его. Что ты сделала не так? В чем ошиблась?

– Но, ваше превосходительство…

– Должно быть, ты сделала что-то не так, или те двое не должны были видеть ее! – Сестра Улисия дрожала, но не ответила на вопрос, в то время как он продолжал отчитывать ее. – Ты и сестра Эрминия управляли той магией. Я могу видеть ее, потому что был в ваших головах и благодаря этому защищен от этого магического воздействия. Но никто другой не должен быть способен видеть ее.

– А теперь, – сказал он после паузы, скрипнув зубами, – я вновь задам тот же вопрос. Что вы сделали не так?

– Ваше превосходительство, мы не допустили никакой ошибки. Клянусь в этом.

Согнув палец, Джегань подозвал сестру Эрминию. Та смиренно прошла вперед жеманным шагом.

– Не хотела бы ты ответить на мой вопрос и рассказать, в чем была ваша ошибка? Или предпочитаешь отправиться в палатки вместе с Улисией?

Сестра Эрминия пересилила страх и развела руками.

– Ваше превосходительство, если бы мне было в чем признаваться, я бы призналась, но сестра Улисия права. Мы не совершили никакой ошибки.

Он снова перевел взгляд на сестру, которую держал за волосы.

– Сдается мне, вы обе ошибаетесь… Эта магия должна была сделать ее невидимой, но другие способны видеть ее. Тем не менее вы продолжаете держаться прежних слов, тогда как это очевидная ложь. Или вы совершили где-то ошибку, или те двое не должны видеть ее.

Сестра Улисия, роняя слезы от той боли, что ей приходилось испытывать, попыталась покачать головой.

– Нет, ваше превосходительство… Она не работает таким образом.

– Что не работает таким образом?

– Магия Огненной Цепи. Запущенная однажды, она действует сама по себе. Магия сама совершает работу. Она саморегулирующаяся; мы не управляем ею и не направляем ее каким-либо образом. Фактически в этот процесс никак невозможно вмешаться. Магия запускается, а затем сама совершает все свои действия в заранее заведенном порядке. Мы даже не знаем, что представляет собой этот заранее установленный порядок. В некотором смысле это действует подобно сложному составному заклинанию. Но мы даже не пытались совать свой нос ни в одну из составляющих. Сила, запущенная в Огненной Цепи, куда больше той, чем мы способны управлять, – и мы не смогли бы внести искажение, применяя магию такого рода, как бы ни хотели этого.

– Она права, ваше превосходительство. Мы знали, что, предположительно, эта магия делает и какой примерно получается результат, но не знаем, как она работает. Что мы могли изменить? Наша цель состояла в том, чтобы заставить магию работать, делать то, ради чего она была создана. У нас не было никакой причины пытаться что-то подправить, поэтому мы и не могли совершить никакой ошибки.

– Все, что мы сделали, это лишь «запалили» ее, – продолжала настаивать сестра Улисия, сопровождая свои слова слезами. – Мы запустили контролирующую сеть, чтобы убедиться, что все именно так, как должно быть, а затем только «запалили» ее. Магия сама сделала все остальное. Мы не имеем представления, почему двое этих людей оказались способны видеть ее. Нас крайне изумило это.