Никки, занявшая комнату на нижнем этаже у входной двери, наверное, не могла видеть статую — но у Кары, поселившейся в соседней с ним комнате, перед глазами был тот же вид. Интересно, любуется ли она, и какие мысли вызывает у нее созерцание статуи? Ричард не мог понять, почему она лишь урывками вспоминает историю создания статуи, не помнит, как много эта работа значила для него — и для Кэлен. Может, и она тоже чувствует, что живет не своей жизнью… или сомневается в собственном рассудке?

Если поначалу у Ричарда еще оставалась слабая надежда, что жители Алтур-Ранга припомнят Кэлен, теперь ему стало окончательно ясно, что непостижимой забывчивостью страдают не только те, кто находился рядом с нею, когда она исчезла. Значит, какова бы ни была причина недуга, он успел распространиться широко…

Ричард прислонился к стойке умывальника и, прикрыв глаза, покрутил головой. Шея и плечи еще не отошли от тяжести ноши, которую он почти не снимал несколько дней, пробираясь по густым, бесконечным лесам. Во время этого трудного и спешного похода даже разговоры давались с трудом. Когда он зажмурился, перед ним вновь замелькали бесконечные ряды однообразных стволов. Казалось, ноги все еще продолжали шагать. Так славно, что можно наконец остановиться!

Зевая, Ричард стянул через голову перевязь и пристроил Меч Истины на стуле рядом с умывальником. Сбросил рубашку и швырнул ее на постель. Мелькнула мысль, что хорошо бы постирать вещички, но он слишком устал. Ему хотелось только помыться и рухнуть на кровать.

Намылившись мягкой мочалкой, он снова подошел к окну. Ночь была тихая, не считая беспрестанного стрекота цикад. Он не смог отказать себе в желании еще раз взглянуть на статую. Она так напоминала Кэлен, что сердце его сжималось от боли. Ему приходилось делать усилие, чтобы не думать, с какими ужасами она могла столкнуться, какую боль, быть может, терпит. Пытаясь отвлечься, он постарался вспомнить улыбку Кэлен, ее зеленые глаза, тепло ее рук, обнимающих его, вкус поцелуев.

Он должен найти ее.

Он окунул мочалку в воду, выжал ее и следил, как грязная вода стекает в таз; тут он заметил, что руки его трясутся.

Он должен найти ее.

В новой попытке думать о другом Ричард уставился на таз и стал изучать цветочный орнамент, вьющийся по краю. Гирлянды были синие, а не зеленые — наверное, их подбирали в тон синим цветам, нарисованным по трафарету на стенах. Такие же синие цветочки были и на простеньких занавесках, и на покрывале кровати. Ицхак очень постарался превратить свою гостиницу в уютный и привлекательный уголок.

Внезапно вода в тазу, неподвижная, как лесной омут, без всякой видимой причины пошла кругами.

Ричард замер, не сводя с нее глаз. Круги расходились правильными волнами.

И тут все здание содрогнулось с глухим грохотом, будто сверху упало что-то тяжелое. Оконное стекло со звоном треснуло и осыпалось мелкими осколками. Потом, почти сразу, с дальнего конца дома донесся приглушенный звук ломаемого дерева.

Ричард застыл, согнувшись, с широко раскрытыми глазами, не в силах понять, что происходит.

Сперва он подумал, что на дом упало большое дерево — но сразу же вспомнил, что в окрестностях нет больших деревьев.

Мгновение спустя после первого сотрясения раздался новый удар — на этот раз громче. Ближе. Дом зашатался, трещала раздираемая в щепки древесина. Ричард посмотрел вверх, боясь, что потолок может рухнуть.

Еще быстрее третий удар потряс дом до основания. Доски, балки хрустели, скрипели, визжали, будто живые существа, раздираемые заживо.

БУМ-М! ХР-Р-РУМ! Все громче, все ближе.

Ричард оперся ладонью о пол, стараясь удержать равновесие, когда дом содрогался от чьей-то чудовищной поступи. Что-то быстро продвигалось сюда с дальнего конца здания.

БУМ-М! ХР-Р-РУМ! Совсем близко.

Ночную тишину разорвали пронзительные вопли. Полы тряслись. Вода из таза выплеснулась через край, расписанный синими гирляндами. Звуки ломаемых стен слились в единый непрерывный грохот.

Вдруг стена слева от Ричарда — стена смежной комнаты, где отдыхала Кара, — выпятилась внутрь и словно взорвалась с оглушающим шумом, подняв облака пыли.

Что-то черное, огромное, едва вместившееся в комнату, протиснулось сквозь стену, раскидывая во все стороны куски штукатурки и обломки дранки.

От напора воздуха дверь сорвалась с петель, разлетелись вдребезги остатки стекол и наличники окна.

Расщепленные куски досок, длинные и зазубренные, разлетелись по комнате. Один проткнул стул, где лежал меч, другой воткнулся в противоположную стену. Меч отлетел в сторону, и дотянуться до него не удалось. Одна деревяшка так саданула Ричарда по ноге, что он упал на одно колено.

Живая тьма гнала перед собою обломки, все летело, кружилось, заслоняя свет и создавая нереальные, вихрящиеся сумерки.

Леденящий ужас сковал Ричарда. Тяжело дыша, он с трудом поднялся на ноги и увидел, что дыхание его вырывается, будто на морозе, облачком холодного пара.

Тьма, подобная смерти, надвигалась. Ричард глубоко вдохнул, но воздух впился в легкие, будто ледяные иглы. От боли горло перехватило.

Ричард знал, что жизнь и смерть балансируют сейчас на лезвии бритвы, на протяжении бесконечного мгновения.

Собрав все силы, он бросился к окну так, как бросаются в полынью во льдах. Боком он коснулся непроницаемого сгустка тьмы и ощутил обжигающий холод.

Выскочив из окна и вспомнив, что падать будет высоко, Ричард успел уже на лету ухватиться за раму — только левой рукой, зато намертво. От резкого движения тело раскачалось, и его приложило к стене дома с такой силой, что чуть дух не вышибло. Он повис, ушибленный этим ударом, пытаясь вдохнуть.

Но влажный ночной воздух, словно в сговоре с тем жестоким холодом, что заставил его выброситься из окна, лишь усилил удушье. Краем глаза он заметил статую, озаренную живым пламенем светильников — все такую же величаво-спокойную, готовую принять вызов врага. И такова была сила, исходящая от нее, что Ричард наконец сумел вдохнуть, закашлялся, вдохнул еще и попытался найти опору для ног. Однако опоры не было. Глянув вниз, он увидел, что земля ужасно далеко.

Судя по ощущениям, он вывихнул плечо. Вися на одной руке, он не решался отпустить раму, боясь при падении сломать ноги, а то и шею.

Сверху, из окна, раздался такой пронзительный вой, что волосы встали дыбом и каждый нерв отозвался резкой болью.

Звук этот был столь мрачен, столь ядовит, столь ужасен, словно преграда, отделяющая потусторонний мир, прорвалась и сам Владетель мертвых явился среди живых. Затем доносящийся из комнаты вой перешел в прерывистый отчаянный вопль, полный искренней ненависти.

Ричард осторожно глянул вверх и чуть не свалился. Но лучше уж упасть, подумал он, чем столкнуться с чудовищной тенью, вдруг появившейся в окне.

Темное, бестелесное нечто выливалось из разломанной рамы, словно дыхание зла.

У него не было ни контура, ни формы — и все-таки Ричард отчетливо понял, что перед ним не просто злобная тварь. Это было воплощение самой смерти, вышедшей на охоту.

Выскользнув из окна в ночь, тварь вдруг начала распадаться на тысячи дрожащих лоскутьев; разлетаясь во все стороны, клочья холодной тьмы исчезали, таяли, растворялись в ночных тенях.

Ричард все еще висел, тяжело дыша, не в силах пошевелиться, не сводя глаз с чернильного пятна, ожидая, что оно сейчас вновь возникнет у него перед лицом и разорвет на части.

Все вокруг замерло в мертвом молчании. Тень смерти растаяла в глубинах ночи. Замолчавшие было цикады снова застрекотали. Их тоненькое пение волнами расходилось над долиной, словно они спешили о чем-то предупредить «Сильную духом».

— Лорд Рал! — закричали снизу. — Держитесь!

Человек в такой же шляпе с узкими полями, как у Ицхака, бросился за угол дома, к входной двери. Ричард чувствовал, что дольше на одной руке висеть не сможет. Застонав от боли, он извернулся, ухитрившись другой рукой уцепиться за подоконник; ноги его болтались в воздухе на опасной высоте. К счастью, сняв часть нагрузки с левой руки, он смог умерить боль.