— Она продавала колбаски из козлиного мяса?

Он кивнул с озабоченным видом:

— Да, среди прочих. Я их все попробовал, но особенно мне понравились те, что из козлятины, со специями. — Он кивнул на своих братьев. — Джо больше всего понравились говяжьи, а Клейтону — свиные. А по мне так лучше всего из козлятины.

Дженнсен затрясло.

— Где она? Я должна найти ее!

Мужчина почесал затылок, растрепав свои светлые волосы.

— Прошу прощения, не знаю. Она часто приходит сюда с колбасками. Хорошая женщина, всегда улыбнется, каждому найдет доброе слово.

Дженнсен почувствовала, как стынущие от холода слезы бегут у нее по щекам.

— Но где же она? Где живет? Я должна найти ее.

Мужчина схватил Дженнсен за руку, словно боялся, что она сейчас упадет.

— Извините, госпожа, но я не знаю. А в чем дело?

— У нее мои животные. Мои лошади. И Бетти.

— Бетти?..

— Моя коза. И лошади. Мы заплатили ей, чтобы она посторожила животных, пока мы не вернемся.

— О-о! — Мужчина нахмурился, у него явно не было для Дженнсен хороших новостей. — Мне очень жаль. У нее так бойко шла торговля, что колбаски быстро закончились, а обычно на то, чтобы все продать, она тратит целый день. Она еще тут с нами посидела, и мы довольно долго разговаривали. А потом она сказала, что ей пора домой.

Дженнсен судорожно пыталась понять, что делать дальше. Она находилась в полнейшем замешательстве. Казалось, все вокруг мчится, вращаясь, с невероятной скоростью. Но нет ничего, кроме одиночества.

— Пожалуйста, — сказала она, и голос ее дрогнул от сдерживаемых слез, — не могу ли я нанять у вас лошадь?

— Нашу лошадь? А как же мы отгоним фургон домой? Кроме того, у нас не верховые лошади. Нет ни седел, ни стремян…

— Пожалуйста! У меня есть золото. — Дженнсен полезла за кошельком. — Я могу заплатить.

Однако кошелька на месте не оказалось. Дженнсен откинула полы плаща. На поясе, рядом с ножом, были только короткие кусочки ремешков, начисто срезанные.

— Мой кошелек… Моего кошелька нет. — У нее перехватило дыхание. — Мои деньги…

Мужчина печально смотрел, как она трогает обрезки на своем поясе.

— Здесь рыщет множество подлых людей, так и норовят что-нибудь украсть…

— Как же так? Мне же надо!

Он молчал. Дженнсен оглянулась, пытаясь найти торговца заклинаниями. В мозгу, как вспышка, пронеслось воспоминание. Торговец хватал ее за руку, подталкивал. А на самом деле в это время срезал кошелек. Она даже не помнила, как он выглядел — разве лишь плечи были обсыпаны перхотью. Ей тогда совсем не хотелось смотреть ему в лицо, встречаться с ним глазами.

— Нет… — застонала она. — Нет, пожалуйста, нет! — Она тяжело села на землю рядом с прилавком. — Мне нужна лошадь. Добрые духи, как мне нужна лошадь!

Мужчина торопливо наполнил чашку вином и присел перед плачущей Дженнсен на корточки.

— Вот, выпейте.

— У меня больше нет денег, — только и смогла она вымолвить сквозь рыдания.

— Бесплатно. — Торговец вином сочувственно улыбнулся, обнажив в улыбке ровные белые зубы. — Это поможет. Выпейте до дна.

Два других брата, Джо и Клейтон, тоже светловолосые, стояли за прилавком, держа руки в карманах и сочувственно склонив головы, смотрели, как их брат успокаивает Дженнсен.

Он поднес чашку прямо ко рту рыдающей девушки, пытаясь заставить ее выпить. Часть вина пролилась на подбородок, немного попало в рот, и ей пришлось проглотить его.

— Зачем вам нужна лошадь? — спросил мужчина.

— Я должна добраться до дома Алтеи.

— Алтеи? Старой колдуньи?

Дженнсен кивнула, вытирая вино с подбородка и слезы со щек.

— Вы приглашены к ней?

— Нет, — призналась Дженнсен. — Но мне туда надо.

— Зачем?

— Это вопрос жизни и смерти. Мне нужна помощь Алтеи, иначе может погибнуть один человек.

Согнувшись перед ней и все еще держа в руках чашку, мужчина отвел взор от ее глаз и взглянул на рыжие кольца волос, выбивающиеся из-под капюшона. Постоял так, упираясь левой рукой о колено, выпрямился и вернулся к своим братьям, а Дженнсен тем временем старалась перестать плакать.

Справиться со слезами оказалось тяжело. Бетти была ее другом, помощницей и некоей связью с погибшей матерью. Дженнсен отдала бы сейчас все на свете, только бы увидеть, как Бетти приветливо помахивает торчащим вверх хвостиком.

Тем не менее надо было брать себя в руки. Плачем она ничего не добьется. Надо что-то делать. Здесь, рядом с дворцом лорда Рала, помощи не найдешь, а теперь еще и денег нет. И нет рядом Себастьяна, на которого только и можно было бы надеяться. Наоборот, теперь его жизнь зависела от того, что она предпримет. Нельзя сидеть, жалея себя.

Она не имела представления, как вызволить Бетти, но в еще меньшей степени она представляла, как помочь Себастьяну. Это было самое важное, именно это ей и предстояло сделать. А она тут теряет драгоценное время!..

Дженнсен сердито вытерла слезы с лица, а затем приставила руку козырьком ко лбу, защищаясь от солнца. Она долго находилась во дворце, и скорее всего уже близился вечер. Приняв в расчет положение солнца на небе в это время года, она сообразила, где находится запад. Будь с ней Расти, можно было бы передвигаться быстрей. А были бы деньги, можно было бы нанять или купить другую лошадь…

Впрочем, какой смысл тосковать по тому, чего не вернуть. Придется собраться с силами и идти пешком…

— Спасибо за вино, — сказала Дженнсен светловолосому торговцу, который нервно суетился у прилавка, не переставая смотреть на нее.

— Не за что, — сказал он, опуская глаза.

Она двинулась прочь, и тут торговец, похоже, набрался храбрости.

— Подождите! — Он вышел из-за прилавка и взял Дженнсен за руку. — Что вы намерены делать?

— У меня нет выбора. Надо идти. От моего похода к дому Алтеи зависит жизнь человека.

— Что это за человек? Что могло случиться, чтобы его жизнь зависела от колдуньи Алтеи?

Дженнсен взглянула мужчине прямо в небесно-голубые глаза и осторожно высвободила руку. Этот крупный и сильный человек, с мощной челюстью и крепкими мускулами, напоминал ей людей, которые убили мать.

— Прошу прощения, но я не могу говорить об этом.

Дженнсен придержала капюшон у горла, защищаясь от налетевшего холодного ветра, и снова отправилась в путь. Однако не успела она сделать и дюжины шагов, как мужчина в два прыжка нагнал ее и снова осторожно взял за руку.

— Послушайте, — сказал он тихо, когда она нахмурилась, — у вас ведь нет никаких припасов?

Дженнсен нахмурилась еще больше и с трудом подавила слезы, понимая всю отчаянность своего положения.

— Все пропало вместе с нашими лошадьми. Все теперь у колбасницы. Кроме моих денег — они у карманника.

— Значит, у вас вообще ничего нет. — Это был не вопрос.

— У меня есть я, и я знаю, что должна делать.

— И вы намерены отправиться к Алтее, зимой, пешком, без пищи?

— Я прожила в лесу всю свою жизнь. Я справлюсь.

Дженнсен попыталась выдернуть руку, но он не отпустил.

— Наверное, так оно и есть, да только Азритские равнины — это не леса. Там не из чего сделать укрытие. Нет ни хворостинки, чтобы разжечь костер. Когда солнце сядет, станет холодно, как в сердце у Владетеля. У вас ничего нет. Чем вы собираетесь питаться?

На этот раз она все-таки вырвала руку:

— У меня нет выбора. Вы можете не понять это, но существуют вещи, которые ты просто обязан делать, даже если будет риск для твоей жизни. Иначе просто нет смысла жить.

И прежде, чем он смог остановить ее снова, Дженнсен рванулась вперед и растворилась в потоке людей, движущихся меж прилавками. Она проталкивалась сквозь толпу, проходила мимо людей, которые продавали еду и питье. Глядя на прилавки, она вспомнила, что ела сегодня всего один раз — колбасу утром. Однако мысль о том, что Себастьян и вовсе может не дожить до своей следующей еды, заставила ее прибавить шагу.

Она свернула в первый же ведущий на запад проход между прилавками. Южное зимнее солнце светило ей с левой стороны, и она вспоминала тот солнечный свет во дворце, во время молитвы, свет, который так был похож на материнские объятия.