—Сводный, сэр. Он младше меня на два года. — Интересно, к чему эти вопросы?

—Мне печально понимать, что вы в некотором роде правы, — родил Милашка-Очаровашка.

—Угу, конечно, сводный, — буркнул Митризен, погрозив своему рабу пальцем. — Шатци Мегарон Джарси. Шатци... — Эльф покатал слово на языке. — Ничего не могу поделать: имя — дурацкое.

«Да и сам он — дурак», — мог бы прибавить я.

Олник чихнул.

—Сэр... — Я набрал воздуха в легкие, балансируя на краю амока. — Мой дедушка нахватался иностранных слов... в путешествиях. Имя «Шатци» означает «сердечко».

Я не стал говорить, что мое имя на одном из языков Южного Континента означает «слон купается». Дедушка Трамп любил пошутить.

Митризен хмыкнул, скорее, даже тявкнул, как такса.

—Выше вас на целую голову и по-прежнему практикует.

Ну вот зачем упоминать, что он выше меня?

—Да, сэр, практикует успешно, он, по сути, самый успешный дедушкин ученик.

—Угу, угу. А вы мелковаты для варвара...

Дать бы тебе в репу, эльфийский огрызок!

—Выше вас ростом... А что же вы забросили клановый промысел?

Зачем тебе это?

—Не люблю приключения, сэр. В них есть привкус кретинизма.

Митризен картинно вздернул бровь.

—Очень, очень интересно. Сколько вам лет, Фатик Джарси?

Да на кой тебе это?

—Точно не знаю, сэр. Дедушка отыскал меня в предгорьях Джарси, на имперской стороне после битвы вольных баронов и армии Вортигена, на вид мне было около десяти. О том, что было до того, как меня нашли, я ничего не помню: дедушка сказал, меня тогда здорово огрели по голове.

—Угу, гм... — Эта уродливая пародия на эльфа снова о чем-то задумалась.

—Сэр, вы говорили, кажется, про векселя?

—А? — Митризен словно очнулся от глубокого сна. — Да-да, да, конечно, векселя. Ваши векселя, господа.

—Да, сэр, наши векселя!

Митризен склонился над бумагами, что-то подчеркнув ногтем большого пальца.

—Таким образом, господа, ваш долг мне составляет сейчас семь тысяч пятьсот тридцать один реал золотом.

—Ско... — выдавил Олник. Мое восклицание вышло непечатным.

—Столько, сколько я насчитал, и ни медяком меньше. Долги теперь мои и проценты по ним начисляю я. Крайний срок выплаты — послезавтра.

—Эркешш махандарр!

—Великая Торба!

—Это пахнет, как чечевица отчаяния! — внес свою лепту Милашка-Очаровашка и зазвякал какими-то железками под плащом.

Лицо Митризена затвердело, стало как кусок хрусталя, заляпанного киноварью.

—Есть несколько вариантов развития событий, — провозгласил он. — Плохой, очень плохой и немножечко скверный. Первые два вам не понравятся, а на третьем я остановлюсь подробнее. Не бойтесь, мне прекрасно известно, что финансово вы... не слишком благополучны...

—Олник, солнышко восходит!

—Что? — Моя Денежка напрягся. Братья Гхашш бестолково завертели головами. Но Олник все понял и даже не повел ухом. За пять лет моей мирной жизни солнышко восходило всего несколько раз, беда была в том, что оно почти не поддавалось контролю.

Я сглотнул песок, внезапно забивший глотку:

—Я имею в виду, у нас было тяжелое утро, сэр.

—А причем тут солнышко?

—Оно восходит, сэр. Становится теплее. Меня доставили к вам в одной рубахе, я мерзну. Но уже теплее. Скоро станет совсем жарко.

Митризен нахмурился. В его взгляде засквозила угроза содрать с меня кожу. Беда, однако, была в том, что я над ним не издевался!

—Простите, у нас было тяжелое утро, сэр.

И снова наши взгляды скрестились, но на сей раз я превозмог себя и не отвернулся. Ему это не понравилось, он заерзал, в движениях появилась суетливость.

—Я оглашу третий вариант. Кгм... Третий вариант — замечательный, — заметьте, только что он говорил — «немножечко скверный», — и разом решит все проблемы для вас и... для меня. Я гарантирую это. Вы, Фатик Мегарон Джарси, без промедления женитесь на графине Марлине дар Конти.

Женить меня на графине!!! Вот чего он хочет, подлец! Нет, не он — она. Не бывать этому. Не быва-а-а-а...

И тут я взорвался.

Для амока не нужна мотивация, но с варварами Джарси все не так. Наш амок всегда мотивирован, мы никогда не впадаем в беспричинное буйство. Если вы помните, мне капали на мозги с самого утра, и три месяца подряд дела у нашей конторы шли не особенно гладко. Ну а эта, последняя капля довела меня до нужного градуса.

Гхашш, стоявший рядом со мной, получил ребром ладони в горло — единственное по-настоящему уязвимое место на теле орга. Он хрюкнул, не опрокинулся, но покачнулся, и я свалил его прямым ударом в челюсть.

В этот миг Олник, не придумав ничего лучше, кинулся в ноги второму оргу. Представьте: злобный кот атакует слона. Слон не почувствовал, а моего товарища отбросило в сторону. Что-то вопя, Олник прокатился мимо меня, задев головой столик на колесиках.

Начало боя не внушало оптимизма.

В состоянии амока я почти не мог себя контролировать. Тело решало само. Справедливо рассудив, что без оружия мне с оргами не совладать, оно выбрало самую уязвимую цель — Митризена. Но я успел заметить только мелькнувшую тень — одноглазый эльф бойко нырнул под мраморный стол.

Оскалившись в зверской ухмылке, я схватил его за края, чтобы отбросить легко и непринужденно. Увы, ножка стола оказалась приделана к полу.

— Вылезай, сволочь, гад! — заревел я, пытаясь выдрать стол из креплений. До простой идеи наклониться и выволочь Митризена, мой амок не додумался.

Стальные руки обхватили меня, вздернули в воздух и бросили. Со страшным грохотом я врезался в стойку из красного дерева, разломил ее надвое и вылетел на травяной склон. Боли не было, надеюсь, у газебо тоже. В состоянии амока варвары Джарси не чувствуют ни боли, ни сентиментальности. Мы делаемся безжалостны к врагам. Ну почти.

Я подхватился на ноги, фыркая, как тюлень. В беседке перемещались темные фигуры, похожие на призраков. Гритт, я вам покажу сейчас театр теней! Под ноги попалась какая-то деревяшка. Я наклонился и завладел обломком стойки длиной фута в четыре. Не слишком ухватисто, зато увесисто. Ну все, комедианты, теперь выход маэстро!

Одна из теней выдвинулась на свет — Гхашш.

Я вломил ему от всего сердца и справа, и слева, и по темечку. Прежде чем осесть громоздкой тушей, он думал несколько мгновений. Перепрыгнув тело, я ринулся в газебо и тут же вылетел назад. Оттуда надвигался второй орг, успевший обнажить пару зловеще изогнутых клинков. За его плечами Олник висел на Митризене и трепал его за палец, как терьер. Таинственный скупщик долгов прыгал, как прима-балерина, задевая вазоны с цветами. Он оказался до обидного мал ростом, просто какая-то блоха в халате.

Обломок стойки против клинков не годился, это знал даже мой амок.

Я кинул деревяшку в противника и склонился над поверженным оргом. Брызнули отлетающие пуговицы. Под плащом у Гхашш лоснилось черное обтягивающее трико, а оружие удобно расположилось на петельках и кольцах плащевой подкладки.

Два слегка изогнутых меча из синеватого металла с ажурными круглыми гардами, стальная колотушка для отбивания мяса на длинной рукоятке, огромные ножницы для стрижки овец, пара острых крючьев с цепями, упакованными в специальные кармашки, целый набор метательных ножей, подвешенных наискось. Походный набор живодера.

Мой амок выбрал клинки.

Они с визгом выскользнули из колец, обтянутые кожей рукоятки удобно поместились в ладонях.

—Я грабил кар-р-раваны!

Я приподнялся вовремя, чтобы отбить атаку Милашки-Очаровашки. Несмотря на удар по кадыку, говорил он без особых затруднений.

Мы скрестили мечи. Гхашш наносил могучие, но не очень умелые удары, и вскоре — проклятие, я не знаю, прошли минуты или мгновения! — я обнаружил, что, оскальзываясь на мокрой траве, тесню его обратно в газебо. Клинки сталкивались, выбрасывая фонтаны лиловых искр. Я не чувствовал веса оружия, не сожалел о топоре, к которому привычнее мои руки. Милашка-Очаровашка был не слишком подвижен, вдобавок он путался в тяжелых полах расстегнутого плаща.