Так что у меня был шанс потренироваться, и одновременно с этим подумать о том, как же будет проходить моё финальное сражение с Пожирателем. Кстати, сколько там времени осталось на приготовления? Мордард говорил, что он даёт два месяца. И с того разговора минуло уже несколько суток точно. Сколько — не знаю, всё слишком бурно идёт.

Да, сроки поджимают, но мне их хватит. Мордард с чашами запихнёт куда сможет, а вот там, дальше, в неизвестном мне месте, придётся провести неизвестное количество времени, чтобы встретить моего старого знакомца, с неизвестным пока итогом этой самой встречи.

Эссенций во мне хватит. Заразить их я, полагаю, тоже смогу. Правда, для этого придётся заняться настоящей гонкой за сопряжениями, потому как на текущем ранге эта способность мне недоступна.

Хорошо было бы снова связаться с игуменом Петром, но наше последнее общение оставило в душе неприятный след. Церковник раздавлен. А кто не раздавлен был, те уже погибли ради того чтобы я вытащил сибриевые чаши.

Мысль о чужих жертвах меня немножечко царапала, и эти неприятные ощущения вызывали некоторое удивление. К смерти я давно привык. Проклятье, да я сам являлся когда-то своего рода смертью. На пути к цели погибают многие. Это нормально.

Правда паладинчиков было жалко. Они хоть что-то пытались сделать, а не бухать в казематах на Урале.

Так, отмести и забросить. Вернёмся к игумену. Он сообщил, что их исследовательские центры уже разбомбили. Значит, попытаться выкупить состояние разработки по имплантам бесполезно. Хотя, чего это я тороплюсь⁈ За спрос язык не вырезают.

От неожиданной мысли, пусть и очевидной, я даже вывалился из транса. Проморгался, проходя в себя. Чего время тянуть? Надо сейчас и звонить!

— Так и надо им. Так и надо! — каркнула старушка божий одуванчик. Седая, очки в роговой оправе на лице, улыбка такая, с которой пирожки горячие на стол ставят. — Безбожник он!

— Таков подлец, — поддержала её товарка напротив. У этой волосы были красные, но морщины на лице ещё глубже. — Церков он разогнать хотел, ирод! Но ужо ему теперича!

— Отдать бы его церкви. Проклянут пусть. Отлучат.

Я даже заинтересовался беседой, правда, изобразив, что снова провалился в сон. Не стоит отвлекать старушек в среде их обитания.

— Цареубийца! Такой мерзавец! А лицо то такое благородное честное! Видала я его!

— Они же дружили! С ума сойти!

Может, я ещё сплю?

— Говорят, он англикосов хотел призвать! Хотел Камчатку нашу отдать заморским!

— Бабки, да что вы несёте? — вмешался мужчина сзади. — Какая Камчатка⁈ Из ума выжили, старые⁈

— А ты новости почитай! Почитай! — в унисон заголосили бабки. — Наркоман паршивый! Утром уже везде про то говорили!

— Как там графа того звали, а? Колготин⁈ Который всё рассказал?

— Носков! — поправила товарка. — Носков он, на всех экранах уже!

— Слово против слова⁈ Ерунда! Деньги они там зарабатывают, а народ дурят! —проворчал незнакомый мужик. — Кто зарабатывать будет, тот и говорит! Отвлекают от чего-то! Небось опять налоги поднимать собрались!

— Там побоище было лютое! Столько трупов! Носков правду говорит. У него докУменты нашлись. И эти… Доказательства нашёл. Дескать, графа Басков и князь Разумовский лично убивали Его Императорское Величество и Патриарха. Святотатство.

Какой-то чёрт из табакерки этот Носков. Откуда взялся? Что за доказательства? Где достал⁈ Я, определённо, что-то пропустил.

— Князь-то этот уже утром за границей был, в Англию убёг, ирод. Вражина какая! Церкву развалил, разбомбил! Земли продал почти! И туда же, на остров этот, будь он неладен.

Мужик опять что-то буркнул, но уже не так уверенно. Меня же новости порадовали. Значит, одной проблемой меньше.

— Простите, сударыни, а что там Истинной Церковью?

— Уже всё отменили, юноша! — осуждающе покачала головой бабуля в очках, хоть от обращения заулыбалась.

— Первым указом председатель временного правительства Егорушкин всё исправил, хвала Иисусу. Вот когда могут, то быстро отменяют! — добавила красноволосая.

— Всегда бы так! — подытожила моя соседка.

Дальше терпеть было невозможно. День перезагрузки в усадьбе Обухова выбил меня из новостной повестки напрочь.

— Так, а что с Разумовским, сударыни?

— Убёг же, говорю. В Англию! Куда ж они все бягут-то!

— Вот вечно они уткнутся в свои наушники и не слухают ничего! — не удержалась красноволосая.

— Простите, сударыни. Простите…

Я поднялся, протиснулся мимо бабулек и прошёл к тамбуру. Двери беззвучно распахнулись, выпуская из пассажирского вагона. Тут было потише, капсула с туалетом занята, в очереди никого нет. Даже телефоны у стенда никто не заряжает. Можно говорить открыто.

Впрочем, будь здесь толпа, это всё равно бы ничего не изменило. Просто так чуточку комфортнее.

Я набрал игумена.

— Господин Артемьев? Вы живы? — он поднял трубку на первом гудке. — Что с Зорким? Никак не могу с ним связаться. В новостях говорят, что паладины церкви брали штурмом Зимний Дворец, дабы остановить врага Российской Империи. Первая Церковь оправдана! Зоркий был среди них? Мне кажется, вы об этом что-то можете знать, Илья.

— Да, знаю. Зоркий был там. Он ушёл так, как уходят воины. Я бы даже сказал: красиво ушёл, каждому бы такую смерть.

Пётр тяжело вздохнул:

— Жаль слышать. Он был достойнейшим среди достойных. Церковь его не забудет. Ни в коей мере. Но простите, вы звоните наверняка не из праздности греховной? Зоркий верил в вас, надеюсь, что не ошибался.

Ни за что бы не подумал. Вёл себя одноглазый совсем не как человек, в кого-то верящий. Запоздало такое признание, но всё равно пришлось по душе.

— Именно, ваше высокопреподобие. Правда, я не уверен, что вы сможете мне помочь. Речь идёт о проекте двадцать-двадцать.

Цифру пришлось вытягивать из памяти одного из поверженных мною когда-то давно епископов. Слава всему хорошему, что быстро отыскал нужного в океане. И слава всему хорошему, что он не выпал, пока меня несло по рекам времени против течения.

— Я не понимаю о чём вы, Илья, — искренне удивился Пётр. Ну, в целом логично. Он игумен. Подобная информация это немножко другой уровень.

— Вы говорили про совет епископов, ваше высокопреподобие. Прошу вас, незамедлительно донесите до них эту информацию. Я собираюсь выступить против…

Дверь распахнулась и мамочка с маленькой девочкой остановились у туалета. Ясные голубые глазки девчушки уставились на меня с нескрываемым интересом. Мамочка заулыбалась, словно извиняюсь.

У меня же слова в горле замёрзли.

— … против плохиша, — закончил мысль. — Про которого говорили медиумы. Понимаете?

— Плохиша? — игумен Пётр точно удивился. — Какого плохиша⁈

— Очень плохого дяденьку, у которого мы отберём все игрушки.

— Илья, возьмите себя в руки. Что за театр? — стал закипать игумен.

Дверь в туалет открылась, оттуда вышел опрятный мужчина, и быстрым шагом вернулся в вагон. Я дождался, пока мама с дочкой не войдут, и после продолжил.

— Я знаю, как остановить Пожирателя. Для этого мне бы не помешала помощь с проектом двадцать-двадцать. Я готов стать испытателем. Действовать надо быстро. Вы же знаете, что время наше ограничено? Прошу вас вот прямо сейчас пойти с этими словами к совету епископов. И дальше уже связаться со мною. Спасибо

— Что такое проект двадцать-двадцать?

— Неважно, ваше высокопреподобие. Просто передайте, как есть. Вы же помните, что мне доступно несколько больше, чем вам?

— Хорошо, Илья Александрович. Я вас понял. Можно было бы и сразу так сказать, что за игры вы устроили?

Я вспомнил глаза девчушки. Такую чистоту пугать страшными словами не хотелось.

— Была причина, — ответил я игумену. — Поторопитесь, ваше высокопреподобие. Как вы сами понимаете, времени у нас не слишком много.

С этими словами я сбросил звонок.

Проект «двадцать-двадцать» мог помочь. Хотя, конечно, я не знаю в каком он сейчас состоянии и уцелел ли. Наработки Первой Церкви очень долго лежали под сукном. Причин, по которым им не давали хода, много. И все они сейчас не важны.