Она повисла прямо напротив меня, в нетерпеливом ожидании, а я с тяжёлым вздохом сел поудобнее и погрузился в медитацию.

— Иль, сделай мне тело! — сказала Княгиня, едва я провалился в холод нашей с ней связи. — Любое. Я пойду с тобой!

— Нет, не сделаю, — признаюсь, такое предложение было ожидаемым и отказ мой, разумеется, тоже. Не для того душу Княгини отбивали, чтобы обратно запихать.

— Ты не сможешь сделать это один. У тебя нет нужных запасов. А что насчёт хранилищ? Мы били его тысячей порезов! Вдвоём, Иль! Сейчас у тебя совсем нет ничего! Нет башен, нет такого количества эссенций. Он проглотит тебя и не подавится!

— Душа моя, ты ведь понимаешь, что других вариантов у нас нет?

— Возьми меня с собой, Иль! — потребовала Княгиня.

Я помотал головой.

— Ты зря волнуешься, душа моя. Я всё сделаю в лучшем виде. У меня есть пара идей.

— А если там, куда тебя выбросит этот князёк, ты не протянешь до прибытия Пожирателя? Вдруг он кинет тебя в бурлящую лаву? Или в кислотное море? Ты слишком доверяешь ему, Иль! С чего ты взял, что он не врёт? С чего ты взял, что Пожиратель действительно приближается.

Что сказать. Потому что чувствовал. Сначала да, тоже сомневался. Но теперь… Какая-то частичка меня звенела тревогой, очень похоже на взгляд в спину. Враждебный взгляд. Голодный Бог приближался.

Мы ведь теперь с ним связаны. Он знает, где я, а сейчас уже и мне становится понятно, откуда придёт божественная месть. Не знаю, что объединяет нас. Общее прошлое, хе-хе?

Я улыбнулся мыслям.

— Тебе всё бы посмеяться! — немедленно возмутилась Княгиня. — Ты идёшь на смерть. Думаешь, это благородно? Думаешь, что отведёшь своей жертвой зло от целого мира? Это ведь не поможет. Рано или поздно, здесь всё будет во власти серости. Он просто придёт, когда тебя не станет, но придёт. Зачем же? Давай найдём мир подальше, а? Самый дальний отсюда. Ты и я. Мордард ведь с твоими чашами может забросить нас так далеко, что даже Пожирателю придётся годами мчаться сквозь пространство! Миров ведь великое множество. Мы найдём нужный! А когда придёт время, ты что-то придумаешь? Или же мы будем готовы и встретим его вместе. Сейчас, Иль, это гибель. Просто гибель.

Чего-то она перечитала своих романчиков о благородных героях. Нет, какие-то помыслы во мне и правда были несколько благородными, но в планы героическая гибель совсем не входила. Просто некоторый разумный подход на случай неудачи.

— Верь в меня, душа моя. Я всё продумал.

— Тогда возьми меня с собой!

Я снова помотал головой.

— Илья!

О, это не очень хорошо, раз мы перешли к полному имени. Вот только на решение повлиять никак не сможет.

— Я пойду один. Это никак не оспаривается, любовь моя, — спокойно сказал я. — Просто мне так будет спокойнее. Прости. В прошлый раз мы хотели исколоть его мелкими башнями, отпугнуть, исцарапать и только потом ударить. В этот раз я буду бить сразу.

— В этот раз он будет знать, что его ждёт, и не подставится! — воскликнула Княгиня.

— У меня есть кое-что для того, чтобы его удивить, — правда, пока всё на уровне фантазии, но всё-таки.

— У тебя не хватит…

— У меня всего хватит, — перебил её я. Если бы мог взять за руку, то обязательно бы взял. Вместо этого посмотрел ей в глаза внимательно-внимательно. — Я знаю, что я делаю. А когда вернусь, можем вернуться к разговору о создании для тебя подходящего тела. Если тебе это будет ещё интересно.

— Ты не вернёшься, — твёрдо заявила она.

— Тогда ты ничем не рискуешь.

Наступила пауза. Княгиня испытующе смотрела на меня, размышляя, а затем порывисто кивнула.

— Хорошо! Если ты вернёшься…

— Когда я вернусь, — терпеливо поправил я.

Она закатила глаза, но поправилась:

— Когда ты вернёшься, поговорим об этом ещё раз.

— Вот и договорились, тепло моего сердца.

— Я не хочу тебя терять, — тихо произнесла Княгиня.

— Я тоже в этом не заинтересован, — подмигнул я в ответ.

Она чуть улыбнулась, хоть глаза и остались грустными-грустными.

Обухов приехал через два с половиной часа после звонка и, о удивление, привёз с собой иссушённого годами Гарибальди. Пожилой специалист по контурам при виде Оладушкина зацокал языком, склонился над лежащим и приступил к работе сразу же, даже не пытаясь попросить нас отнести Претендента в машину. Тут двояко, конечно. Либо всё плохо, и Оладушкин собирается посетить небесные чертоги, либо всё хорошо, и получится спасти его дар.

— У тебя всё вышло, друг мой? — спросил Андрей, когда мы отошли чуть подальше от суетящегося над телом Гарибальди.

— Пока не всё, но я в процессе. Разобрались с Кострубиным?

Обухов презрительно фыркнул.

— Он в бегах. Нам была благосклонна удача, и явилось знание о его постыдном бегстве из Пушкинских Гор в тот же вечер, что осенил на свет освобождения.

— Его бы теперь отыскать…

— Не сомневайся, друг мой, я уже испросил славных представителей городских ищеек проследить за всеми близкими нашего блудного Игоря. Мы его отыщем, клянусь честью рода. Такое предательство не прощается.

Какой молодец. А я вот мог простить. Я же очень милосердный. Хотя, честное слово, не в этот раз. В этот раз я бы и отравленную тварь подсылать не стал бы. Сам бы пришёл. Впрочем, при большом желании, можно было бы оправдать даже такой поступок.

Вот только такого желания я на данный момент не наблюдал.

Мастер Гарибальди возился с Оладушкиным до самого утра. Мы пару раз хотели приблизиться к старику, но тот отгонял нас сердитым шиканьем и резкими жестами, мол, пошли прочь! Спорить с человеком, занятым работой, поступок неразумный. Потому мы устроились что в отдалении, наблюдая за тем, как работает специалист по контурам, и обмениваясь ничего не значащими комментариями, которые обычно рождаются в уставших мозгах. Несколько раз Гарибальди ходил к машине, хлопал дверьми, доставал что-то из саквояжа, бубнил себе что-то под нос, а потом возвращался к лежащему без сознания Претенденту.

В итоге я задремал, привалившись спиной к тёплому стволу дерева. Очнулся от того, что завалился на плечо Обухова, сидевшего рядом, и одеревеневший князь с облегчением выдохнул.

— Пародньте, — сказал я ему.

— Пора, — глухо сказал княжич. Протёр глаза. — Пора, Илья.

Я осоловело огляделся, поднялся. Вот сейчас бы кофе не помешал. Утро просыпалось, солнце уже играло с осенней листвой. Гарибальди лежал на заднем сидении, высунув ноги наружу. Когда мы подошли, старик открыл глаза, запавшие так глубоко, что были едва видны.

— Ваши задачи день от дня сложнее, господин Артемьев, — скрипуче посетовал он. — Но я справился.

— Он будет жить?

— Да, и, вероятно, сохранит дар. Правда месяца-два ему бы обойтись без любых попыток его использовать. Я, скажем так, заштопал его как мог, но, скажу честно, господа. Он скорее один сплошной шов, а не что-то сшитое. Живого места не осталось. Я такого и не видел никогда. Хорошо, что вы вовремя меня привезли, господин Обухов. Хорошо, что я не отказался. Признаюсь, была мыслишка сказаться больным.

Он перевёл взгляд на меня.

— Господин Артемьев, это ведь одарённый очень высокого ранга. Как случилось то, что я увидел? Добраться до такого уровня и не понимать собственных возможностей — невозможно. Этот человек будто бы пожертвовал собой. Как вы с этим связаны?

— Хороший вопрос, мастер Гарибальди. Но отвечать на него я не в праве, — с максимально загадочным видом сообщил я.

Старик лишь хмыкнул.

— Тогда проследите, чтобы ваш приятель забыл о магии на ближайшие пару месяцев. Я перехватил его контур в процессе распада. Ему повезло. Если он себе хотя бы воду подогреет, всё может развалиться на клочки, и там уже никто не поможет бедолаге.

— Спасибо вам, мастер Гарибальди. Огромное, — от души поблагодарил его я.

— Полноте вам, господин Артемьев. Я сделал то, что мог. А теперь, с вашего позволения, я бы хотел немножечко подремать. Устал. Вашего товарища можно усадить в автомобиль, но, прошу, пристегните его покрепче. Мы же возвращаемся назад, в Пушкинские Горы?