Забыл сказать — плоская крыша харчевни представляла собой летний зал, там под цветастыми тентами собирались люди, у которых водились деньжата. Кричали оттуда.

Не прошло и пяти секунд, и к одному голосу присоединилось еще десять:

— Гу-у-у-ул!!!

Откуда-то донесся свирепый рев, не ишачий, прошу заметить, а скорее львиный.

На крыше харчевни у парапета возник откормленный купец, чем-то похожий на Самантия. Лицо бледное, щеки обвисли. Он вскинул руку, распахнул рот и истошно завопил:

— Гу-у-у-ул!!!

И рука его при этом показывала в мою сторону!

Я — гул, что ли? Гул, сиречь демон — местный люд темен, суеверен, и не разумеет, что маги Талестры выращивают тварей отнюдь не сверхъестественных, сливая, как я уже уразумел по виду амфибии, несколько существующих хищных видов в один, новый вид. Но почему меня приняли за гула? Что, так скверно выгляжу, что ли, похож на демона?

Внезапно я сообразил, что купец вовсе не на меня показывает. Он тыкал рукой куда-то поверх моей головы!

Через миг вокруг меня образовался хаос.

В панику ударились все — продавцы, покупатели, крикливые попрошайки, погонщики скота и факиры. Женщины с визгом побежали от фонтана, кто-то запутался в платье, упал. Звонко лопалась глиняная посуда.

Великая Торба!

— Гул! — летело над базаром от ряда к ряду.

Кажется, собрат твари, околевшей на берегу реки, решил нанести визит в город.

Я проследил за указующим перстом бородача. Пестрые ряды базара возносились огромным амфитеатром. Грубо говоря, я стоял на авансцене и мог окинуть одним взглядом весь этот проклятый рынок, похожий на одеяло, сшитое из разноцветных лоскутов.

Мне не понравилось то, что я увидел.

Разнося в щепы ряды, подминая людей, вздымая дьявольский вихрь из пыли, тканей и фруктов, вниз, со стороны Бычьих Зубов, катилась яростно-багровая, словно раскаленная в печи туша.

Катилась в мою сторону. Практически — на меня.

— Проклятие Рамшеха! — пискнули рядом, и из окна харчевни вывалился паренек. Вскочил, крепко притиснул к груди чеканный поднос и, мелко перебирая ногами, устремился прочь. Из дверей метнулся другой человек, мертвой хваткой вцепившийся в позолоченный кальян. Третий беглец с огромным заварочным чайником из тускло-красной меди напирал сзади. Определенно кое-кто из приезжих решил нагреть на панике руки. Впрочем, владелец харчевни тоже не растерялся: на моих глазах похитителя чайника (он только начал заносить ногу, чтобы переступить порог) огрели половником. Похититель упал, а грузный харчевник с занесенной поварешкой прыгнул через него на улицу.

— Не тронь гашиш, — убью! — взревел он вослед похитителю кальяна.

Похититель, однако, не слушал. Он ловко петлял среди паникеров, не оставляя добычу, и быстро затерялся в толпе.

— Вай! Вай! — чуть не заплакал харчевник. Оглянулся и хлопнул поварешкой привставшего было похитителя чайников. — Манана-вэй, манана-вэй! — запричитал он, схватив чайник, который был один в один с его круглой багровой физиономией. Потом вдруг глянул мне за спину и опрометью бросился внутрь харчевни.

Позади меня раздался треск ломающегося дерева. Пахнуло зловонием… Нет, за моей спиной открылось преддверие ада, выпустив застоявшийся смрад горящей серы, смешанный с запахом паленой шерсти самой поганой из всех помойных собак.

Существо неслось прямо на меня. Но вряд ли его целью была моя скромная персона. Так сложилось, что маршрут его пролег через точку, которую загораживал несчастный и горемычный боевой варвар Фатик М. Джарси.

Скорость создания была неимоверной. Клянусь — еще пару мгновений назад оно было на середине рынка, а теперь… Всего одна линия хлипких цветастых навесов…

Гул сокрушил эту линию…

Под ноги мне упали обломки прилавков, посыпались огромные оранжевые градины, в которых я признал апельсины.

…сокрушил и остановился.

Донесся громкий вздох, и из пылевого вихря проклюнулась лысая голова с острыми приплюснутыми ушами. А потом и весь монстр. Челюсти у него были — будь здоров! Они выступали вперед, как у боевых псов, причем нижняя явно имела неправильный прикус и была оторочена куцей ощипанной бородкой. Клыки… нет, клычища в желтой пене…

Вот кто растерзал амфибию, а после явился в Авандон за добавкой.

Мозгун? Лузгавка? Свиньяк? Надо звать Олника, он разбирается…

Тварь ростом с хорошего тролля, похожая на плод греховного скрещивания кошки и собаки. Только вместо передних лап — мускулистые, покрытые красной шершавой кожей ручища, вполне себе человеческие, с когтистыми пальцами. Узкие маленькие глазки совершенно теряются под комьями надбровий. Заостренные уши нервно подрагивают. На боках поджарого гибкого тела подпалины, сквозь кожу виднеется розовое, местами обугленное мясо. Кто-то тыкал в тварь факелом или облил маслом и поджег — вот почему существо Брадмура взбесилось. Еще я успел заметить, что худосочные ноги (нет, это все-таки были лапы!) чудища расположены суставами назад, как у птиц или рептилий.

Ну а потом…

Потом чуть не случился «суп с котом», ибо гул, как вы верно догадались, бросился на меня, абсолютно по-кошачьи вильнув перед этим тощим задом.

Сейчас я скажу, что меня спасла хорошая реакция… Я плюхнулся на многострадальный зад, и монстр пролетел надо мной, поджав куриные лапы к мускулистому животу.

Сзади у него был хвост с подпаленной кисточкой.

Кисточка хлестнула по моей голове, луч солнца больно ударил в глаза. Сзади что-то бабахнуло, послышался душераздирающий рев.

Гул барахтался в обломках фонтана, разметывая блестящие куски алебастра когтистыми лапами. Из-под брюха монстра во все стороны растекалась вода; он своротил бронзовую чашу.

Меня охватило нечто похожее на амок: все невзгоды сегодняшнего дня воплотились в этой краснокожей химере, которая мало того, что напугала (а она и правда напугала, даже такого дубоголового варвара, как я, есть, чем напугать), так еще и не дала всласть напиться.

— Сволочь подзаборная! — выкрикнул я, вскакивая. — Ты, пугало! Я пить хочу!

Мне бы захлопнуть вафельницу, для верности прижать ее руками да тикать, ан нет!

Голова чудовища медленно повернулась в мою сторону. Крохотные глазки без ресниц недоуменно моргнули. Клыки щелкнули, из пасти раздалось что-то вроде «фр-р!» Туловище развернулось вслед за головой, вкрадчиво, по-кошачьи перебирая задними лапами. Монстр казался откованным из гибкого, раскаленного до яркой красноты металла, тут и там пораженного розовыми лишаями подпалин.

Ну-ка, давайте посчитаем: сколько раз за сегодня я влипал в неприятности? Сколько их было? Я уже лавочку по их продаже могу открывать. День начался с ареста товара. Потом я дважды избежал смерти — благодаря собственной ловкости и хитроумию. А теперь, стало быть, на меня вел охоту один из монстров Брадмура.

Не обещает ли эта напасть стать последней?

Прав Олник — меня убьют?

Я медленно пятился, проклиная себя на все лады. Нас с тварью разделяло ярдов десять, не больше, а в прыгучести гула я уже смог убедиться.

Драться!.. Драться? Чем? Бежать!.. Но куда? И как? Если я повернусь спиной, то пропущу прыжок монстра!

Настала звенящая тишина. Весь рынок, кажется, обмер. Я был уверен: на нас с гулом скрестились сотни, тысячи взглядов. А, нет, вру — где-то вдали продолжался шум возле «Синего быка».

Гул с фырканьем прогнул спину, оскалился, потрясая бородой. Его хвост защелкал по бедрам, как орочий кнут. В глазах светился разум — не человеческий, о нет, чуждый, холодный. Маги Талестры взращивали эту тварь для одной цели — убивать.

— Эй, эй, приятель! Это не то, что ты по… Хороший котик, хоро…

И тут я чихнул. Запах жженой серы, знаете, не аромат садовых роз! По закону подлости гул выбрал именно этот миг, чтобы совершить прыжок. Я еще моргал после чиха, как этот поганец взвился в воздух! В такие моменты у людей обычно отнимаются ноги и вообще наступает паралич. Но черта с два я окаменел!