А вот сезон охоты на монархов уже открылся.

Мечи Гхашш я оставил в комнате. Мало романтики в том, чтобы цеплять на себя хищные железки, когда идешь на свидание с любимой. Из доспехов на мне — легкая рубаха да летние штаны из небеленого льна, а что до оружия, то я располагал только тем, которое Самантий предлагал укреплять халвой из гномьего гороха. Для боя с кверлингами оно не годилось.

— Кверлинги, екра шадрам![57] — вскричал Самантий, предчувствуя великие горести и беды для своего бизнеса, и даже оторвал седалище от кресла. Девица-Тулвар противно завизжала, бросилась ко мне и совсем уж по-женски начала стучать кулачками в мою грудь.

— Помоги же, Фати-и-ик!

Да яханный фонарь троллю через огрово колено! Нет мне покоя ни ночью, ни днем!

Виджи шикнула на Тулвара, рванула за запястье и влепила смачную оплеуху.

— Фатик! — придушенно пискнул монарх, держась за щеку. — Помоги нам, мы — царь! Это маска, золотая маска так изменила нашу милость! Маска, похожая на лик бога!

Маска с ликом бога? У меня похолодело внутри.

Посмертная маска Атрея, которую увел у меня Кварус Фальтедро, трижды неладный декан с факультета духовного просвещения Тавматург-Академии Талестры!

Кверлинги не двигались с места. Ждали. Бритые головы и одинаковые плетения татуировок на лицах, внимательный блеск глаз…

— Ась? — крикнул Самантий, глядя на меня. — Фатик, не вздумай…

Но Фатик уже вздумал.

В зал, одышливо хрипя и держась за бок, вломился еще один человек. Грузный, с кучерявой полуседой бородой и мохнатыми бровями, в синей мантии. Маг Талестры собственной персоной. На груди его висела золотая восьмиконечная звезда распорядителя царской фамилии Дольмира.

— Рандовал!

Тулвар заверещал, узнав чародея, и, пав на четвереньки, драпанул за стойку, виляя костлявым задом. Маг отдулся и сделал шаг вперед, освобождая дверной проем для нового отряда кверлингов. Они начали расходиться между столов, поскрипывая половицами. Десятеро. И трое впереди. С прошлой нашей встречи число кверлингов малость увеличилось. Чертова судьба, играя против меня, все время повышала ставки. Сколько их будет при новой встрече? Сто? Двести?

— Тревога! — гаркнул я на весь опустевший двор. — Имоен, Скареди, к оружию!

Какой-то выпивоха, что еще оставался в трактире, бросился к дверям на кухню, раскидывая стулья. Кверлинг убил его в спину молниеносным ударом. Миг спустя та же участь постигла Мара, который заскочил со двора.

Устраняют свидетелей?

Из кухни высунулся повар, но, завидев блеск клинков, убежал; на кухне раздался грохот и звон посуды.

Мне следовало плюнуть на Тулвара, сграбастать Виджи и отступить в коридор, который вел в жилую часть здания. Но я промедлил, надеясь вытащить монарха из-под стойки — подскочил, рванул на себя. Тулвар уперся, схватился за край стойки, воя дурным голосом так, что задребезжали бутылки.

Рандовал обратил внимание на меня. В его темных глазах зажегся огонь узнавания. Короткий приказ на боевом языке кверлингов, резкий, быстрый, как удар плети, — и один из головорезов выскользнул на улицу, а еще трое перекрыли нам отступление через двери коридора.

Великая Торба, попали!

Чароплет услал за подмогой. Теперь я не сомневался, что в силу неких обстоятельств нахожусь в списке жертв магов Талестры, и что меня расценивают как серьезного, по-настоящему серьезного противника. Стычка в Ридондо, конечно, не была случайностью. И Рандовал, похоже, знал, что я сопровождаю довольно большой — и, что важнее — зубастый отряд.

Новый приказ на боевом языке. Кверлинги двинулись на нас.

Миг растянулся в вечность, пока старина Фатик тщился сочинить план к спасению.

Сейчас нас приколют, быстро и качественно, как умеют только кверлинги. Мы прижаты к стене, пути к отступлению через кухню или коридор закрыты. Виджи, конечно, не успеет связать заклятие, да и что она сможет использовать против двенадцати человек, рассыпанных по залу? Гномы в парной, Имоен, Скареди и принц попросту не успеют добежать…

В глаза мне плеснул отсвет, игравший на пузатых бутылках в шкафу позади стойки. Бутылок было много, около сотни…

Время с противным свистом вернуло себе прежний бег. Я схватил бутылку из густо-зеленого стекла и метнул в ближайшего противника. Звон, плеск, грохот упавшего тела…

— Виджи, Самантий, бутылки! Виджи, в центр!

Локтем я забил непрестанно орущего Тулвара под стойку, схватил за локоть и определил на свое место Виджи, и метнул еще два сосуда, целя в дубовые лбы кверлингов. Бамс! Тресь! Обе ушли по адресу, но кверлинги устояли на ногах. Третья бутылка была рассечена саблей, вино плеснуло кровавой полосой.

Самантий завыл как голодный волк:

— Мое-е-е… винишко-о-о!

— Оплачу-у-у! Левый фланг, старый мерзавец! Держа-а-ать!

Стойка, обитая багряной медью, превратилась в рубеж обороны. Я стоял на правом, а Самантий, вскочивший со своего места («пых-пых, ох-ох… винишко!»), — левом фланге. Виджи трудилась по центру. «Вина и спиртовые настойки наилучшего качества» падали на кверлингов с похвальной быстротой и меткостью. Кровавые лужи вина залили пол, в них блестели осколки.

— Екра… пых… ох… шадрам! — Из двух десятков бутылок, что метнул Самантий, в цель попали, дай Небо, штук пять.

— Яханный фонарь, держа-а-ать!

Тулвар орал под стойкой, будто его режут.

Кверлинги опомнились быстро. Оттащили раненых (мы вырубили троих), подняли два стола и, держа их перед собой как осадные щиты, двинулись в новую атаку. Самантий выбранился и взял из-под стойки короткий тесак.

— Чем богат, Фатик… пых-пых…

Сам он вооружился дубинкой.

От пряных запахов красного, белого и спиртовых настоек высшего качества меня начало подташнивать. Спасибо, богиня, за подарочек! То, что меня мутит от вина, прямо скажем, твоя вина! Э-э-эх!

Я быстро изваял для Виджи «розочку» из бутылки, стряхнул с руки кровавые капли.

— Цель в горло или глаз.

Она кивнула молча, собранно, жестко. Никаких сантиментов, когда речь идет о жизни и смерти. Она повзрослела, я отметил это четко.

Я вскочил на стойку, в одной руке тесак, в другой — бутылка. Кверлинги приподняли столы, так, чтобы я не мог угодить своим снарядом в чей-нибудь бритый затылок. Тогда я метнул бутылку через весь зал, целясь в Рандовала. Бородатый прохиндей присел с резвостью, не свойственной его годам и комплекции, и что-то крикнул, грозя мне мохнатым кулаком.

Тут-то из парной подоспел Олник. Он был вооружен огненно-рыжими панталонами и колотушкой (это если не считать волосатой груди, и, разумеется, черной как безлунная ночь, и такой же страшной бороды). Гном сделал три шага по залу и тут же начал выплясывать моряцкую джигу, высоко подбрасывая колени.

— Я забыл та-а-апки-и-и!

Босиком по битому стеклу!

Следом за Олником явилась Крессинда, задрапированная в белую простынь, плечистая и распаренная, с тюрбаном из полотенца на голове. Она с ходу метнула свой молот в ближайшего врага и стол, при помощи коего кверлинги вели атаку на наш правый фланг, упал ножками кверху. Удар гномьего молота вблизи… я уже как-то говорил, и не стану повторяться. Кверлинг повалился в лужу вина, его напарник замахнулся на Крессинду саблей. Олник позабыл о танцах и бросился на негодяя сбоку. Он вломил ему колотушкой, и кверлинг рухнул к ногам гномши, зацепив скрюченными пальцами драпировки Крессинды…

Я в первый и, клянусь, в последний раз увидел голую гномшу, друзья!

Визг Крессинды продолжал гулять в моих ушах, когда в зал со двора вторглись Квинтариминиэль и Скареди. Без лишних рассуждений они атаковали кверлингов со спины и убили двоих, прежде чем я вступил в игру. Хо! Выйти через черный ход и атаковать сзади, неужто и эти моралисты повзрослели? Усвоили, что с подлецами надо играть по их правилам, если хочешь победить.

Я прыгнул в зал, хрустя стеклом, и убил ближайшего кверлинга, вогнав тесак ему в спину. Подлец Фатик, ай-ай-ай! Еще один упал с ножом в горле, это сработала Имоен.