А привезли меня действительно в Кремль, да ещё завезли на территорию, не все имеют и такой доступ. Дальше лейтенант сопроводил меня ко входу, всё привычное, я тут не раз бывал, сдал личное оружие, позволив обыскать себя. Финку из-за голенища сапога забрали, а так порядок. Выглядел прилично, форма новая, медаль на груди. Порядок. Дальше в приёмную Сталина. Она в этом же здании, хотя по переходам порядочно вели. Теперь ясно, кого я заинтересовал. Ну и вот оставили.

Поскрёбышев, секретарь Сталина, внеся меня в списки, велел ждать, так что встал у окна, да лениво изучал ухоженный внутренний дворик с соснами. Недолго. Приметив стопку газет на столе Поскрёбышева, «Труд», «Известия», «Комсомольская правда», попросил почитать, и встав там же у окна, стал быстро просматривать свежую прессу. Ну так и есть, в «Известиях» уже третья статья о боях в Брестской крепости выходит, с красивыми фотокадрами видов, даже схваток. Делать их начал до того, как покинул крепость, там кое-где оборона ещё шла, сразу как поднял разведчика в небо, записи вёл. За этот материал ухватились, яркий. Так что такие статьи нашёл и в других изданиях, их перепечатывали, писали о стойкости, самопожертвовании, ну и, понятно, о героях, в основном комсомольцах и коммунистах, даже фамилии многие звучали. И были выписки из описаний разных бойцов, перепечатанные. Фамилия майора Гаврилова часто звучала, бойцы дрались с ним бок о бок и писали об этом. Как вывел из крепости, как резали немцев спящими и ушли на прорыв. Даже как медиков из плена освободил, описывалось. Видимо, будет ещё одна статья, как выехали к своим, этого пока не было.

Вообще, заметно, что проведена немалая работа, всё прочитано, обработано, и описывание боёв шло как приключенческий рассказ, чуть страшненький, бывали и жуткие истории, как сжигали заживо, топили в катакомбах, с теми самыми вставками рапортов и описания от бойцов, но всё это здорово было описано в статьях. Затягивало, всё прочитал. Пару своих фото нашёл, на одном приказы отдавал, у озера, немногие командиры и бойцы слушали, почти все в бинтах, на другом в форме фельдфебеля вермахта часового снимал у служебного входа госпиталя. Красивые фото. Тут, похоже, целая команда поработала, а не один военный корреспондент. Да, видимо, писатель, которому я их отдал, передал все записи в издательство «Известий». Тут многое было из того, что он оставил дома. Любопытно. Додумать, что это может мне принести, я не успел, кабинет Сталина покидали распаренные гражданские с тубусами или просто рулонами бумаги. Видать, с докладом были, и их там серьёзно песочили. Некоторые быстро опустошали по очереди стакан на столе Поскрёбышева, графин опустел мигом, его сразу заменили свежим. Сложив газету, я за этим не без интереса наблюдал. А тут услышал от секретаря:

– Товарищ Гаврилов, проходите. Вас ждут.

Провёл ладонью по заметно отросшему ёжику волос – посетил парикмахерскую до того как до гостиницы дошёл. Просто подравняли, чуть обрив затылок и виски, даже намёк на чёлку появился, направо уложили. Вот так и прошёл в кабинет, держа фуражку на сгибе локтя, не сдал её в гардеробе, где к слову оружие как раз и забрали.

– Здравия желаю, товарищ Сталин. Товарищ нарком, – кивнул я Берии, что стоял у окна, изучая тот же парк, что я видел ранее.

– Здравствуйте, товарищ Гаврилов. Скажите честно, вы в курсе, что случилось с теми, кто отправил вас в ведомство товарища Берии?

– Конечно, товарищ Сталин. Они мертвы. Был выполнен мой приказ, – не стал я скрывать. – Сам я в камере, руки не пачкал, а отдать приказ мне это не помешало. Не люблю, когда меня решают сделать грушей для битья, и все причастные были, скажем так, наказаны.

– А Славец?

– Он под следствием. Если отпустят без последствий, и его навестят. А так он сам себя наказал. Да и видна дурная кровь, если брат его сразу пошёл служить немцам.

– Смотрю, вас не смущает сделанное.

– Я волк в овечьей шкуре, человек войны, товарищ Сталин. Вокруг одни овцы. Когда дело касается меня, я скидываю шкуру и показываю, чем отличаюсь от всех вокруг, чтобы не забывали. Совсем бояться перестали, вот и показал, что и они смертны. Кровь-то у всех красная.

– Почему у тех, кто вас избивал, лишь руки отрезаны, а следователя… – начал было Берия, но замолчал, собираясь с мыслями, я же ответил:

– Они лишь оружие. Уничтожать нужно тех, кто приказы отдаёт. Но и прощать то, что о меня кулаки почесали, тоже не стоило. Поэтому, по-моему мнению, они получили своё. Наказаны на всю жизнь. И за дело.

– М-да. И не боитесь ответственности за это? – снова спросил нарком, Сталин пока молчал, слушая нас не без интереса, попыхивая трубкой. Приятные ароматы хорошего табака плавали по кабинету облачками, хотя окно было открыто.

– Нет.

– Хм, ясно.

– Да, товарищ Гаврилов, вы ведь стали комбригом, хотя и не вступили в должность. Что вы думаете об этом?

Честно говоря, не понял вопроса, расплывчатый какой-то. Ответил как хотел.

– Подразделение кадровое, сформированное за полгода до начала войны. Переброшено с Дальнего Востока как началась война и с ходу вступило в бой, остановив продвижение противника на два дня в направлении на Мозырь, тогда и был ранен комбриг. Умер в госпитале. Действия бригады позволили выстроить хорошую оборону, дала время нашим на это, сейчас на отдыхе и пополнении. Вполне неплохой состав, потери понесла в людях и вооружении, но сейчас на пополнении. Часть как часть.

– А если дивизией вас поставят командовать?

– Да, хоть армией, разница не велика. Тут сила не в командарме, хотя он и не на последнем месте. Первое место занимает штаб соединения, и чем он лучше, тем успешнее действия частей в армии. Задача любого командующего – создать такой штаб. Хотя если командарм не на своём месте, то там не важно какой штаб, он всё равно своим самодурством всё похерит.

– Хм, ясно, спасибо за объяснение, а то другие командиры немцев ругают, воюют не так, как от них ждут. Я обдумаю ваши слова, а пока можете идти.

Кивнув обоим, я развернулся, всё так же держа фуражку на сгибе локтя, и двинул было к выходу, когда, взявшись за ручку, услышал новый вопрос Сталина:

– Скажите, товарищ Гаврилов, что вы думаете об этой войне?

– Нас ждут страшные годы, но мы победим.

– Да, меня же убеждают, что к зиме так погонят противника, что у границы будем.

– Сказочники. Наверное, из тех идиотов, что ранее кричали как шапками закидают на чужой территории. Немец противник серьёзный и нахрапом его не взять. Пока не обескровим их, что воюя в обороне, сделать проще, не выбьем резервы, освободить наши земли не сможем. Не дадут они.

– Можете идти.

В этот раз мне никто не мешал. Поскрёбышев, что с кем-то разговаривал по телефону, не отвлекаясь от беседы, указал мне на свободное место, вообще приёмная полная, свободных сидячих мест не было, но тут постоять у стены можно. Тот велел ожидать, приказ покидать приёмную насчёт меня не поступал. Буду ждать решения Сталина.

– Товарищ Гаврилов, пройдите в кабинет, вас вызывают, – заставил меня вздрогнуть раздавшийся рядом голос Поскрёбышева.

Осмотревшись, я понял, что тот выходил из кабинета Сталина, и вот подойдя, пригласил меня, оторвав от довольно интересной статьи в газете «Труд». Там писали о селекционерах, ярко и с выдумкой. Увлёкся, признаю, забыв отслеживать окружение. Писал мастер с большой буквы, редко таких встретишь, поэтому я запомнил автора статьи и, сложив газету и вернув на стол Поскрёбышева, прошёл в кабинет Сталина. Не стоит думать, что приёмная была как изба-читальня, это я такой наглый, мне плевать на мнение других, поэтому не обращал внимания на взгляды многих посетителей. Некоторые пыхали гневом, меня уже второй раз приглашают, а те всё ждут. Причём, как я покинул кабинет, Сталин никого не принял. Я глянул на часы, почти час ожидал, видимо обсуждали меня, потом послушаю, разведчик снять запись разговора должен, там и узнаю, о чём говорили.