Меня вынесли и уложили. Нормально видел только левый глаз, второй чем-то замусорен, но пятно есть, значит, зрение не потерял. Под мои стоны, уложив на более-менее чистое место, старшина сам начал осмотр. Отослав бойцов дальше завал разбирать и откапывать своих, он стал меня осматривать и ощупывать. Я не смог сдержать новый стон, похоже, серьёзно травмирован. Кстати, я успел рассмотреть, что был в сапогах, синих галифе. Так и должно быть. Цвет почти потерялся, грязный, подсыхающее пятно от мочи в паху, рваная дыра у левого колена, оно, кстати, сильно болело, опухло, но я точно в теле того самого командира. То есть я командир в звании лейтенанта, раз поминали его. Стало ясно, что сильно травмировано левое колено, не гнётся, левый локоть, и синяки по всему телу. Рваная рана на голове, на темечке, потом ещё три на теле. Хорошо телу досталось, но ничего, исцелю. Знаю как, не один Мансур хитро выделанный. Пусть и лишён магии, скорее всего, шесть слоёв души осталось, но сделаю. В принципе, жить можно, я даже сам ходить смогу. Медленно, но смогу. Ещё костыль бы. Старшина принёс чью-то исподнюю рубаху и, порвав её, начал мне накладывать вместо бинтов. М-да, даже раны не промыл, воспалится же всё? Так и нечем. Даже мочи нет, чтобы обеззаразить, тот сам это сказал. Значит, у меня куда меньше времени, чем я думал. О, обоняние заработало, сладковатый запах разложения чувствовался. Да, не первый день крепость в осаде. А так всё довольно необычно. И ещё странные ощущения от тела. Я стал простым человеком. Сколько богом был, уже отвык, а тут снова простец. Необычно, вот и осваивал тело, с нуля, можно сказать.
– Старшина, – слабым голосом обратился я к бойцу, что перевязывал меня. – Кто я?
– Вы не помните?
– Нет. Даже как зовут.
Тот и стал описывать, что попал я в лейтенанта Дмитрия Павлова, что только прибыл из училища в их сорок четвёртый стрелковый полк, не успел оформиться, выходные, места в командирском общежитии заняты были, так того в казарме с помдежурного поселили, ну и война началась, сутки тот командовал, пока не завалило после артудара.
Сейчас июнь, двадцать третье, время к обеду подходило. Старшина уже забинтовал голову, другие раны не стал, одежда хоть как-то сдерживала кровь, а вот на голове текла. Так что меня переложили и дали возможность подумать. То, что из крепости нужно валить, сомнений не вызывало, вот и обдумывал, как это сделать. Нужно валить, и я прикидывал возможности. Хранилище при мне, двадцать тонн берёт, тут на Мансура можно положиться, если сказал, значит сделал. Я уже убрал внутрь для пробы обломок кирпича рядом и выложил обратно. Порядок, работает. Управление хранилищем выведено на сетчатку левого глаза. Флажок в углу, убирать и открывать окно хранилища. Всё понятно и вполне удобно. Что по возможности вернуть утраченное, я не говорю снова стать богом, это нереально сложно, но хотя бы вернуть седьмой слой ауры, снова стать магом, это уже куда реальнее. Я в курсе, что Мансур стал интересоваться демонологией. Мы, боги, чувствительны к демонам, как-то навестил того, Мансур затёр следы призыва, но я всё равно понял, нюх был тонкий. Да, я тоже стал изучать демонологию, нанял спеца из магов, даже один из основных языков изучил. Не скажу, что сам спецом стал, но теорию получил, практики вот не было. Я бог, не моя сфера деятельности. Для богов демоны табу, мы их исконные враги, а они наши. А сейчас проблем нет, даже такой простец как я, может совершить призыв. Вот обдумывал, какой из них использовать и кого призывать.
Пока бойцы работали, я одной рукой, правой, отстегнул нагрудный карман френча, уже нащупал там что-то плотное и достал стопку документов. Ну новенькое командирское удостоверение, это понятно, выдано в июне этого года, десятого числа. На имя Дмитрия Семёновича Павлова. Двадцать лет получается, как раз в мае исполнилось. Комсомольский билет, проездные и дорожные, и направление в сорок вторую стрелковую дивизию РККА. Про сорок четвёртый стрелковый полк ничего нет. Меня точно в него назначали? Видимо, куда могли, туда и заселили. Убрал документы на место, нужно будет сохранить, с трудом согнул локоть за спину и, чуть набок повернувшись, отстегнул клапан кобуры, достав пистолет ТТ. Смог откинуть магазин, одной рукой, но было ясно, что магазин пуст, от пистолета воняло свежесгоревшим порохом. Запасной магазин в кармашке тоже пуст. За эти сутки Дмитрий расстрелял всё, что было. Фигово. Пистолет и запасной магазин пока убрал в хранилище. Толку от него сейчас никакого.
В это время бойцы обработали тех двоих, что вытащили из завалов, один тоже в сознании был, и понесли ко мне, очистив пол от битых кирпичей и мусора. Разместили раненых рядом со мной, что дальше было, не знаю, случайно опёрся о левую руку, где два перелома, и меня вырубило, а очнулся от того, что меня толкнули, видимо, случайно. Хрипы рядом. Открыв оба глаза, второй я ранее очистил, он мутно, но работал, я увидел, что ко мне наклонились двое немецких солдат, один уже достал мои документы из кармана, и за ними третий немец пригвоздил раненого бойца штыком к полу, добивая. Был и четвёртый, явно унтер, стоял чуть в стороне, он на меня не без интереса поглядывал. Судя по тому как темнело, был вечер. Это мне на руку.
– Подойди, – ощущая слабость, махнул я унтеру рукой.
План сразу сложился у меня в голове, убрать этих четверых, да того, что пригвоздил нашего бойца к полу, тоже дотянулся бы, в хранилище. Оно живое не принимает, те умрут. План неплохой, шансы были, но тут один из тех, что рядом сидели на корточках, встал, протягивая унтеру мои документы, а тот подошёл к нам, и я рассмотрел, что в казарме больше десятка немцев. Занимали позиции у окон. Эти исчезнут, остальные нашпигуют меня свинцом, а жить ой как хотелось. Если я потеряю шанс стать магом, установив на ауру одно хитрое плетение, что даст возможность переродиться со старой памятью, то это всё, финиш. До этого мне погибать ну никак нельзя, так что буду играть немцев. Видно, что возиться с ранеными русскими солдатами немцам откровенно лень, вот и добили. Кстати, не вижу тела старшины в зале казармы, да и тел маловато. Ушли? Возможно. Главное унтер заинтересовался и подошёл. Не знаю, тот знает русский, или нет. Я лично только его знаю, из известных на Земле языков. Сам я полиглот, но изучал те языки, что тут точно не в ходу. Унтер изучил документы и вопросительно посмотрел на меня.
– Знамя дивизии, я знаю, где укрыли знамя дивизии, – прохрипел я, с трудом ворочая сухим языком. Голод и обезвоживание держали меня на краю.
Стало ясно, что всё же тот меня не понял, но добить не разрешил, отдал несколько приказов, и четверо дюжих солдат, расстелив рядом камуфляжную накидку, хекнули и переложили на неё. Довольно грубо, я почти сознание потерял, но всё же не ушёл, а чуть позже, когда по травмированной ноге стукнули, даже пришёл в себя, стараясь не стонать. Меня уже, оказывается, на улицу вынесли, ещё светло было, и под прикрытием стены казармы куда-то понесли. Я успел осмотреться и понял, что тут пятеро было, четверо солдат, что несли, и унтер, он вёл разведку впереди. В одном месте нас обстреляли, пули засвистели, но мы проскочили открытое место между зданиями. Эх, мазилы. Хотя это, наверное, даже хорошо. Бороться за свою жизнь нужно до конца. Интересно, как Мансур тут выживал, да ещё старую память сохранил? Вернусь, узнаю. Пока несли, встряхивали часто, стоны я сдерживал, размышлял. Ранее времени не было, да и, честно скажу, гнал от себя эти мысли. Знаете, а Мансур прав. Вот я сейчас простец, в теле простеца, сила бога не давит на мозги, и я начинаю видеть, как подло поступил с Мансуром, осознание вот только сейчас начало приходить. Пока ещё осознаю, но знаете… стыдно. Вот как на духу говорю. Пока ещё переварить надо, но мне стало не до этого.
Через пролом в стене меня занесли в какое-то здание, полуподвальное помещение, сюда множество проводов тянулось, телефоны звонили, команды расходились, офицеров немало, солдат. Стало ясно, что это командный пункт. Думаю, батальонный, для полкового размах не тот. Старший офицер, в знаках различия, признаюсь, я не разбираюсь, с кружкой какого-то напитка, делая мелкие глотки, выслушивал доклад унтера. Документы мои принял другой офицер, вроде лейтенант. Изучая их, он кликнул кого-то, пока старший офицер с интересом меня рассматривал. У стены дремал парень лет двадцати пяти, в сером запылённом гражданском костюме, белая повязка на рукаве правой руки, рядом винтовка. Причём, лежал тот на шинели советской и винтовка наша. Тот тут же подскочил, выслушал лейтенанта и подошёл ко мне. А пока подходил, шаги его замедлялись, и он пристально изучал меня.
