После обеда, обойдя позиции, я оставил за старшего старшину Бабича, сообщив, что направляюсь к соседям, договориться о совместном прорыве ночью. Прихватил бойца пошустрее, из молодых, мы покинули здание казармы и перебежками двигались всё дальше, залегая в воронках, среди мусора или останков сгоревшей техники. Пару раз под обстрелы попали, но, к счастью, без последствий. Бойцы мои нас прикрывали.

По пути, на заваленном телами дворике (тут и наши, и немцы вперемешку) я нашёл и снял с унтер-офицера МП и подсумки с запасными магазинами, накинув их на себя. Боец подобрал МГ-34 с запасными лентами. Свежие тела. Видимо, утром до рукопашной дошло.

Дальше, пообщавшись со старшиной Овечкиным, я предложил совместный уход. Это его порадовало, его люди с трудом держались. Мы с бойцом их здорово выручили, ударили в тыл и закидали немцев гранатами, да еще поработали автоматом и пулемётом, очистив первый этаж казармы. Так что старшина Овечкин и два десятка его людей с нами. Ночью колонна моих бойцов подойдёт к их зданию, и они присоединятся.

После этого мы двинули дальше и смогли добраться до казармы конвойного батальона НКВД. К углу здания не подойдёшь, под обстрел с церкви попадём, пришлось в высокое окно залезать. Бойцы помогли, подавая руки.

Лейтенант Шаблин был тут, мы познакомились и сразу перешли на «ты». Ну и я ввёл его в курс дела, выложив свой план.

– Сам чем располагаешь? – спросил тот.

– Полноценный стрелковый батальон с пулемётной ротой. Пять сотен активных штыков, но есть и минусы. Из средних командиров я один, ротами старшины командуют, и семь десятков раненых, из них около сорока не ходячих. Я их не брошу, уходить, так всем. Носилки уже сделаны, плотики для переправы тоже. Кто что понесёт, определено. Как стемнеет, выходим к вам сюда. Соседи ваши, старшина Овечкин с бойцами, уходят с нами. На тебе – снять наблюдателей и часовых на том берегу Буга.

– Да, нужные специалисты у меня есть. Знаешь, интересная идея, мне нравится. Может, и получится. Вот только бойцов у тебя много, нашумят.

– Ничего, не услышат. Я позабочусь.

Дальше обговорили уже основные моменты и расстались. Мы с бойцом двинули обратно. Шли около часа, три раза под оружейно-пулемётный огонь попадали и один раз – под миномётный. По квадратам били, но мы в воронке отсиделись. Пару казарм и строений посетили, пообщались с защитниками.

В одной старшим был лейтенант Шугуров из разведбата, в другой – интендант третьего ранга Зубачёв, интендант из моего полка. Те присоединялись, готовились, тоже носилки начали делать, инструменты нашлись. Так и вернулись к своим. Если бы не амулет защиты, то меня бы пару раз пристрелили, а бойцу просто везло, кроме пары ссадин и синяка на колене, ничего не получил.

Вернувшись, я узнал, что у нас пополнение. Неожиданное. Почти четыре сотни бойцов и командиров с майором Гавриловым. Треть в моей казарме и катакомбах, остальные к старшине Лукину ушли, усилив его. Да и командиры в звании повыше были, приняли командование.

Майор дремал у меня на КП, тут лежанка из матрасов была, я на ней спал этой ночью. Его подняли, когда я вернулся.

– А, Павлов, – протянул он, как и при первой встрече. – Что скажешь? Не передумал?

– Нет, товарищ майор. К прорыву всё готово, обеспечивать его будут бойцы конвойного батальона НКВД под командованием лейтенанта Шаблина. Ещё посетил другие очаги обороны, присоединяются старшина Овечкин, интендант третьего ранга Зубачёв и лейтенант Шугуров из разведбата.

– Зубачёв живой? – обрадовался майор. – Это хорошо. Ладно, выкладывай свой план, слушаю.

Вот так я и описал майору и ещё двум командирам, старшим лейтенантам (один был пограничником) свой план. Надо сказать, ошарашил командиров, думали они долго, но решили попробовать. А почему нет? План настолько безумен, что может получиться.

По обеим казармам дали отбой, чтобы отдохнуть перед ночным прорывом.

Были и перестановки. Теперь я в казарме не командую. Батальон принял тот старлей, пограничника комполка сделал своим начштаба. Гаврилов всё сам решил, меня вернул на роту. Именно, не взводный я теперь, майор приказал принимать под командование пулемётную роту. Да ещё приказ написал. А что, штаб полка был в соседней казарме, где Лукин держал оборону.

Канцелярия уцелела, Гаврилов всё оформил, да ещё в мои документы внёс информацию, что я теперь ротный. Я так понял, это его спасибо за то, что столько бойцов спас и крепкую оборону отстроил. И не думайте, что он штаб полка снова развернул из-за меня одного. Нет, там и другой канцелярщины хватало. Приказы писал, два десятка бойцов, из опытных, послуживших, своей волей возвёл в младшие сержанты. Приказы оформлялись, документы им поправляли. Не хватало младших командиров.

Некоторым сержантам дали старших или старшин, ставя на взводные должности. Гаврилов оказался ещё большим педантом, чем я. Дальше отбой. Я проверил бойцов своей роты, взводных назначил уже. Девять пулемётов осталось, три потеряли. Там изувеченные куски металла от прямых попаданий. Я уже оформил потерю, Гаврилов, подтверждая, расписался. Ну а дальше тоже лёг спать.

За полчаса до наступления темноты был подъём, и начали собираться. Немцы не штурмовали, артиллерией работали да громкоговорители использовали. И вот стемнело, выждали ещё полчаса и двинули.

Бойцы моей роты несли разобранные пулемёты, ленты, бидоны для воды, личные вещи. Переноской раненых не занимались, у меня и так рота не имела полного штата в людях, едва пятьдесят бойцов при восьми командирах. Я тут и себя с ротным старшиной считаю. Остальные несли раненых, помогали ходячим. Другие оружие несли и плотики.

Я возглавлял колонну, работая станнером, дрон писал дневные бои. Поэтому я знал, где немцы засели, и облучал их, проходя мимо. Мой чемодан в общежитии комсостава остался, но за спиной болтался новый вещмешок с вещами, так что не пустой шёл. По пути мы забирали из разных строений и казарм наших, те покидали позиции и присоединялись.

Колонна длинной получилась, да и шли не по ровной дороге – кирпичи, тела убитых – спотыкались в темноте часто, но старались не материться, хотя раненые, если их роняли, не могли сдержать стона. Десяток бойцов остались в казарме с двумя ручными пулемётами и частенько постреливали в сторону немцев, перебегая от бойницы к бойнице. Шумовую завесу создавали, чтобы нас не услышали.

Бойцы Шаблина уже на том берегу были, снимали часовых и наблюдателей, пулемётчиков резали. Пару раз чуть не сплоховали, замирали, когда ракеты осветительные взлетали, но дрон я наготове держал, он встроенным станнером поработал и усыпил в стороне несколько групп немцев, чтобы нам не помешали. Последним забрали Овечкина и вышли к воде.

Началась переправа, которая заняла два часа. Как ни торопились, всё равно плотики приходилось перегонять обратно, вот и затянули время. Наконец выстроились на том берегу и двинули вдоль берега на север. Перешли железную дорогу, потом автомобильную и углубились в поле. Немцев тут не было, они Крепость окружали.

Бойцы Шаблина вели разведку, в передовом дозоре были, я с ними, а мою роту Бабич вёл. Мы повернули к реке, и снова началась переправа. Плотики не бросили, с нами, они здорово облегчали дело. Переправившись, подразделения никого не ждали и медленно шли дальше. Остальные их нагоняли. Раненых было очень много, несли как могли, тяжело, а надо. Я с помощью дрона посчитал, сколько народу выведено из крепости, тысячу триста семьдесят насчитал. А неплохо.

Рассвет нас встретил в пяти километрах от берега Буга, в густом хвойном лесу, где мы встали на отдых. Грохотание со стороны Крепости доносилось до нас глухим рокотом. Некоторые бойцы настолько устали, что радоваться не могли. Хотя многие всё же радовались: мы смогли, вырвались! Медики осматривали раненых, бинты намокли, кровили. Бойцы сушили одежду, обувь.

Моя рота встала на опушке леса. Тут же и Бабич. Пулемёты собрали, установили в обороне. По две ленты снаряжённых к каждому пулемёту было. С этой стороны опушка граничила с полем, и вдали виднелась дорога, уже не пустая, первые немецкие войска пошли.