— Вам следует помнить: чистые души живут на Звезде в почете и счастье; те же, что запятнали себя, становятся униженной чернью. Возможно, вы затаили обиду на мать и потому скупы на молитвы. Но именно ваша обида пятнает душу матери, и именно потому вы должны усердно молиться за нее — дабы очистить от пятна!

— Я понимаю, ваше преосвященство.

— Молитесь за упокой ее души ежедневно.

— Обязательно, ваше преосвященство. Я раскаиваюсь в своей небрежности.

— Отрадно слышать.

Лаура позволила себе вздохнуть свободнее. Кажется, опасность миновала.

— Что до остального вашего поведения, миледи… — приарх выдержал страшную паузу. — Я не могу не одобрить вашу аккуратность в молитвах, интерес к священным сюжетам и церковной архитектуре. Познания моего племянника печально зыбки. Я буду рад, если вы просветите и наставите его. Впрочем, вы уже занялись этим без моей указки.

Лаура попыталась осознать то, что услышала. Неужели, похвалу? Ни разу на ее памяти Галлард Альмера никого не хвалил.

— Благодарю, ваше преосвященство, — опасливо молвила Лаура.

— Да… — кивнул приарх и вдруг изрек такое, чего вовсе нельзя было ждать: — Хотите чего-нибудь, юная леди?

Она растерялась. Больше всего хотела исчезнуть с его глаз, но об этом нельзя говорить. Хотела домой, в Сердце Света, — но это глупое желание. Еще хотелось какао. После ужина подали чай — здесь, в Альмере, всегда пьют или чай, или горький противный лонк, — а хотелось сладкого густого какао, как на станции в Маренго.

— Можно мне заказать какао, ваше преосвященство?

Он звякнул в колокольчик. Двери распахнулись, лакей замер в поклоне.

— Какао для юной леди.

— Сию минуту, ваша светлость!

— Леди Лаура, смотрите, какой пони! Разве не прелесть⁈

Альберт восседал верхом на крепеньком вороном коньке и чуть не визжал от радости. Пони поигрывал копытом, сверкал глазами, прядал мохнатыми ушками, встряхивал густою смоляною гривой.

— Я умираю от зависти, милорд, — пропела Лаура почти искренне. Настолько породистый пони стоил дороже боевых жеребцов. Ни отец, ни дед никогда не пошли бы на такое расточительство.

— Хотите прокатиться, миледи?

— Кто откажется, милорд!

Альберт сделал еще три круга по двору, затем с видимым усилием спешился и отдал поводья Лауре. Она взобралась в седло — и сама чуть не визгнула от восторга. Пони, даром что кроха, оказался крепеньким, уверенным в себе, шел со спокойною твердостью. В отличие от Альберта, пони был не мальчик, а мужчина и лорд, просто маленького роста.

— Чудесное животное!

— Его зовут Сир Адлер! Элли прислала из столицы! Извинилась, что не поздравила меня с Сошествием, и подарила пони.

Элли — так Альберт называл старшую сестру.

— Леди Аланис очень добра. Я вновь завидую вам.

Альберт шел следом за верховой Лаурой, подпрыгивая от возбуждения и теребя смоляную гриву Сира Адлера.

— Такая пушистая, правда?.. Элли — самая лучшая! Со всеми строгая, а со мной — добра! Всегда шлет подарки и никогда не насмехается, и спрашивает обо всем — как вы! А помните слуховые отдушины? Это Элли мне показала, а то бы я не знал… Элли заберет меня в столицу, правда?

Тут Лаура отметила странность:

— Постойте, лорд Альберт, а как пони попал сюда? Не сам же он прискакал из Фаунтерры.

— Его привезли вон те воины. Они служат Элли! Видите, миледи, какие силачи?

Прежде, прилипнув к Сиру Адлеру, Лаура не замечала ничего вокруг. Теперь обратила внимание на группу мечников, стоявших поодаль, и узнала одного: то был генерал-полковник Стэтхем. Лаура развернула пони, чтобы поприветствовать северянина, но Стэтхем уже исчез в гостевом доме. Лаура смотрела вслед, размышляя: что подумал бы северянин, встретив ее тут? Она бы расстроилась, если б спасла кого-нибудь, но впустую.

— Ы! Ы-ыы!

Пони встрепенулся от внезапного рева. Из тени часовни вынырнул черный монах — тот немой, которого видела в первый день. Подойдя к Лауре, монах взялся за гриву Сира Адлера, стал мять и теребить с каким-то механическим бездушием. Пони стоял неподвижно, сбитый с толку, а монах все елозил по гриве и глядел на мечников Стэтхема, пока последний не скрылся в дверях.

— Ы. У, — буркнул немой и удалился корявою своею походкой.

— Какой странный человек… — выронила Лаура.

— Мне он не нравится, — сказал Альберт. — Дяде служат монахи вилгельминского ордена, они носят синие сутаны. А этот — в черном, но входит к дяде, будто свой.

Зачем он следил за Стэтхемом? — подумала Лаура. И тут же пришел более странный вопрос: а зачем ходит к Галларду, если не может говорить⁈

— Леди Лаура, — дернул ее Альберт, — раз вы уже не катаетесь, то можно мне?..

Детям подали обед в музыкальный салон — трапезную занял приарх для встречи с послами. Расставшись с Сиром Адлером, Альберт вернулся к обычному тревожному состоянию — будто пони снабжал его уверенностью, а теперь поставки прекратились. Юный лорд ковырял в тарелке, не находя сил донести пищу до рта.

— Как вы думаете, леди Лаура, дядя будет воевать с Элли?.. А если будет, то кто победит?..

Джереми ухмыльнулся в ответ.

— Не будет никто воевать. Разве сами не видите? Ориджин решил договориться. Хотел бы войны — не послал бы своего лучшего пса в пасть врагу.

— Так что, дядя… подчинится Элли? — Альберт аж притих, так боялся в это поверить.

— Конечно, нет. Тогда бы приарх слал послов к Ориджину, а не наоборот. Это же как стратемы — по одному ходу можно разгадать всю стратегию! — Джереми подмигнул юнцу. — Кстати, не желаете ли нынче пережить очередной разгром?

— Ммм… да, милорд, я с удовольствием…

Мысли Альберта терялись среди страхов. А вот Лауру посетила одна занятная идея — возможно, не вполне приличествующая леди, но слишком заманчивая. Пальчиком поманив юношей, чтоб наклонились поближе, она зашептала:

— Давайте послушаем, о чем они говорят! Вы говорили, лорд Альберт, всюду есть слуховые окна. Покажите нам!

— Нет! — Альберт отшатнулся в испуге. — Этого нельзя! Дядя сильно накажет!

— Но как он узнает?

— Нельзя, никак нельзя! Леди Лаура, даже не думайте!

— Да брось его, сестра, — фыркнул Джереми. — И без подслушки все ясно. Я же вам сказал: Ориджин пошел на уступку…

Любопытство Лауры осталось неудовлетворенным. Но тремя часами позже она узнала исход переговоров — причем из первых уст.

— Я вызвал вас для беседы, — сказал приарх Галлард Альмера, указывая на стул. — Садитесь, миледи.

Она по-прежнему боялась его, но давешний сладкий какао сделал странную штуку: будто пробил брешь в стене ужаса. Глядя на приарха, Лаура могла различить черточки, прежде скрытые завесой страха. Сейчас, например, она видела, что Галлард опечален.

— Чем я могу помочь вам, милорд?

— Ответьте на мои вопросы — вот чем.

Впрочем, она заметила, что забота ему приятна.

— К услугам вашего преподобия.

— Мне удалось достичь мира с герцогом Ориджином на следующих условиях. Я считаюсь наместником Аланис и правлю Альмерой от ее имени. После моей смерти наследство отходит к ней, либо к Альберту, если ее не будет в живых. Граф Блэкмор, предавший Аланис, попадет под суд, а граф Эрроубэк получит в пользование его искровый цех. На выполнение последнего условия дается год… Что вы думаете обо всем этом, миледи?

Конечно, вопрос — испытание. Нужно ответить правильно… но как?

Мама учила Лауру: не лги слишком нарочито — этим унизишь и себя, и собеседника. Не можешь сказать правду — скажи хоть часть ее.

— Ваше преподобие, я знаю, что по имперским законам Аланис — наследница герцогства. Юридическая правда на ее стороне, она вправе владеть Альмерой и судить Блэкмора. Но… кроме закона человеческого есть и высшая справедливость. Дорвавшись до власти, Аланис станет заботиться лишь о своей персоне, это вряд ли угодно богам.

— А о чем забочусь я?

— О благе Церкви и укреплении веры.