— Вниз, — приказал Хармон.

— Они убьют нас, чтобы забрать шар и Предмет!

— Глядишь, не убьют. Они люди, значит, сможем договориться. А вот с огнем — никак!

Мастер Гортензий рванул веревку, выпуская горячий воздух. Небесный корабль пошел вниз, но недостаточно быстро: его еще держал водород в верхнем шаре. Гортензий взял вторую веревку, потянул аккуратно, без усилия. Лишь малая часть водорода вышла в воздух, и Гортензий закрыл клапан. Но скорость снижения увеличилась, земля стала быстро приближаться.

— Правь туда, к реке! — крикнул Хармон.

— Да как тебе править? Это ж не конь!

Однако сам ветер как будто услышал его слова. Налетевший порыв толкнул шар ближе к речушке, бегущей по дну ущелья. Корзина стукнулась о камни, все попадали на пол. Низа вскочила первой, помогла Хармону подняться. Вместе выпрыгнули из корзины, шар тут же рванулся вверх, увлекая Гортензия.

— Помогите! — завопил мастер, швыряя Хармону веревку.

Торговец поймал ее, обернул вокруг ближайшего деревца. Вдвоем с Низой подтащил корабль к земле, привязал. Мастер выскочил из корзины c двумя котелками в руках.

— Тушите огонь! Скорее же! Дело моей жизни погибает!

Строго говоря, то было дело не жизни, а только последнего года, но Хармон не стал вдаваться в споры. Вдвоем с Низой они ринулись к реке, стали черпать воду и подавать Гортензию, а тот без устали лил ее на огонь. Часть веревок все же лопнула, корзина перекосилась, связанный Бут скатился прямо в пламя и завертелся, как уж. Но, наклонившись, корзина открылась струям воды, и тушить стало легче. Можно было даже не передавать котелки, а с размаху плескать водою с расстояния. Огонь быстро пошел на спад: часть языков погасила вода, другие затоптал Бут. Веревки еще тлели, но, к счастью, пламя так и не добралось вверх, до самого шара. Хармон с удовольствием отер лоб:

— Мы снова справились, а!

— Славный, обращаю твое внимание… — понизив голос, проворчал мастер.

Хармон поднял глаза. Вокруг подковою стоял отряд всадников.

Долгое время никто не говорил ни слова. Некоторые конники удивленно рассматривали шар, другие — Хармона и его спутников. Наконец, один подал голос, обращаясь не то к командиру отряда, не то к самому себе:

— Шиммериец, путевец, шаванка из Холливела, да еще какой-то связанный тип. Положим, шаванка — альтесса шиммерийца, но не понять, зачем им путевец и тот связанный. Странная компания.

Тем временем и Хармон разглядывал отряд. Большую его часть составляли обычные шаваны — обычные настолько, насколько это слово вообще можно применить к вооруженным до зубов могучим кочевникам. «Простых» шаванов было пятеро, еще пара держалась особняком. Тот умник, что угадал родину Хармона, тоже был западником, но отличался от прочих: имел светлое лицо, хитрые глаза, прическу, какую носят в центральных землях, и прямой меч, а не кривой, как у тех пятерых. Рядом с умником держалась женщина: рыжая, худая, жилистая, похожая на свой лук — гибкая, но сильная. Луки имелись и у других шаванов, но отчего-то Хармон понял: именно женщина сбила небесный корабль. А во главе отряда стоял самый странный парень изо всех. Он носил длинные усы на шаванский манер и шлем с козлиными рогами, будто какой-то дикарь из сказки. Но лицо его не было лицом ни дикаря, ни шавана. Таких ясных глаз, тонких насмешливых губ, надменно выпяченных подбородков Хармон много повидал на своем веку — вовсе не в степях, а знатных домах Альмеры и Короны. Узрев этого парня, торговец восстановил часть уверенности, которая было покинула его при виде грозных шаванов. Хармон умел говорить с такими. Уж что другое, а это — умел хорошо.

— Приветствую вас в королевстве Шиммери, милорд. Мое имя — Хорам Паулина Роберта из Мелисона.

— Лжешь, — бросил умник с прямым мечом. — Ты оброс бородою и жиром, и смердишь всеми пудами путевского сала, которое сожрал на своем веку.

Шаваны загоготали, но командир-альмерец нахмурил брови — слова умника понравились ему меньше, чем слова Хармона.

— Меня зовут Охотник, — сказал командир. — Со мною ганта Бирай и его люди, а также Неймир и Чара по прозвищу Спутники. Я признаю, что поступил не слишком учтиво, когда приказал Чаре прервать ваш полет. Но ваше судно увиделось мне такою вещью, в обладании которой я никак не могу себе отказать.

Он поднял глаза на верхний, водородный шар, упрямо тянущийся к небу, несмотря на нехватку газа. Лицо Охотника озарилось мечтанием.

— Корабль — наш! — прошипела Низа, берясь за кинжал.

— Весьма спорный тезис, — выронил Охотник.

Низа упрямо повторила:

— Мы не отдадим шар! Мы его придумали и создали, он — не ваш!

— Девочка, ты забыла закон Степи, — усмехнулся тот, кого назвали Бираем. — Что не можешь защитить — то не твое.

Хармон уже понял: имеет смысл говорить только с одним из этой стаи. Он сказал с наибольшей учтивостью:

— Милорд, я признаю ваше право сильного, но хочу обратить ваше внимание на такое обстоятельство. Мы везем небесный корабль в Фаунтерру для ее величества Минервы. Владычица будет крайне расстроена, не получив его.

— Корабль для императрицы?

— Именно так, милорд. Мы создали его для владыки Адриана, известного своей любовью к научным новшествам. Но владыка, к сожалению, почил, и теперь корабль предназначен ее величеству.

— Этот шар создан для Адриана?..

— Да, милорд.

Охотник улыбнулся, но не успел высказать причину своего веселья. За спинами шаванов раздался хриплый стариковский голос:

— Я его заметил первым. И он — на моей земле!

Три человека прошли между всадников и приблизились к Хармону. Когда он счел Охотника самым странным, то явно поспешил: тогда он еще не видел эту троицу. Новоявленные парни были наряжены в козлов. Их головы вместо шлемов покрывали рогатые черепа, их одежда была сшита из козлиных шкур с длинною белой шерстью. Тонкие клиновидные бородки довершали сходство. Правда, у младшего из троицы борода была еще слишком коротка и жидка, зато у старшего она свисала ниже груди, и снежной белизне ее позавидовал бы самый матерый горный козлище.

До того были забавны эти трое, что Хармон не сдержал усмешки — и в следующий миг что-то взорвалось в его голове, он очутился на земле, хватаясь за разбитый лоб. Старший бородач опустил блестящий длинный топорик:

— Никто не смеется над козьим народом!

Низа бросилась на него, но старик с неожиданной быстротою ударил ее в живот. К счастью, и Хармона, и Низу он бил обухом топорика. Девушка упала, корчась от боли, но не получив рану.

— Охотник, — сказал старик, — я первым увидел эту штуку в небе над моей землей.

— Но сбила корабль моя лучница.

— И он упал на мою землю!

— На землю Второго из Пяти, а не твою.

Старик зашипел с таким гневом, будто именно он здесь воплощал силу, а не Охотник с его головорезами:

— Кишш кенек! Второй — подлец и вор, как все шиммерийцы! Он украл земли козьего народа, но я верну их!

— С моей помощью, — мягко вставил Охотник.

— Козел северных гор поможет южному?

— Козел северных гор послал своих воинов на помощь южному собрату. Я веду этих воинов и не забыл своего долга.

Старик сразу перестал дрожать от гнева и заговорил совершенно спокойно. Он владел собою явно лучше, чем показалось вначале.

— Я ценю твою дружбу, воин северного козла. Не хочу тебя обидеть пустым спором. Но корабль из неба нужен мне!

— Зачем?

Старик наморщил лоб:

— Я вижу, что он представляет ценность.

— В чем же она состоит?

— Я… я дам тебе ответ после раздумий.

— Видишь, Зандур: такова разница между тобой и мной. Ты пока не знаешь, зачем тебе корабль, а я уже знаю. Потому я применю его для общего блага, а позже, если ты поймешь свою нужду, уступлю его тебе.

— Ммм… кишш кабарзо! Ладно, пусть так! Но я заберу пленников.

Старик говорил с сильным акцентом, Хармон не сразу понимал его слова. Когда смысл достиг сознания, торговец вскричал:

— Милорд, вы не можете отдать нас дикарю! По законам войны, мы — ваши пленники, а не его!