— Отчего вы молчите, милорд?

— Простите, что промедлил с ответом. Вы же знаете: я родился вторым сыном и не имел надежды править Первой Зимою. Мой брат Рихард был гордостью Севера, кайром из кайров, любой отряд пошел бы за ним на смерть. А я мог мечтать, наибольшее, о месте посла Ориджинов в столице. Всего год назад — даже меньше! — я стал герцогом. Теперь вы предлагаете… сложно даже поверить… не просто корону, а корону с абсолютной властью, невиданной со времен Вильгельма! Вы должны понять мое замешательство и быть снисходительны.

— Конечно, милорд! Мы понимаем и не торопим.

— Я признаю, господа, что ваше предложение очень заманчиво, — он перевел дух, — и мне стоит больших трудов сказать следующее. Провалитесь вы оба во тьму!

Он поднялся на ноги, отшвырнув стул.

— Коль вы снизошли до прямоты, то и я скажу прямо. Если Минерва Стагфорт или Гектор Шиммерийский, или кто-либо еще из моих друзей внезапно захворают легкими или чем-нибудь другим — я изрублю в мелкую капусту и вас двоих, и вашу болотную шваль. С этой минуты, господа, хорошенько молитесь за здравие всех северян и всех их друзей. Всего доброго.

Эрвин шагнул к двери, а Леди-во-Тьме неожиданно громко, надрывно закашлялась. Он невольно обернулся, болотница зажала рот ладонью и подавила приступ.

— Милорд, — сказала она очень тихо, — вас интересовало содержимое чашки.

— Более не интересует. Оставьте себе.

— Отчего же, позвольте взглянуть…

Леди-во-Тьме без промаха вытянула руку и сняла блюдце, и волосы зашевелились на голове Эрвина. В чашке ворочалось нечто живое!

В одну секунду случилось несколько событий: Эрвин попятился, спиною вжался в дверь; Франциск-Илиан закричал, вырвал блюдце у королевы, со звоном накрыл чашку; Леди-во-Тьме взорвалась кашлем. Что-то булькнуло в ее груди, кашель сменился рвотным спазмом, изо рта королевы брызнула на стол черная жидкость.

— Святые боги! — завопил пророк и отпрыгнул в сторону.

Исторгнув еще глоток черной дряни, Леди-во-Тьме вздрогнула всем телом и завалилась набок.

Дверь распахнулась за спиною Эрвина. Одномоментно в купе ворвались Джемис и жало криболы. Кайр оттеснил лорда в сторону, закрыл собою, выхватил кинжал. Асассин метнулся к госпоже, подхватил ее голову, шмыгая по-собачьи стал нюхать дыхание. Пророк вскричал, тыча пальцем в чашку:

— Там семя! Семя!

— Оно вырвалось?

— Кажется, нет!

— Пойдите прочь, — бросил асассин северянам.

Эрвин сам не помнил, как оказался в коридоре, а затем — в своем вагоне. Часовой гвардеец выпучил глаза:

— Милорд, что случилось?!

— Тревога! Леди-во-Тьме отравлена!

* * *

На вокзале Фаунтерры собралось море. Видано ли дело: в столицу одним поездом прибывают три короля! А вдобавок настоящие шаваны и всамделишние жала криболы. Какой зевака откажется посмотреть?

Все четыре перрона кишели народом. Толпу теснило двойное оцепление: констебли держали людей подальше от рельсов; гвардейцы не давали подойти к королевским вагонам. По центру цепи величаво высилась над толпою пара всадников: шериф Фаунтерры и леди-бургомистр. Вот кого не хватало для счастья!

Поезда — зло, — думал Эрвин, ступив на перрон и чуть не оглохнув от шума. Только в поезде могло случиться столько дряни за одни неполные сутки! Дрянь случается, конечно, сплошь и рядом, но в поезде она особенно сконцентрирована. Состав — это пузырек с эссенцией хаоса. И ведь что самое приятное: сейчас старуху вынесут прямо посреди толпы! Или мертвую, или еще живую — не поймешь, что хуже. Мертвая — кошмар. Гостья и родственница самой владычицы убита в вагоне императорского поезда! Законы гостеприимства растоптаны, Дарквотеру впору объявить Короне войну! Но живая старуха, чего доброго, кашлянет на кого-нибудь этой черной слизью. Страшно представить, какая поднимется паника! Зараза, неведомый мор! Все тысячи зевак бросятся наутек по головам друг друга… Поезда — погибель людская.

Эрвин решительно зашагал к Аланис с шерифом.

— Милый Эрвин, приятен ли был ваш визит в летний дворец?

Сарказм в ее голосе слышался даже сквозь гул толпы. Эрвин коротко кивнул ей и обратился к шерифу:

— Можете убрать толпу?

— Изволите видеть, милорд: проход вполне имеется. Оцеплена дорога от центра перрона сквозь арку вокзала прямо на площадь, а там ждут кареты. Все обустроено!

— Не сделать проход, а убрать толпу! Всю полностью!

Шериф усмехнулся с понимающим видом, пошевелил губами, будто читал заклинание, потом картинно взмахнул рукой:

— Толпа, изыйди! …Сделано, милорд.

— Я не шучу, тьма сожри! Я похож на того, кто шутит?! Толпа представляет опасность! Может возникнуть паника.

— Отчего вдруг?

— Леди-во-Тьме нездорова. Уберите чертовых зевак!

— Гм… ваша светлость, для этого недостаточно людей. Моих сил хватает только на сдерживание.

— Я могу задержать высадку и прислать вам помощь.

— Кайров, ваша светлость?.. — шериф обоснованно нахмурился. — Тогда паника точно возникнет.

Эрвин снова призвал холодную тьму. Из вагонов показались первые болотники. Решать нужно было немедленно.

— Как можно больше расширьте проход. Вдоль прохода раздайте оцеплению щиты, пусть держат их повыше. Чем меньше люди рассмотрят болотницу — тем лучше.

— Так точно, милорд. Позвольте предложить: если владычица выйдет раньше и на площади заговорит с людьми, большинство будет смотреть на нее.

— Верно. Кайр Джемис, передайте Минерве эту идею.

— Ее величество спросит: что ей, собственно, говорить?

— Фаунтерра — лучший город на свете, она счастлива вернуться и хочет обнять всех вокруг. В таком духе — минут пять, пока старуху уложат в экипаж.

— Да, милорд.

Джемис ринулся к вагону сквозь ряды выходящих оттуда гвардейцев.

Кто-то кашлянул за спиной Эрвина — судя по интонации, уже не в первый раз. Он оглянулся, увидел Деда с неизменным Внучком и Вороном.

— Рады вашему возвращению, милорд. Когда герцог находится в одном месте, его герцогство в другом, а его армия в третьем, то это нарушает природный порядок вещей и конфузит умы.

Дед говорил так невозмутимо, будто сидел вечерком у камина, а не стоял посреди толпы. Эрвину стало спокойней.

— Отойдемте на два шага, нужно посовещаться.

Шум стоял такой, что за два шага никто чужой уже не мог их слышать.

— В поезде случился конфуз, господа.

— Виноват, что перебиваю, милорд, — вмешался Ворон. — Вы обещали назначить меня главой протекции. Чтобы правильнее вам посоветовать, хорошо бы мне знать, я даю совет как Ворон Короны или простой Ворон?

Дед кивком подтвердил: да, это возможно.

— Да, вы снова Ворон Короны. Протекция ваша. Принимайте сразу два дела. Шут Менсон воскрес и хочет попасть под суд.

— Виноват, милорд?.. Как так?..

— Второе дело еще забавней: Леди-во-Тьме отравили.

— Насмерть?

— Когда я покидал вагон, была жива. Надолго ли…

— Вином? За…

Голос Ворона потонул в криках: ее величество Минерва сошла на перрон. Растерявшись, она замерла, потом спохватилась, начала говорить прямо здесь — у дверей вагона. Эрвин схватился за голову. К счастью, пытаясь услышать владычицу, толпа притихла. В тишине Минерва вернула трезвость мысли и поняла свою ошибку:

— Я безумно рада вернуться в любимый город, но перрон — не место для долгих речей. Я скажу еще несколько слов на площади, кто желает услышать меня — прошу…

В окружении лазурных она зашагала на площадь, толпа колыхнулась следом, около вагонов стало легче дышать.

— Я спрашиваю, милорд, — повторил Ворон, — королеву отравили вином? Это случилось за обедом? Кто присутствовал?

— За обедом, только никто не ел. Я отказался, королева и король из вежливости тоже не стали. Они пили вино… или нет, не помню… кажется, пил король, а королева только гладила бокал. Можно отравиться от касания пальцем?

— Милорд, там был кто-то кроме вас троих?

— Вначале прислуживали лакеи, но Леди-во-Тьме их прогнала. Когда ей стало худо, были только мы.