Владычица, однако, сочла возможным посетить головной «орешек» – шхуну Е. И. В. военного флота «Стремительная». В связи с этим палуба небольшого корабля пестрела алыми мундирами гвардейцев, издали напоминая цветник роз. Знатоки придворных ритуалов высказывали некоторое удивление: отчего непосредственная охрана владычицы поручена алой гвардии, а не исконной лазурной? Тут же находился ответ: императрица позволила генералу Алексису взойти на борт с нею вместе. Эскорт полководца и эскорт владычицы просто не уместились бы на палубе одновременно. Ее величество поступила весьма тактично, попросив воинов генерала обеспечить ее охрану: тем самым она и решила проблему с местом, и проявила доверие к Алексису. Видят боги: после разгрома в Лабелине, генерал весьма нуждался в подтверждении высочайшего доверия.

И почти никому при дворе – даже женам церемонийместеров, что славятся абсолютным всезнанием, – не было известно: вместе с императрицей и генералом «Стремительную» посетил еще один гость. Он прибыл на борт по личному приглашению Минервы за два часа до начала торжеств и коротал время на юте в обществе штурмана. Штурман «Стремительной» не зря слыл отменным рассказчиком морских историй, а на борт шхуны к прибытию ее величества доставили восемь бочек прекрасного вина (спрашивается, сколько сможет выпить сама Минерва, а сколько останется команде?..) Словом, гость имел все возможности насладиться проведенным временем, однако не воспользовался ими. Не раз, и не два он повторял, как срочно ему необходимо отправиться в Маренго, и сколь важные дела рушатся от его задержки, и если бы не каприз ее величества, он был бы уже за много миль от Фаунтерры… В конце концов, даже штурман – весьма жизнерадостный человек – устал от роптания гостя и оставил его в одиночестве, а сам вышел на шканцы и излил свое удивление капитану:

– О, боги! Никогда не думал, что бывают такие недовольные министры! Коль тебе повезло стать министром, то живи и наслаждайся. Но нет, он ноет больше, чем наш юнга, когда драит палубу!

Юнга громко заверил штурмана, что не привычен ныть ни при каких условиях, и тут же получил подзатыльник за вмешательство в беседу старших офицеров. А вскоре все было забыто, поскольку ее величество и генерал Алексис взошли на борт.

Полководец был хмур – да чего еще ждать от жертвы самого вопиющего разгрома за полвека! Впрочем, выйдя на палубу, ощутив под ногами водную стихию, заслышав плеск волн и посвист ветра в снастях, генерал оживился и приобрел мечтательное выражение лица.

– Я родился на острове, среди моряков… Сухопутная служба Короне – для меня гордость и честь. Но если бы боги дали мне иную судьбу, это точно была бы судьба морехода.

Штурман заверил ее величество и генерала, что не существует более романтического дела, чем мореплавание. Капитан же ограничился сдержанным: «Гм, да», – поскольку, в отличие от штурмана, не страдал лишним оптимизмом.

Императрица выразила желание осмотреть корабль, и оно немедленно было исполнено. Ее величество проявила большой интерес к оснастке и парусному вооружению судна, спросила о названиях каждой детали. Однако лицо Минервы хранило странно напряженное выражение, словно какие-то тяжкие мысли снедали ее.

– В добром ли здоровье ваше величество? – решился спросить штурман.

– Вполне, благодарю вас… Я сосредоточена потому, что пытаюсь запомнить слова. Вы говорите, это… барсель?

– Брамсель, ваше величество. А точнее, фор-брамсель.

– Фор, сударь?..

– Изволите видеть, «Стремительная» оснащена двумя мачтами, из которых передняя зовется фок, а задняя – грот.

– Почему же тогда парус – не фок-брамсель, а фор-брамсель?..

Впрочем, вскоре ее величество разобралась в этих премудростях и выучила все названия, а морские офицеры получили немало удовольствия, просвещая ее. За беседою все как-то позабыли о существовании третьего гостя, брошенного в штурманской каюте.

– Виноват, ваше величество!.. – вдруг опомнился капитан. – На юте вас дожидается гость – министр Дрейфус Борн. Прошу прощения, что не вывели его немедленно с вашим появлением. Сейчас же он будет…

– Вы говорите, ют?.. – императрица свела брови, перебирая свежие пласты познаний. – Это кормовая надстройка, где каюты старших офицеров?..

– Так точно, ваше величество.

– Прекрасно! А мы сейчас стоим тоже на юте?..

– Никак нет, ваше величество. На шканцах.

– Простите мои глупые расспросы, но в чем разница?

Прояснив этот вопрос, вернулись к персоне гостя.

– Прикажете вывести его на верхнюю палубу, чтобы присутствовал при торжествах?

– Господин министр не сможет участвовать в торжествах – он слишком занят. Я лишь обсужу с ним один вопрос касательно налогообложения винодельческих гильдий, после чего проводите его на берег.

Генерал Алексис уточнил:

– Доставлены ли на борт бочки вина?

– Так точно, милорд. Восемь штук – шесть плюс две, – отрапортовал лейтенант, отвечавший за доставку бочек.

– Их разместили на грузовой палубе, милорд, – сообщил капитан.

– Проводите меня туда и приведите гостя, – приказала Минерва.

Необходимость доставить императрицу в трюм вызвала замешательство среди моряков. Однако ее величество проявила известную ловкость и спустилась по узкой лестнице, не запутавшись в складках собственного платья. Она даже как будто не заметила царящий в трюме ядреный запах дегтя, солонины и плесени. Штурман рискнул пошутить:

– Ваше величество уже наполовину готовы к мореплаванию!

Минерва тут же полюбопытствовала, что входит во вторую половину подготовки, но прежде, чем штурман раскрыл рот, капитан оборвал его строгим: «Грм!»

– Господа, благодарю за экскурсию. Прошу, ждите меня на шканцах – верно сказала, да?.. Я вскоре выйду к вам.

Морские офицеры поднялись наверх. Когда гостя привели на нижнюю палубу, его ждала императрица с генералом и тремя воинами эскорта.

– Ваше величество, – проворчал Дрейфус Борн, недовольно постукивая тростью. – Благодарю за приглашение, но вынужден сообщить: мне не до празднеств. Срочные дела ждут в Маренго. Казна Империи требует моей заботы.

– Ах, министр, простите, что побеспокоила. Я не займу много вашего времени.

– И зачем было тащить меня в трюм? В высшей степени странный выбор места встречи!

– Не трюм, а грузовая палуба, сударь. Она зовется так потому, что здесь размещаются грузы. Об одном из них хотела с вами посоветоваться. Сегодня мне доставили восемь бочек необычного вина…

Она указала: бочки лежали пирамидой, скрепленные ремнями. Одна была уже вскрыта, отверстие заткнуто пробкой; остальные пока запечатаны.

Скривив губы, министр стукнул тростью по ближайшей бочке.

– К сведению вашего величества: я не мальчик на побегушках. Я занят делами, которые приносят деньги. Я кормлю весь двор лорда-канцлера! Вспомните об этом, когда снова захотите обсудить какое-то вино или чей-то портрет.

– Весьма невежливо с вашей стороны, сударь. То был портрет Юлианы Великой, вовсе не чей-то, как вы изволили выразиться. И вино в этих бочках тоже не может быть описано словом «какое-то». Это – совершенно исключительный груз, с которым вам непременно следует ознакомиться.

Минерва кивнула гвардейцу. Воин выхватил кинжал и, всадив клинок в щель между крышкой и стенками бочки, принялся давить. Крышка скрипуче сдвинулась с места, и министр отскочил в сторону.

– Идиот, что ты делаешь? Сейчас хлынет!

Но вино не потекло, даже когда гвардеец полностью снял крышку.

– Пустая, что ль?..

Дрейфус Борн приблизился, чтобы заглянуть. Бочка отнюдь не была пустой. Поджав колени к груди, в ней лежала белокурая женщина. Ее руки были связаны в запястьях, во рту плотно сидел кляп.

– Какого черта?! – возмутился министр.

В этот момент женщина запрокинула голову и глянула в лицо Борну. Он издал крик. Трость со стуком упала на пол.

– Марго!.. Марго!..

Борн кинулся к ней, потянулся, чтобы снять кляп. В следующий миг он был сбит с ног и отброшен от бочки. Гвардеец нацелил клинок ему в шею, а владычица произнесла: