– Милорд, меня смущает еще один аспект. Мы с вами пытаемся установить мир в Поларисе, привести все народы и земли в согласие. Недаром я разослала приглашения в Палату для всех Великих Домов, и Дома Запада также их получили. Если теперь вы уничтожите орду, то это спасет Мелоранж, но Запад заплатит слишком высокую цену. Не знаете ли способа обойтись малой кровью? Принудить шаванов подчиниться, но сохранить их жизни – возможно ли? Подобно тому, как вы взяли Лабелин…

– Конечно, ваше величество! После чашки божественного кофе, которым вы меня угостили, я был бы последним негодяем, если б отказал вам. Клянусь, что знаю способ сохранить жизни лошадникам. Ни один из них не падет от северного меча!

– Ни один?! Вы шутите!..

– Я предельно серьезен, ваше величество! – герцог усмехнулся. – Точнее, нет, я отнюдь не серьезен, а полон радости, азарта и светлых надежд… Но я сказал истинную правду: все лошадники сохранят свои грязные шкуры, а мое войско вполне обойдется без поездов и кораблей!

Мира вся обратилась во внимание:

– Какова же ваша стратегия, милорд?!

– Проста, как все гениальное: я вовсе не пойду в Литленд.

– Вы поручите это одному из вассалов?..

– Нет, зачем же? Я останусь в столице, мои вассалы останутся в столице, и все мои кайры останутся в столице. Согласитесь, это решает все проблемы! Не будет тысяч мертвых шаванов, не возникнет поводов для кровной мести, не потребуются корабли и поезда, моя военная слава не возрастет до пугающего уровня.

Мира беспомощно хлопала веками:

– Но Мелоранж падет!

– Возможно, да… Возможно, нет… Его судьба в руках богов, и они уж всяко не ошибутся, принимая решение.

Мира вспыхнула:

– Милорд, вам наплевать на жизни сотен тысяч горожан?!

– Полагаю, о жизнях речь не идет, ваше величество. Сотни тысяч горожан могут взять мечи или луки, или печные ухваты, или что имеют тяжелого под рукой – и выйти на стены. Сердце Света – сто двадцать тысяч жителей – стояло год против Дориана Скверного. Целый год, ваше величество! И Дориан был не Моран-калека! С другой стороны, мещане могут выбрать простой путь: сдаться. Они потеряют имущество, но сохранят жизни. Так обещал Моран, и я не думаю, что он солгал. Шаваны всегда воюют ради наживы, но не ради убийства.

– То есть, ваш совет – оставить Литленд в беде?

– Беда одних – радость других, ваше величество. Литленд расстроится, зато шаваны будут счастливы. Шаваны собрались из трех графств: Рейса, Холливела, Закатного Берега. Мы с вами порадуем три земли, а опечалим лишь одну…

Мира с трудом подбирала слова, которые не нарушат норм этикета.

– Позвольте полюбопытствовать, милорд, вам потребовалась целая ночь, чтобы разработать столь блестящую стратегию победы?..

– Ночь, ваше величество?.. О, нет! Я никак не мог заниматься стратегией ночью, ведь мы с принцем Гектором посвятили ее знакомству с культурой и традициями королевства Шиммери. Если быть точным, мы изучали образцы танцевального искусства, виноделия и женской красоты… Ах, ваш кофе определенно восхитителен!.. А решение о Мелоранже я принял сразу, как только узнал ситуацию. Поход в Литленд не даст ничего, кроме кровной вражды с Западом. Да и войска нам скоро понадобятся в другом месте. Ваше величество должны понимать…

Он сделал лукавое лицо, будто намекал на что-то. Мира не поняла намека, и не имела ни малейшего желания угадывать. Тьма сожри этого мерзавца!

– Коль ваше величество согласны с моими аргументами – а иначе и быть не может, – то позвольте мне откланяться. И мне, и вам не повредит пара часов внепланового сна.

Герцог допил кофе и собрался уже встать из-за стола, когда Мира сказала:

– Не откажите в любезности, милорд. Я прошу на полшага отступить от вашего чудесного плана и все же послать в Литленд кайра – только одного.

– Охотно, ваше величество. Но с какой целью?

– Сопроводить дипломата, который поведет с шаванами переговоры от имени Короны. Если слова посла будут подкреплены видом воина в черно-красном плаще, то они прозвучат более убедительно.

– О, переговоры! Прекрасная мысль! Разграбив Мелоранж, шаваны должны все-таки вспомнить о подчинении Короне. Пускай Моран поклянется распустить орду и принести вассальную присягу – а Корона пообещает простить его бесчинства. Вот только есть одна тонкость… – герцог деланно нахмурился. – Минувшим летом Литленды убили западных послов, а позже и сам владыка Адриан повторил их милую проделку. Моран может не кстати вспомнить об этом и ответить тою же монетой. Потому не выбирайте дипломата из числа дорогих вам людей – велик шанс, что он окончит переговоры на Звезде.

Мира издала нервный смешок.

– Вопрос ценности данного посла для меня настолько противоречив, что я затруднюсь с ответом… Это я поеду на переговоры.

– Вы?..

Полное смятение отразилось на лице герцога. Он схватился с места, упал обратно в кресло, потряс головой.

– Вы?.. Вы и Моран?.. Нет…

Минерва молчала, не опускаясь до пояснений и даже не думая отказаться от плана. В глазах герцога отражалась буря мыслей, будто что-то в его мире вывернулось наизнанку.

Наконец, успокоившись, он сказал:

– Не делайте этого, вашего величество. Не встречайтесь с Мораном. Вас могут убить, захватить в плен, искалечить. Вы отдаете себя в лапы хищников!

Не худших хищников, чем вы, милорд… Мира хранила молчание.

– Вы уповаете на генерала Алексиса? Хотите взять его полки в качестве своей защиты? Их недостаточно! Орда справится с ними!

– О, нет, милорд. Ценность солдат Алексиса очевидна, в отличие от моей. Я не стану рисковать ими. Всего один поезд, одна дюжина охраны, один кайр – и я.

– Ваше величество, это даже не риск, а безумие!

– К счастью, вы не можете запретить мне рискнуть собою.

– Я не пытаюсь запретить. Я прошу! Что могу сделать, чтобы отговорить вас? Послать на переговоры своих людей? Предложить Морану выкуп за покой Мелоранжа? Пригрозить военной расправой?

С чего вы так взволновались, милорд? Боитесь, что Моран сломает вашу любимую куклу? В конце концов, это справедливо: поигрались сами – дайте другим.

– Мне льстит ваше беспокойство, милорд. Но я не прошу и не приму иной помощи, кроме уже названной.

Она позвонила в колокольчик, знаменуя конец беседы. Гвардейцы вошли, чтобы проводить лорда-канцлера.

– Вы совершаете ошибку, – выдохнул он.

– Не большую, чем в день нашего знакомства.

* * *

Последнее дело перед отъездом весьма и весьма подходило под настроение. День открытия судоходства…

Ханай уже взломал ледяные кандалы и, бурля, стремился к Крайнему Морю. Но остатки льда – от крохотных футовых осколочков до увесистых глыб с телегу размером – тут и там пятнали реку. Они налетали на причальные пирсы и опоры мостов, обходили преграды неуклюжей ощупью, как слепцы. Они сталкивались меж собою, сцеплялись зазубренными краями, будто помогали друг другу плыть, либо, напротив, яростно выпихивали с фарватера мелких и слабых. Хаотическое их движение напоминало бегство разбитой армии. Белый цвет мундиров роднил льдины, да общее отчаянное желание скорей добраться до моря…

Для большинства судов торгового и военного флота плавание среди такого крошева представляет немалую опасность. Но предприимчивые купцы, желая выгадать две недели, пока длится ледоход, построили особые корабли: небольшие округлые шхуны с прочными бортами, прозванные «орешками». «Орешек» спокойно переживал столкновение со льдиной любого размера, мог доставить товар и принести прибыль, пока иные суда еще стояли на зимовке. Императорский военный флот также взял на вооружение эту конструкцию. Сегодня дюжина «Орешков» – восемь купеческих и четыре боевых – открывали судоходный сезон.

Городские зеваки наблюдали действо с набережной, придворные – со стен Дворца Пера и Меча. Хотя капитаны кораблей предлагали всем первородным господам взойти на борт, желающих нашлось немного. Малый размер судов предполагал толкотню на палубе, а льдины то и дело били в борта, вызывая неприятную тряску. Смотреть со стен было комфортней, да и вид с высоты открывался великолепный: Ханай, срывающий покровы; изящная арка Воздушного Моста; колонна кораблей, готовых к отплытию…