Шериф с помощником взялись писать отчет, а лорд-канцлер, светлая голова, уже и сам подозревал Эшера, так что сместил его с должности и отдал шарф бургомистра герцогине Аланис Альмера. Но великий Ориджин дал промашечку: разжаловал Эшера, но не арестовал, дожидаясь улик. Подлец использовал шанс и бежал из столицы. Да не в какое-нибудь загородное имение, а кораблем на Юг, аж в Дарквотер! Оттуда теперь поди его достань! Но рано или поздно ее величество доберется до Дарквотера, потребует вернуть злодея, а с ним вместе вернутся и Предметы – никаких в том нет сомнений.

Закончив обвинительную речь, Ферфакс потер ладони и подытожил:

– Вот так-то, Марк. Ступай теперь, доложи его светлости: следствие проведено по наилучшей мерке, а обвинение прочно, как гранит.

– Благодарю, – ответил Ворон.

Взял папку и ушел, оставив Ферфакса в растерянности. Тот ожидал, что Марк по своей привычке съязвит, поглумится, что-нибудь поставит под сомнение. Но Марк не видел причин сомневаться. Все сказанное было правдой: Ферфакс глуп, и, как многие тупицы, совсем не умеет врать.

Во время беседы Дед не проявил никакого любопытства: сидел себе, закатив глаза, мурлыкал в усы – кажется, воображал, будто играет на дудке. А вот Внучок живо заинтересовался следственной работой. Едва вышли, спросил:

– Выходит, бургомистр виноват? Что скажешь, Ворон?

Дед его отчитал:

– Что должен знать, то тебе скажут. А что не должен, о том не спрашивай: от лишнего знания никто не стал счастливее.

Марк же ответил мягко:

– Понимаешь, Внучок, сшить дело против кого-нибудь – нехитрая наука. А вот разобрать его по ниточке и понять, как по правде все было, – это уже задачка.

– Так что, не Эшер виноват?

– Может, и Эшер. Все против него, кроме двух странностей. Точнее, кроме трех.

– Каких таких странностей?

– Первой, второй и третьей.

Внучок почесал затылок. Дед ухмыльнулся в усы. Кажется, ответ ему понравился.

* * *

От аптеки осталась груда обугленных балок, припорошенных снегом. Черный просвет в строю уличных зданий – как гнилой пенек среди здоровых зубов. Едкий запах гари до сих пор тянулся по ветру.

– И зачем ты позвал меня сюда?

– Здравствуй, дружище Элиот! – воскликнул Марк, раскрывая объятия.

Аптекарь остановился спиною к пожарищу. Но все же не выдержал, глянул через плечо, скис.

– Мы не друзья, Марк. Просто я продаю яды, а ты вешаешь отравителей. Только поэтому мы знакомы.

– Вижу, ты не в духе, – Ворон обиженно насупился.

– По-твоему, я должен радоваться?

– Ну, ты жив-здоров, встретил давнего… хм… хорошего знакомого…

Элиот мрачно хохотнул:

– Нет, ты правда думал, что я запою от счастья?!

– Э-ээ… Ты мог бы спеть под дудку – мой друг Дед хорошо играет…

Элиот сплюнул в снег и ткнул пальцем себе за плечо:

– Вот это, дружище, была моя аптека. Мой хлеб и мое жилье в течение двадцати лет. Но как-то ночью один выродок поджег ее. Я спал и не слышал, как он влез. Чудом не угорел, спросонья выбежал на снег в одних портках! А три дня спустя меня схватили молодчики, вроде тебя, швырнули в подземелье и принялись допытывать. Был у меня яд? Кому продал? Почему сгорела аптека?! Всю душу мне вымотали, только на той неделе отпустили. И тут являешься ты – какого черта? Я ваши рожи крысиные уже видеть не могу!..

– Хм… – Марк пригладил волосы, поправил воротник. – А мне думалось, я мужчина привлекательный. Даже иные дворяночки клевали…

– Да пропади ты пропадом!

Несчастный аптекарь рванулся уходить, но Ворон поймал его за рукав.

– Эй, приятель, постой. И что же ты сказал крысиным мордам?

– Вот у них и спроси.

– Я тебя спрашиваю. Причем, заметь, по-дружески. Пока что.

– Вот народец… – буркнул Элиот сквозь зубы. – Никому я ничего не продавал. Ночью влезли и унесли, потом подожгли аптеку. Примет не знаю, никого не видел. Даже звуков не слышал – очень тихо работали. Проснулся от дыма, а их уже след простыл.

– Какой яд пропал?

– А мне почем знать?! Все сгорело к чертям, а что не сгорело, то упало и разбилось. Но судя по симптомам, взяли простой крысиный яд.

– Кроме твоей аптеки, ограбили еще две. Как думаешь, зачем?

– Затем, что отравили целый поезд. Нужна пара фунтов порошка, а то и больше. Штука же в том, что на дворе морозы. По зиме грызуны полчищами лезут в дома, а хозяева пытаются их извести. В декабре в столице отравы не достать – всю раскупают. Есть алхимики, что промышляют ядами. Мы, аптекарская гильдия, с началом зимы выкупаем у них всю продукцию и делим между аптеками. Строго поровну, чтобы никто не оказался в проигрыше. Этим декабрем каждая аптека получила всего по фунту крысиного яду.

– Значит, в одной аптеке им не хватило, они взяли еще вторую, а для верности и третью?

– Тебе виднее. Я только знаю, что моим ядом целый поезд не отравишь – мало его.

– А как по-твоему, зачем подожгли аптеку?

Элиот разразился проклятьями.

– Ну откуда мне знать, полицейская твоя башка? Меня и в камере допытывали: а ну говори, почему сожгли?! Почем мне знать, скажи на милость? Я, что ли, поджог?..

– А ты?

Аптекарь смерил Марка долгим взглядом и сухо бросил:

– Нет, не я.

– И зачем подожгли – не знаешь?

– Как ни странно, знаю.

– Откуда?

– Твои же ищейки додумались и мне сказали перед тем, как выпустить. Если бы не пожар, я бы утром проснулся и увидел, что именно пропало. Сообщил бы констеблю, тот – шерифу. Догадались бы, что готовится большое отравление, и предупредили солдатиков. Пожар выиграл бандитам время. Вот зачем.

– Разумно, – сказал Марк.

– Я свободен? – осведомился Элиот.

– Как птица в полете.

– Провались во тьму.

* * *

– Мне не о чем с вами говорить, – отрезал сир лейтенант Август Мейс.

Он был молод, и все пространство в его голове, отведенное для будущего опыта, пока что занимали рыцарские бредни о чести. Марк любил таких людей. Их душа – словно банджо: пяток струн, и все на виду. Ворон дал сиру Августу время выпустить пар, всласть высказаться о низкородных ищейках. Затем подцепил самую видную струну в лейтенантской душе и забренчал:

– Я верно служил владыке Адриану, как и вы. Владыка почил, и мой долг – наш с вами долг! – сослужить ему последнюю службу. Найдем украденные Предметы, ведь того требует честь.

– Да, великий владыка мертв, – сир Август помрачнел на глазах. – А его место теперь занимает…

Лейтенантик с глубоким презрением глянул на Дворцовый остров. Прежде, чем он успел высказаться о подонке-канцлере и венценосной кукле, что было бы очень опрометчиво в присутствии Деда, Марк вставил:

– Сир Август, помогите мне ради памяти славного владыки.

– Так и быть, сударь. Спрашивайте.

– Простите мне вопрос, что может прозвучать дерзко. Но упустить его не могу: отчего вы все же остановили поезд?

Молодой человек вздернул подбородок.

– Не вижу дерзости в этом вопросе. Дерзко звучало бы обвинение, но данный поступок – не вина моя, а гордость. Не сделай я этого, пятьдесят моих солдат умерли бы от яда. Я спас пятьдесят человек! Мой отец был полковником гвардии, как и дед. Они учили меня: «Солдаты – твои дети. Сперва думай о них, потом – о себе». Клянусь, попади я снова в тот поезд, поступил бы точно так же. Предметы можно вернуть, жизни бойцов – нет.

– Благодарю вас, сир. Теперь расскажите подробно о дне похищения.

– День позора… Двойного позора, сударь!

Резервную лазурную роту подняли по тревоге, когда мятежник ворвался в Престольную Цитадель. Рота примчалась из казарм, но опоздала: дворец уже был занят северянами. Сир Август предложил немедленно пойти на штурм и отбить дворец, но капитан Уитмор сказал, что прежде нужно сосредоточить силы. Сир Август настаивал, и Уитмор строго осадил его. Велел только наблюдать за островом – и ничего более! Послал вестового в казармы алой гвардии за подмогой, а сам поехал к бургомистру, чтобы мобилизовать полицейские силы. Рота под командованием лейтенанта держала позицию у дворца. Спустя пару часов вернулся капитан Уитмор и сообщил новый план. Бургомистр просил вывезти из города Предметы Династии, капитан счел просьбу разумной. Через подземный ход солдаты проникли в хранилище и унесли Предметы, пока до них не добрались кайры. Доставили на вокзал. Там творился полный хаос. Горожане уже поняли, что в столице враг, но еще не осознали, насколько враг малочислен. Тысячи людей паниковали и рвались в вагоны, чтобы уехать из Фаунтерры. Буквально штурмовали составы – лезли в окна, на крыши… Один поезд меж тем стоял спокойненько, и если кто пытался туда сунуться, ему кричали: «Не лезь, дурак! Внутри кайры!..» Конечно, решили взять именно этот поезд. Рота проверила вагоны – никаких кайров там, естественно, не оказалось. Погрузили Предметы, сняли машинистов с другого состава, тронулись в путь.