– Уйди-ка лучше с дороги, – посоветовал он. – Сейчас начнется.

И началось.

Пятьдесят конников врезались в толпу крестьян, круша и сметая. Средь чистого поля никто не ушел бы живым. Но поле не было чистым: три фута снега, а на дороге – фут. Рыцари держались дороги, чтобы снег не портил атаку. Они вонзились глубоко в толпу – и уперлись в пару телег, развернутых поперек пути. Потеряли скорость, замешкались – тут на них и кинулись со всех сторон. Косами подсекали ноги, цепами выбивали из седел, топорами ломали доспехи. Отчаянье на многое способно! Салем не желал рыцарям зла, но своим землякам он желал добра намного сильнее. Потому со всею скоростью, на какую был способен, взводил арбалет и подавал Бродяге, а тот стрелял – и всегда без промаха…

Половина рыцарей легла в снег, все три баронских сына были в ее числе. Выжившие отступили. Крестьяне сосчитали потери: полсотни убитых, почти сотня раненых. Но если б не развернутые телеги, было бы куда хуже.

– Кто догадался? – спросил Салем.

Вперед вышел крепкий мужичок в кольчуге и сказал:

– Недоработка у тебя по части тактики, командир: люди построений не знают. Но ты только прикажи – я научу. Будут у меня как под линеечку!..

– Ты знаешь военное дело?

– А то! Я – отставной сержант Рука Додж, ветеран Мудрой Реки, Лабелина и Пикси!

* * *

«Нет пути убийцам из Саммерсвита!» – гласил дорожный знак. На другом было только «ПРОЧЬ», намалеванное громадными буквами. Через сто футов на столбе висел коровий череп, украшенный словами «Смерть бунтарям».

– Боятся нас, – гордо сказал сержант Додж. – Мы северянам тоже оставляли знаки. Было дело, подвесили скелет в красно-черном плаще.

Салем не понимал, с чего бы кому-то его бояться. Тем более – жителям городка под названием Бейкерс. Крестьяне шли туда, чтобы продать трофеи и пополнить припасы. Дорога напоминала снежеую пустыню: ни одной живой души, только знаки с угрозами да коровьи черепа.

– Боятся, говорю тебе.

Салем убедился в этом, увидев городок. Тот стоял, подготовленный к осаде: ворота заперты, на стенах стража. Салем подъехал ближе и прокричал, что ему нужно, Сказал: пришли торговать и зла никому не желаем. В бойницу высунулась бородатая рожа, крикнула:

– Убирайтесь, убийцы!

Салем стал объяснять, что крестьяне – не злодеи: если и убивали, то только для самозащиты, а оружие принесли не для боя, а на продажу. Подкатил пару телег, откинул холстину, показал груды доспехов.

– Убийцы! Мародеры!.. – кричали со стены.

Салем осерчал:

– Тьма вас сожри, глупцы! За мной тысяча голодных парней, им нужна пища, а некоторым – лекарские снадобья. Продайте нам все это – и мы уйдем своей дорогой.

– Бейкерс не помогает бунтарям! Сгиньте, черти, или угостим из арбалетов!

Тут вперед вышел Бродяга и сказал:

– Ну, не хотите торговать – просто отдадите. Нужны харчи на месяц для тысячи человек. Дадите – уйдем. А нет…

Он подождал и закончил:

– А не дадите – тогда мы задержимся.

Рожа исчезла, и несколько часов не было ответа. Потом ворота раскрылись, выпуская череду телег.

Салем сказал Бродяге:

– Харчи были очень нужны. Считай, ты нас выручил… Но больше так не делай. Мы поступаем только по закону: не грабим. а покупаем.

– Я слыхал, – ответил Бродяга, – армия вправе взять откупного у горожан, если те не хотят вступать в бой.

– Мы не армия!

Сержант Додж, бывший рядом, согласно кивнул:

– Правда, командир: пока еще не армия. Но дай срок – я сделаю отменную пехоту из этих козликов безрогих!

Салем ответил:

– Мы не решаем дела силой. Мы никому не хотим зла.

Бродяга сказал:

– Герцог Ориджин тоже не хотел зла путевцам. Он взял Лабелин одним внушением, без крови. Но чтобы это сработало, понадобилась сильнейшая армия.

Салем размышлял над словами целый день. А потом позвал сержанта:

– Ладно, приступай.

Потеряв свою столицу, герцог Лабелин скрылся в портовом городе Грейсе. По крайней мере, так говорили. От Бейкерса до Грейса было девяносто миль. Шли очень медленно: пешком или на волах, кто с пожитками, кто и с детьми. Иногда проходили пять миль за день, иногда и вовсе стояли – если сильно мело.

Каждое утро и вечер, пока женщины занимались стряпней, сержант Додж вместе с другими ветеранами устраивал учения. Желающих учиться нашлось гораздо больше, чем ожидал Салем.

Каждый день к толпе присоединялись новые люди. «И не лень вам по морозу в дорогу?» – спрашивал Бродяга. Ему, пивовару, было невдомек, что крестьянину зима – единственное время для путешествий. Весной и летом дел невпроворот, зимой же – скука смертная. А если еще и голодно, то сидеть дома вовсе невмоготу. Южный Путь поднимался и шел за Салемом – искать помощи или справедливости… или хоть чего-нибудь, кроме черной безнадеги.

Люди прибывали и прибывали, и само их количество вынуждало Салема делать то, к чему он считал себя совершенно неспособным: управлять. Людей нужно было организовать, разместить, накормить. Каждого приписать к той или иной работе: кто следит за скотом, кто готовит дрова, кто жжет костры и куховарит, кто ставит шатры. Даже просто поднять и сдвинуть с места такую толпу – уже нелегкая задача! Заставить людей идти в порядке, чтобы не мешали друг другу, чтобы никто не отстал, не потерялся… Салем брал пример с той единственной упорядоченной толпы, которую видел: с армии. Делил людей на отряды, назначал сотников и десятников. Сотникам раздал высокие красные трофейные шапки, чтобы видно их было издали. Определил каждому отряду задачу на стоянке и место в походной колонне. Колонну разделил на части телегами, каждой телеге присвоил какой-нибудь видный знак. Так всякий знал, где его место: к примеру, за фургоном с пугалом или перед подводой со слепым волом. Во главе колонны шли самые крепкие мужики и конные повозки – утаптывали снег, чтобы облегчить ход остальным. Две сотни ехали на санях по флангам, через поля – так они не занимали места на дороге и могли предупредить, если кто-то решит напасть.

Строжайшим образом Салем вел учет и раздел харчей. Каждая сотня, каждый десяток был приписан к определенному котлу, на каждый котел выдавалось в сутки отмеренное число фунтов крупы, лука, репы, сухарей. Деленное на число людей, питание выходило скудным, но Салем не решался увеличить пайку. Со всеми хлопотами двигались крайне медленно, и кто знает, сколько еще придется прожить в дороге.

Салем создал даже передвижной госпиталь для раненых – благо, нашелся и знахарь, и подходящий большой фургон.

С каждым днем толпа крестьян двигалась все быстрее и слаженней, росла дисциплина, укреплялся порядок. С каждым днем – хотя Салем и не желал признавать этого – они все больше напоминали войско.

Миновал декабрь, истекал январь. Владыка Адриан погиб. Юная владычица Минерва заключила мир. Герцог Ориджин надел корону на ее голову.

Салем привел к стенам Грейса восемь тысяч человек. Среди них пять тысяч вооруженных мужчин, а в их числе – тысячу таких, что умели орудовать копьем и строиться против кавалерии.

Салем, как и прежде, никому не желал зла.

Из квадрата всадников выдвинулся маленький отряд под знаменем. Проскакав через поле, остановился за сто ярдов от крестьян. Салем двинул коня им навстречу. Он очень плохо держался в седле и хотел бы идти пешком, но верховой рыцарь никогда не примет всерьез пешего мужика. За Салемом ехал Бродяга и еще трое с арбалетами у седел. Вооруженный на безоружного смотрит свысока. Хочешь говорить с вояками – имей железо под рукой.

– Меня зовут Салем. Приветствую вас, – почтительно сказал он рыцарям, скинув шапку и склонив голову.

Серьезные рыцари: латы, шлемы, гербы, конские доспехи. А передний носил белые перья на гребне шлема и алый вымпел на острие копья. «Главный», – понял Салем. Этот рыцарь двинулся вперед и отчеканил: