Но дома его ждала печаль: Клемента пропала. Фуражиры императорской армии заезжали в деревню. Некий капрал взял себе остатки Салемова урожая… и жену. Понш – сосед и приятель Салема – сказал, что Клемента сама хотела уйти с солдафоном. Салем ударил Понша.

– Не смей чернить ее! Солдат взял ее силой, угрожал убить – вот и пошла. И потом, она же не знала, что я жив. Говорили, всех нас нетопыри в землю положат!

Но в глубине души он подозревал, что сосед прав. Заперся в избе и орал во весь голос, колотил посуду, лупил кулаками в стену, пока не сбил всю кожу с костяшек. Даже теперь он не желал Клементе зла. Но было очень горько.

Случаются такие дни, когда впору порадоваться беде. Пришла беда – голод – и отвлекла Салема от тоски по жене. Забрав сельские припасы, искровики оставили старейшине какую-то бумаженцию: «Когда мятеж будет подавлен, по этому векселю Корона выплатит вам полное возмещение!» Но мятежник выиграл решающую битву. Остатки искровой армии бежали на юг и, проходя деревню, выгребли все, что не забрали в прошлый раз. Голодная смерть замаячила у порога.

Мужики затеяли совет. Салем предложил, и с ним согласились: нужно идти к барону. Милорду вряд ли есть дело до их бед, но больше-то пойти не к кому! Собрались человек тридцать, отшагали пять миль, явились в замок. Милорд, так мол и так, из-за войны лишились всего. Помогите, выручите – иначе до весны не дотянем.

Барон был стар – аж кости скрипят – но суров, как подобает лорду, и жаден, как бывает со стариками. Он принял крестьян лишь потому, что думал, они принесли оброк. Половина деревни до сих пор не уплатила!.. Попытались его вразумить, уговорить, разжалобить. Описали произвол фуражиров, пояснили: теперь не только есть нечего, а и сеять. Придет весна – поля останутся голыми! Для крестьян это – самая ужасная картина, какую только можно выдумать. Голые поля, земля без посева – это же конец всему!

Для крестьян, но не для лорда. «Прочь отсюда!» – рявкнул барон и сделал знак стражникам. Очень уж привык и сам милорд, и его вассалы, что мужики дрожат от одного вида рыцарей. Не дал себе труда подумать, присмотреться и увидеть правду. А правда была такова, что стражников в замке осталось двое, прочие ушли на войну. Мужиков же – три десятка, очень злых от отчаяния. Они не пошли прочь, и стражники обнажили мечи. Первым лег старейшина, вторым – его сын. Но потом одного стражника огрели топором, а второго оглушили и вытолкнули в окно. Барон выхватил нож, а мужики окружили его, прижав к стене. Салем закричал:

– Милорд, милорд! Мы не хотим вам зла! Только помогите, и…

Барон так и не понял ничего. Рванулся с кинжалом – может, со зла, а может, пытаясь сбежать. Кузнец Блейк одним ударом размазал его по стене.

Потом все они долго смотрели на труп старика. Вот это была минута, до которой жизнь одна, а после – бесповоротно другая. Так, как прежде, уже никогда не станет. Все молчали и молчали. Наконец, Блейк спросил:

– Что теперь делать-то, а?..

Никто не знал, и Салем тоже. Но он успел осознать, насколько жизнь изменилась, а остальные – еще нет. Ему боги дали больше времени: его-то жизнь изломалась раньше, когда ушла Клемента. Так что Салем ответил:

– Надо уходить. И отсюда, и из деревни. У милорда сыновья – они не простят.

– А куда идти-то?..

– Над бароном только герцог. Пойдем к нему просить справедливости. Быть может, его светлость смилуется.

Салем знал: убийце барона пощады не видать. Но есть надежда, что герцог казнит только Блейка, а прочих оправдает. И совсем уж малый, но все же шанс, что его светлость спасет деревню от голода. Салем видел в жизни лишь одного герцога – чужого, северного, и то издали. Но слыхал, что он, северянин, накормил из своего кармана не одну сотню путевских крестьян. Если путевский герцог хоть чем-то на него похож…

– Идем к его светлости, – повторил Салем уже с полной убежденностью. – Но заберем припасы из замка. Барону теперь ни к чему, а у нас неблизкий путь впереди.

Взяли из замка лошадей, повозки, припасы. Без этого было нельзя – никуда не дойдешь. Вернулись в деревню, рассказали, велели всем собираться. Несколько человек поехали в соседние села – предупредить. Если явятся сыновья барона, то нужно все валить на жителей Саммерсвита. Это саммерсвитцы убили милорда, потому и сбежали. На удивление гонцы вернулись не одни. Из каждого села пришло по паре дюжин мужиков: «Мы с вами!» Салем пытался их образумить: «Мы все страшно рискуем! Сидите лучше по домам!..» Они отвечали: «Дома ничего не высидишь – не вы одни голодаете. Если герцог хочет и дальше собирать налог, то пускай нас накормит!» Когда двинулись в путь, их набралось три сотни.

Был еще один человек, что сильно повлиял на их судьбу. Встретился на дороге около Пикси и спросил:

– Куда направляетесь?

Он был верхом, имел за плечами арбалет, а на поясе – булаву. Крестьяне не сказали ему о своем преступлении, но он все знал и сам.

– Слыхал, идете к герцогу за справедливостью. Я тоже ее ищу. Можно с вами?

– С нами опасно и голодно, – сказал Салем. – И, по правде, не очень мы тебе доверяем. Мы все – крестьяне, а ты не похож.

– Верно, я не крестьянин, а пивовар. Но мое дело отнял один лордик, с тех пор ищу справедливости. Что с вами опасно – так где сейчас иначе? А что голодно – с этим могу помочь. Если вы, парни, не страдаете брезгливостью…

Он вывел их на дорогу, что шла по берегу Ханая, и показал холмики, припорошенные снегом. Они тянулись цепочкой на многие мили.

– Это искровики, – сказал пивовар. – Кто отстал от войска и замерз или попался нетопырям. На многих мертвецах остались мундиры, доспехи, оружие. Соберите все и продайте.

Улов оказался велик, хотя вряд ли стоило этому радоваться. Сотни телогреек и кольчуг, сотни пар хороших сапог на меху, кинжалы, копья, даже несколько искровых очей!

– Благодарю тебя, пивовар, – сказал Салем. – Продав это, получим пропитание надолго.

– Зови меня Бродягой, – ответил человек. – Раньше я был пивоваром, а теперь…

Слухи об отчаянном их походе разлетались по округе. Салем хотел избежать этого, но тщетно. Новые и новые голодные крестьяне вливались в толпу. Салем всех предупреждал:

– Братья, я не хочу вам зла, потому лучше вернитесь по домам. Может статься, всех нас ждет смерть.

Они отвечали:

– Может статься – может, нет. А дома точно помрем. А у вас, вон, и сапоги, и тулупы, и глаза сытые! Возьмите нас с собой.

Салем не мог отказать. Семь сотен человек уже шли за ним, большинство несли оружие. Свое, крестьянское: топоры, вилы, цепы. Но кое-кто напялил кольчуги, взял щиты, повесил на пояс трофейные кинжалы. Растущая их сила все больше тревожила Салема. Одна деревня еще может странствовать незаметно, но семьсот человек!..

Сыновья барона встретили их одним морозным полднем. Всего пятьдесят всадников – но в доспехах, с длинными мечами. Салем догадывался, чего стоят крестьяне в бою против рыцарей. Но это не имело значения, поскольку он не собирался сражаться. Вышел вперед, подняв перед собой раскрытые ладони.

– Милорды, нижайше прошу вас: позвольте сказать!

Рыцари остановились на расстоянии – отнюдь не потому, что боялись толпы мужиков, а затем, чтобы иметь место для разгона. Старший сын крикнул:

– Что ты мне скажешь, гнида? Как отца убивал? Как мой замок грабил?! На колени, тварь!

Салем склонил голову:

– Я встану на колени, милорд, но позвольте сказать. Мы пришли к вашему отцу за помощью, а он прогнал нас. Мы не желали ему зла, и вам не желаем!..

Салем не сразу понял, что слова прозвучали угрозой. Сын барона пришпорил коня и поскакал на Салема. Тот стоял с голыми руками и смотрел в лицо всаднику. Что еще было делать? Бежать уж точно бессмысленно. А конь мчал и свирепел от шпоры, и сверкал зубами, выдыхая пар. Рыцарь все ближе – виден оскал на лице, лязгнул меч, выскочив из ножен…

Потом сын барона вылетел из седла и покатился по снегу, а Бродяга встал рядом с Салемом и перезарядил арбалет.