— Сотня альмерцев против полутысячи северян? Не смеши мою кобылу.

— Но искра, кажись, ходит по проводам. Значит, если кто-то из них перережет провод, то состав никуда не поедет. Верно, Джо?..

— Тьма. Это точно.

Джоакин подумал о леди Аланис. Ей бы стоило выйти и показаться солдатам, отдать приказ. Но узнают ли альмерцы раненую герцогиню, подчинятся ли ей? А ведь если не узнают, то выйти к ним — огромный риск.

Аланис не покинула вагон. Вместо нее на перрон ступил Хэммонд и трое кайров. Джоакин чуть приоткрыл окно, чтобы слышать голоса, но сам спрятался за стену — на случай, если арбалетчики вздумают обстрелять состав.

— Северяне… чертовы мятежники… — услышал Джо нестройный говорок альмерцев.

— Кто из вас главный? — спросил Хэммонд.

— Я, — ответил латник в гербовых наручах и белом лейтенантском плаще. Он раздвинул своих копейщиков, но высовываться навстречу северянам не спешил.

— Тебя зовут Я, или имеешь более славное имя? — осведомился Хэммонд.

— Сир Годар Элиза Люсия рода Люсии! — выпалил рыцарь. — С кем говорю, черт возьми?

— Кайр Хэммонд, воин его светлости Ориджина. Имею для тебя послание.

— От твоего сюзерена-мятежника?

На лице Хэммонда, не закрытом забралом, прорезалась ухмылка:

— Нет, сир. От твоего сюзерена-святоши.

Он протянул конверт. Альмерский командир толкнул ближайшего копейщика, тот осторожно взял конверт у кайра и тут же отдернул руку. Рыцарь взял письмо у копейщика, поднял забрало и придирчиво оглядел печать прежде, чем сломать ее. Стянул и зажал подмышкой перчатку, вынул из конверта лист, прочел. Поднял глаза, до крайности озадаченный. Какие-то чувства теснились на лице рыцаря, одно из них Джо распознал, поскольку и сам недавно испытал его: альмерцу очень не хотелось рубиться с кайрами. Он был бы рад любому предлогу, чтобы с честью увильнуть от сего действа.

— Ты умеешь читать, сир Годар? — спросил Хэммонд.

— Тьма сожри! Я не сельский баран!

— Тогда почему медлишь?

— Возможно, это письмо поддельно, — процедил рыцарь.

— На нем печать твоего лорда и подпись твоего лорда. Какие еще нужны доказательства?

Сир Годар отошел назад, позвал кого-то. Из тени колонн вышел человек, смотревшийся нелепо среди воинства: тощий горбатый монах. Рыцарь подал ему письмо, что-то сказал. Монах поднес лист к самому носу, повернулся так, чтобы солнце светило на бумагу. Прочтя, раздраженно ткнул бумагу рыцарю. Резко взмахнул рукой, как машут нерадивым слугам: пошевеливайся, мол!

Сир Годар крикнул Хэммонду:

— Проезжайте, северяне!

Облегчение слышалось в голосе, даже грубость не до конца его скрыла.

— Благодарствую, — усмехнулся кайр и полез в вагон.

Спустя минуту состав тронулся. Весельчак сказал, уронив голову:

— Теперь нам лопатки…

— Почему? — поразился Джо. — Нас же пропустили без боя!

— Вот потому… Я надеялся, завернут нас назад на север. Ан нет, премся дальше, прямо змею в глотку.

— Мы идем навстречу славе! — воскликнул Джоакин. — А ты — дурак деревенский.

Добавил:

— Темень. Безмозглый олух. Трусливая мокрая курица.

Он говорил со злостью и все не мог остановиться. Потому что, по правде, в глубине души ему было чертовски страшно.

* * *

Фаунтерра — город двухсот башен. Джоакин увидел их в круглое окно вагона ночью с шестого на седьмое декабря. Башни сияли искровыми огнями на верхушках — белыми, желтыми, красными, зелеными. Облако огней над темным городом — словно стая звезд. Настоящая Звезда терялась на их фоне.

— Помоги нам Людмила… — прошептал Весельчак, увидев эту картину.

Как многие крестьяне, Весельчак молился Праматери Людмиле — покровительнице земледелия. Правда, не очень-то верил, что сейчас она сможет помочь. Людмила только посылает летние дожди и теплые весны, да и то не всегда, а когда бывает в хорошем настроении. Еще иногда вылечит корову от болячки… Не ей тягаться с Янмэй или Агатой на поле боя. Так что Весельчак трусил. Прямо, откровенно и без малейшего стыда.

Прежде, под Лабелином, оба — Джо и Весельчак — были кусочками огромной массы простого мужичья. Это давало надежду: в случае чего, можно затеряться, а если нет, так спастись своим низким происхождением. Дворяне не станут казнить мужиков тысячами без разбору. С черни малый спрос, как с коня или собаки. К тому же, мужики нужны лордам: кто будет поля возделывать, дома строить, одежду шить, дрова колоть?.. Не сами же дворяне, в конце концов!

Сейчас дело иное: Весельчак и Джо затесались в табун отборной северной знати, самых ушлых и наглых агатовцев. А значит, нигде не скроешься, ничем не оправдаешься. Если победит император, отправит на плаху всех подчистую. Весельчак не находил себе места, не ел, почти не спал. Тревожно рыскал по вагону, высматривал запасные двери, бросал намеки, мол, не спрыгнуть ли?.. Не спрятаться ли под сиденьями и отсидеться в вагоне, когда прочие пойдут на бой?.. Но все же оставался с Джоакином. Кто знает, почему. Возможно, мечтал о трофейном золоте из столицы. Или боялся джоакинова меча. Или верил, что лопатка все равно найдет везде: в поезде ли, в поле — все едино.

Джо тоже почти не спал в дороге, но по иной причине: от бешеного хмельного азарта, бурлящего в груди. Так колотится сердце пантеры, бросающейся на лань, или сердце картежника, видящего на кону груду золота. Буквально вчера Джоакин жил в обычном мире, где корявые мужики с кривыми копьями, где скверная каша и грязь под сапогами, где сержант орет про «безрогих свиней». И вдруг, в один миг, перенесся в легенду. Искровые машины, бесстрашные люди, головокружительные планы. Безумная цель, на которую не замахнулись бы и Праотцы! Это сказка, в которой нет мелких людей, а только великие герои и ужасные злодеи; в которой не дрожат за свою шкуру, а разят врага недрогнувшей рукой; в которой не издыхают в луже крови, вопя от боли, а восходят прямиком на Звезду, обронив напоследок гордые и звучные слова.

Да, въезжая в Землю Короны, он холодел всей кожей. Но теперь страх миновал, величие событий затмило его. В этой сказке нечего бояться, ведь здесь в принципе нельзя умереть: что бы ни случилось, все равно останешься жить на струнах лир, на языках певцов. Сотни рукотворных звезд над Фаунтеррой стали кульминацией этого чувства. Небо с сотнями звезд — и оно будет нашим!

— Пойдешь в арьергарде, — бросил он Весельчаку с высоты своего полета. — Во фронте от тебя мало толку. Потом, после боя найдемся.

Забавно: часом позже леди Аланис Альмера сказала ему почти те же слова.

— Джоакин, мы с вами пойдем в арьергарде. Во фронте будут иксы Деймона. Вы останетесь при мне — то есть, в безопасности.

— В безопасности?.. — Джо вздрогнул, будто в лицо плеснули холодной водой. — Я не ради безопасности стал воином, миледи!

— Вы поклялись служить мне. Будьте рядом и оставайтесь в живых. От вашего трупа мне слишком мало пользы.

— Но, миледи…

— И защитите меня! Хотите, чтобы я просила об этом кайров герцога?

— Никак нет, миледи, — хмуро кивнул Джоакин.

Они сошли на перрон, когда бой на вокзале уже кончился. Немного людей охраняли станцию — десятка два гвардейцев. Теперь их тела валялись на брусчатке, скорчившись, будто от мороза. Крупными хлопьями шел снег. Узкие снопы лучей лились из окон вагонов, овалами света пятнали платформу.

— Кто-то сбежал?.. — спросил герцог, и кузен Деймон ответил:

— Ни один. Все тут.

— По коням.

У лошадиных вагонов возникла недолгая толчея. Иксы разбивались по двадцать человек, седлали коней и плотными отрядами выплескивались на привокзальную площадь. Не задерживаясь там, ныряли вглубь улиц. Площадь была освещена, улицы — темны. Вливаясь в них, кайры мгновенно исчезали из виду. Хитро, — подумал Джоакин. Отряды рассеются по городу, никто не сможет ни сосчитать их, ни проследить путь, ни встретить и уничтожить одним ударом. В назначенном же месте все войско сольется воедино.