— Сурок трусливый, не тебе решать, — оскалился Кнут.

— Там не простой люд, — отчеканила Чара. — Там дети волков и сестры волков. Кто, кроме зверя, может родиться от волчьей крови?

Джоакин с тревогою глянул на Избранного. Стало страшно: вдруг Виттор допустит резню?! Лидскую бойню он не осудил, но то было свершившееся дело, что прошло — того не изменить. А сейчас эти гады говорят напрямик: позволь вырезать сотню тысяч мирных! И Виттор медлит с ответом, а Эйлиш странно так смотрит на меня… «Вы не вмешались, сир. Вы могли…» Неужели ждет, что я возьму Перст и…

Виттор Шейланд сказал:

— Вы идете по центральному пути — к озеру, потом по берегу и в замок. В город пойдут закатники с медведями. Альмерцы и шейландцы — в обход северным путем.

— Дух Червя! — сплюнула Чара.

— Лед хочет сохранить побольше горожан. В этом я его поддерживаю.

От слов Шейланда у Джо отлегло от сердца.

— Мудро и милосердно! Слава Избранному!

Но тут граф Виттор добавил кое-что:

— Лед надеется первым ворваться в замок. Вот тут я не согласен: хочу, чтобы замок взяли вы.

— Почему ты этого хочешь?

Избранный понизил голос:

— У Десмонда почти шесть батальонов здесь и еще пять — на Близняшке. Старина Десмонд нынче ляжет в пыль. Если одиннадцать батальонов присягнут лорду Рихарду, то он станет самым влиятельным парнем на Севере. Не примите за нескромность, но место самого могучего лорда Севера — мое. При всей любви ко Льду, я не хочу видеть его слишком сильным.

Первым понял Пауль. Лицо озарилось жуткою, абсолютно бездушной радостью. Затем поняли Чара и Кнут, и Хаш Эйлиш. А потом, холодея, догадался и Джо.

— Спасибо, брат, — Пауль кивнул Виттору.

— Спасибо, Избранный, — эхом повторили шаваны.

Граф уточнил:

— Если из кайров кто-нибудь сдастся… Или падет на колени и станет умолять… Или даже не кайр, а малец из греев умоется соплями и вылижет ваши сапоги…

— Я тебя понял, — сказал Пауль. — Мы зачистим замок.

Джоакин содрогнулся.

— Но граф… Милорд, послушайте…

И тут один из мелких выкрикнул:

— Ого, какой камень!

Нечто огромное, быстрое мелькнуло мимо — и чудовищный грохот сотряс скалу под ногами.

Десятки воплей слились в истошный рев. Гигантский ледяной снаряд раздробился при ударе о землю, брызнул тысячами осколков. Доспехи и кони, утоптанный снег, окрестные скалы — все побагровело от крови. Целую роту иссекло крошевом льда.

— Это не камнемет… — только и выдохнул Джо. Один этот снаряд был больше двух камнеметов!

Пауль выдавил, бледнея:

— Это Он!

— Вам ясна задача?

— Так точно.

— Повторите.

— Поместить в корзину чучела вместо людей. После третьего падения камня запустить небесный корабль. Дел на агатку, ваше величество.

— Тогда мы отбываем. Удачи вам, господа. Мечтаю нынешним вечером увидеть вас живыми.

Владычица с маленькой своею свитой погрузилась в шлюпку. Вынесла небольшую перепалку с Натаниэлем: «Отдайте Перчатку!» — «Я сама поведу» — «Полет будет слишком сложным» — «Ах, вы в меня не верите?». Наконец, отдала Предмет, юноша нацепил его на ладонь, как-то странно раскорячил пальцы — и шлюпка поднялась в воздух. Члены Гильдии воздухоплавания остались наедине со своим небесным шаром.

Хармон вздохнул:

— Хорошо быть фаворитом владычицы. Сказал: «Отдайте Предмет» — отдала…

— Послушная женщина — счастье для мужчины, — не без зависти отметил Салем.

— А я-то был прав: грохнется он! — сказал Весельчак и закинул в корзину первое чучело.

Хармон удивился:

— Чему ты радуешься? Погибнет первый наш корабль, построенный своими силами…

Весельчак пояснил: первый блин всегда выходит комом. Наверняка в этом шаре куча всяких недочетов, а то и самый вопиющий брак. Он бы в любом случае разбился, так ему на роду написано. Здорово, что владычица предусмотрела беду и послала чучела вместо людей. Хорошо бы и со всеми будущими шарами тоже так делалось…

Сорок Два добавил со своей стороны: лучший способ прославиться — геройски погибнуть в великой битве. Потому наш корабль точно станет легендой, а заодно и мы!

— Словом, сопли не распускать, чучела — к бою!

Салем и Весельчак усадили в корзину соломенных пассажиров.

Едва оторвавшись от земли, шлюпка Минервы тут же юркнула за ближайший утес. Нави быстро обогнул гору и приземлился на другом ее склоне, невидимом со стороны шейландского штаба. Аккуратными рядами тут лежали заготовленные Мирой снаряды: двадцать ледяных глыб, вроде тех, из которых сооружался лабиринт. Крошечная шлюпка опустилась в тень, отброшенную одною из этих громад. Склон был крут и скользок, под ногами хрустела ледяная корка. Мороз щипал за щеки, между глыб с завыванием гулял ветер.

Они выбрались из шлюпки и пошли вверх по склону, сильно наклоняясь вперед. Шаттэрхенд поддерживал Миру, Парочка — Натаниэля. Через сотню футов впереди показался обрыв.

— Дальше ползком, — сказал Нави, понизив голос, будто всерьез боялся быть замеченным.

Они подползли к краю пропасти и с высоты почти в тысячу ярдов увидели лабиринт. При взгляде из долины лабиринт казался сплошным хаосом, но с этой высоты становилась ясна его форма: священная спираль, только не сплошная, а пунктиром. Мира залюбовалась творением своих рук. Спираль вышла почти идеальной — а ведь Мира выкладывала ее на глаз, без помощи измерительных приборов. И пунктирные стенки встали именно так, как нужно: создав максимум помех для наступающей армии. Просветов хватало, но были они коротки и неудобны для атаки: не войти широким строем, не налететь кавалерией, не прострелить Перстами. Сражение шло на краю лабиринта и, насколько можно понять, успех не улыбался Кукловоду.

— Я смогла совместить красоту и эффективность! Не укрепление, а шедевр искусства!

Нави проворчал:

— Они все равно пройдут лабиринт. Вы задержали их на полдня, может, на день.

— Сударь, вам обязательно портить мне настроение? Порадуйтесь хоть чему-нибудь!

Он только вздохнул:

— Пора начинать…

И пошевелил пальцами, разминая руку в Перчатке. Мира никогда прежде не убивала людей, не хотела и сейчас, тем более — с помощью Предмета. Она была рада, что эту тягостную роль взял на себя Нави. Но не подло ли — приказывать другому то, что стыдишься сделать сама?

— Позвольте мне, — нетвердо сказала Мира.

— Уверены?

— Нет. Я не хочу убивать.

— Так и не делайте этого.

— Но я же отдаю приказ. Лицемерно делать вид, будто я — не убийца.

Он резко мотнул головой:

— Человек имеет свободу воли. Приказ командира — всего лишь набор слов.

— Солдат обязан подчиняться!

— Вовсе нет. В конечном счете, человек выбирает сам. Между совестью и страхом, между собственным решением и чужим, между покорностью и честью. Я признал вашу власть надо мной, но это было моим выбором.

— А если я отдам приказ, противный вашей совести?

— Я не выполню его. Как и вы бы не стали на моем месте.

Мира оставила Перчатку у Натаниэля.

— Сударь, приказываю нанести удар по силам Кукловода.

Юноша вздохнул и направил Перчатку. Одна из ледяных глыб поднялась в воздух.

Когда говорят: «Войско в столько-то тысяч», — имеют в виду количество бойцов. При этом любой офицер понимает: реальная численность армии примерно вдвое больше. Войско сопровождает множество безоружных людей — обозных, кучеров, поваров, землекопов, портных, кузнецов… и так далее, и тому подобное. Эту невооруженную братию в старые времена обозначали метким словом «хвост». Сейчас лорд Эрвин воочию убеждался в его точности.

Ударные полки Кукловода вчера вышли к долине Первой Зимы и нынче утром уже вступили в бой, а длиннющий хвост армии до сих пор продолжал ползти. Эрвин лежал на выступе скалы, сверху глядя на Лидскую дорогу. По ней тянулся бесконечный шейландов обоз. Волоклись телеги, накрытые мешковиной; дремали на козлах возницы в тулупах. Топали ослы с корзинами на боках, серая их шерстка припадала снегом. Устало брели погонщики, повесив на плечо свернутые кнуты. Кутались в плащи малочисленные солдаты охраны. За милю отсюда гремела битва, но тут, в хвосте, люди едва не засыпали на ходу.