— Красиво, тьма сожри! — обронил Джоакин.

— Сказочная земля, — вздохнула леди Лаура.

Мартин Шейланд указал пальцем вдаль. На маковке одного из холмов серел гранитом замок; от его подножья разбегалась россыпь хуторов.

— Ставлю глорию на дымок. Ответишь, приятель?

Рой темных мух подлетал к холму с хуторами. Лед и шаваны выдвинулись вперед, чтобы предложить местным жителям сдаться. Точней, присягнуть на верность подлинному герцогу, Рихарду Ориджину.

— Не будет дымков. Там пусто, все ушли.

— А что это белеет? Не овцы ли?.. — повела пальчиком Лаура.

Светлое пятно текло между холмов, удаляясь от замка, хуторов и всадников.

— Зоркий глаз, миледи! — похвалил Мартин. — Именно овцы, они самые. Значит — не ушли. Сир Джоакин, ваша ставка?..

— Ладно, отвечу… — нехотя бросил Джоакин.

Черные мушки влетели в хутора, хлынули вверх по склону, к замку. Что-то блеснуло, едва заметное в такой дали. Над хутором поднялся первый хвостик дыма. Затем еще и еще, скоро весь холм обволокло пеленою. Мартин протянул ладонь за монетой.

Лаура сказала:

— Эти люди глупы и упрямы, они вынуждают вас быть жестокими.

Джоакин сплюнул на мерзлую траву.

Армия Избранного шла по Ориджину уже неделю. Передовые части рыскали в поисках провианта. Если попадались городки, деревни, замки — жителям предлагалось преклонить колени перед герцогом Рихардом. Как правило, слова падали в пустоту: деревни и замки оказывались покинуты. Северяне ушли, забрав с собою скот и припасы. Реже выходило как здесь: жители были на месте, но не признавали власти Льда. Тогда он спускал с цепи шаванов.

Джо не понимал упрямства северян. Зачем упираться, если не можешь победить? Зачем дохнуть, когда можно выжить? А самое странное: здесь не было кайров! Воины ушли с Десмондом Ориджином, осталась челядь, пастухи да старичье. Простые честные люди!

Мартин ухмыльнулся:

— Глядите: сейчас овцам достанется!

Несколько мушек-всадников подлетели к белому пятну. Овцы — такие же глупые, как пастухи — побежали не врассыпную, а кучно, всею отарой. Шаваны принялись бить их плетьми. Удача! Ориджин — не Нортвуд, с провиантом здесь сложно.

— Вкусный ужин! Будет вкусный ужин! — захлопал в ладоши Мартин.

Путевцу надоело смотреть.

— Я пойду, — сказал он. — Сегодня — мое дежурство.

— И я с тобой! — обрадовался Мартин.

— Позвольте и мне, — попросила Лаура.

Лорд Мартин присматривал за волчицей, как за родной. Кормил из одного котла со сворой: ставил в ряд миски и насыпал всем своим сукам овсяной каши с хрящами. Мартин выдал ей вторую подстилку — хорошую, овчинную. Вычесывал ее волосы: теперь только он это и делал, остальные брезговали трогать рассадник блох. Играл с нею: дразнил тряпичной игрушкой, как щенка; волчица рычала и пыталась ухватить. Граф Виттор сторонился супруги — ему было противно. Пару раз дал ей полизать свою ладонь, потешился и больше не подходил к клетке. А вот Мартин вкладывал всю душу!

— Хорошая собака, хорр-рошая моя! Ну-ка, дай почешу… Засиделась ты в клетке, бедолага. Хочу взять тебя на охоту. Вит не разрешает, но я уговорю. Выхлопочу тебе ошейник — славный такой, черный с шипами. Привяжу поводок, поведу в лес. Подстрелю утку, спущу тебя с поводка, принесешь мне. Принесешь, да? Хор-ррошая псина!..

Но Джоакин взирал на нее настороженно. Не шло из памяти, как прыгала Иона, впечатывая его в грязь, и как отбивала такт: «Мы идем на запад». Она наперед знала час, когда придут кайры. Знала и миг, когда Джоакин задохнется от легкого удара кулачком по доске. С тех пор в нем крепло подозрение: Иона — ведьма.

Хорошо, что нынче Мартин присоединился к Джоакину. Вдвоем — веселее… вернее, втроем. Леди Лаура с большим интересом рассмотрела узницу. Отпирая клетку, Джо сказал Ионе:

— С возвращением на родину, сударыня. Изволите видеть, горит замок и хутор. Их население не догадалось подчиниться Рихарду. Скажете ли мне, как местный житель: здесь все настолько глупы, или встречаются умные люди?

Он не ждал ответа. Иона говорила только с Мартином, и только на собачьем языке. Джо говорил напоказ, для Лауры:

— Ваш отец, как вы знаете, разбит наголову. С жалкими остатками армии Десмонд бежит в Первую Зиму. На всем Севере никто уже не может оказать сопротивление. И ваш брат — великодушный человек! — всем предлагает перейти на нашу сторону. Нортвудцы, например, так и поступили. Много медведей переметнулось к нам после смерти Крейга. Мы восполнили ими свои потери. Но ваши, здешние предпочитают сдохнуть. Правда ли, что ваши мужчины спят с ослицами, оттого и родятся такие упрямые дети?

Он поставил миску. Иона зачерпнула кашу голой рукой и принялась жевать, похрустывая хрящами. Леди Лаура выказала интерес. Обойдя клетку, встала ближе к пленнице, оглядела ее, будто коня на рынке. И заговорила:

— Я — Лаура Альмера, в девичестве Фарвей. Мы с вами знакомы, миледи, хотя вряд ли вы помните. А я по сей день храню в памяти нашу встречу. Вы и леди Аланис блистали на балу, словно две Звезды. Такие изящные, утонченные, прекрасные… Я влюбилась в вас — и кто смог бы не влюбиться? Вы обе стали моими кумирами, недостижимыми идеалами. Несколько лет я мечтала хотя бы приблизиться к вашей высоте…

Волчица жевала, равнодушная ко всему, кроме своей миски. Лаура подтянула рукав и показала ей браслет на запястье.

— Это украшение вашей подруги, леди Аланис. Все ее драгоценности перешли в мою собственность, как и гардероб, и коллекция парфюмов, и целое герцогство Альмера. Когда я в последний раз видела леди Аланис, она была одета непристойно, как блудница. Кожа стала смуглой, точно у шаванки; манеры огрубели, слова сочились ядом. Она сделалась любовницей Пауля — кровавого дикого зверя. И я поняла: больше нет нужды завидовать леди Аланис, я во всем превзошла ее. Остались только вы.

Иона вылизывала миску. Нельзя было понять, слышала ли она хоть слово. Лаура тронула пальцем табличку, привязанную к прутьям: «Она предала мужа».

— Вы упали в моих глазах, когда вонзили нож в спину супруга. Это самое ужасное деяние, на какое способна женщина. Ни род, ни честь, ни даже сами боги не так святы для девушки, как верность мужу. Вы нарушили главную клятву своей жизни: брачный обет. Но признаюсь: даже после этого я боялась подойти к вам. Страшилась увидеть прежнее величие и полюбить вас больше, чем добрых и честных людей, коих вы предали. С помощью сира Джоакина и лорда Мартина я преодолела страх — и увидела, как он был напрасен. Вы стали обычной преступницей: унылой, раздавленной, жадной до пищи, безразличной ко всем, кроме себя. Вас я тоже превзошла, миледи. Когда возьмем Первую Зиму, я попрошу графа Виттора отдать мне ваши украшения. Уверена, он не откажет.

Джоакин слушал речь Лауры, замерев от восторга. Прекрасная вдова попала в яблочко! Все то же самое чувствовал и он, хотя не мог выразить столь точно. Да, бывшие кумиры падают в грязь, оказываются порочными, злыми, недостойными, и уже стыдно вспомнить, кому мы поклонялись когда-то!

— Леди Лаура, святые слова! Вы были лучшей на свете женою… и станете вновь!

— Хозяин, ты окончил эликсир бессмертия?

Все замерли от неожиданности: это сказала Иона. Она не отрывала глаз от миски и говорила тихо, себе под нос. То были ее первые слова за месяц. Лорд Мартин посмотрел на нее с приятным удивлением.

- Вот это да, голосок прорезался! Не окончил я эликсир, ты ж сама и помешала.

— Хозяин, твоя собачка поняла: не бывает эликсира. Бессмертие дается Абсолютом.

Мартин погладил ее:

— Моя ты хорошая! Это ж давно понятно, только до псины медленно доходит.

Иона опустила глаза:

— Я глупая собачка… А тебе Вит сказал, да? Очень давно? Еще до нашей свадьбы?..

Мартин нахмурился:

— Нет, потом, когда сделал Абсолют.

Она склонила голову набок — так делает пес, силясь понять человека.

— Но он же мог сказать раньше… Ты бы тогда не мучился с зельем. Не убивал этих, что в бочках. Собой не рисковал…