— Что за дрянь… — сказал граф.

Первый из шаванов подлетел к Аланис и замахнулся ножом. Джоакин не собирался ему мешать, но рядом возник другой шаван, отбросил первого в сторону.

— Гной-ганта жив! Она не убила его, только пощекотала!..

Оба упали на колени возле Пауля. Он еще корчился. Лицо перекосилось, глаза вылезли из орбит, челюсти скрежетали. Лужа крови растекалась под головой.

— Дух Червя, он умирает!

— Степью клянусь, это игра! Она щекочет Гной-ганту, ему приятно…

Шаван с надеждою глянул на Аланис. А та смотрела только на графа.

— Что за дрянь?.. — повторил Виттор.

Приарх мучительно закашлялся. Монахи — единственно невозмутимые здесь — вполголоса начали отходную молитву.

— Следовало ждать, — изрек лорд Мартин. — Все агатовские суки такие! Правда, Вит?

И тут граф Шейланд заорал — визгливо, будто ребенок:

— Аааа! Что со мной?!

Лишь теперь все повернулись к нему.

Белое лицо Виттора Шейланда пузырилось. Кожа вздувалась тут и там, будто много мелких существ копошились под нею. Из ноздрей и уголков глаз сочились капли крови.

То же самое происходило с Галлардом Альмера.

— Помогите… — завизжала Лаура, белея от страха. — Помогите же ему!..

Пудреница, — подумал Джо. Он схватил Аланис за шиворот, сильно встряхнул:

— Отвечай, тварь! Что это такое?!

В ее глазах сияло торжество:

— Фамильное оружие дома Нэн-Клер. Защиты не существует. Кукловод мертв. И дядя мертв. Тирья тон тирья.

Джо крикнул Мартину:

— Сумка!

Тот вывернул сумочку Аланис, выхватил проклятую пудреницу. Люди шарахнулись в стороны. Он сунул вещь под нос Альмере:

— Отвечай, или я тебя тоже!..

Она рассмеялась от счастья. Плевать ей на угрозы — на смерть, на боль, на все. Тварь получила что хотела!

Крик Лауры сделался истошным. По лицам Галларда и Виттора бегали вздутия. Ниточки крови тянулись из глаз, ушей, ртов.

— Любимый, пожалуйста!.. Не умирай!..

Лаура прижалась к мужу, будто могла спасти при помощи объятий. Галлард судорожно глотнул воздуха. Изменился в лице, пронизанный приступом боли, вцепился пальцами в грудь — и мучительно закашлялся. Кровь брызнула из его рта, алые капли упали на волосы Лауры. В крови шевелилось что-то, похожее на крохотных червей.

— Какая жалость, — ахнула Аланис. — Сочувствую, леди Лаура!

Забыв обо всем, Галлард упал на колени возле жены, стал шарить в ее волосах, выхватывать, выискивать, выдирать красную мерзость. Лаура замерла, чуть живая от страха.

Граф Виттор дрожащею рукой указал на Пауля:

— Ключ от Абсолюта! Сейчас!..

Джоакин бессильно взревел и отшвырнул Аланис. Она грохнулась прямо на алтарь, смахнув бесполезную чашу. Какой ключ, какой Абсолют? Все уже пропало! Пауль на Звезде, Виттор и Галлард погибают. Испытание провалено, не будет избранника, не будет ничего!

— Клюююч! — простонал Виттор и харкнул кровью себе в ладонь.

Пауль дернулся в последний раз — и обмочил штаны. Никакого ключа. Кончено…

Лед, Мартин, Джоакин в отчаянье глядели друг на друга. Что теперь?.. Как?..

Шаваны сгрудились над Паулем, закаркали на степном наречье.

Монахи подбежали к приарху, но тот заорал:

— Прочь! Не подходите!

Он выцарапывал червей из волос жены, корчась от боли. Когда накатывал кашель, сгибался к полу и оставлял на нем красные шевелящиеся пятна.

Граф Виттор сидел, вцепившись руками в грудь. Кровь лилась из ушей и ноздрей.

— Клю-уууч… — страшно хрипел граф.

А Аланис хохотала, сидя на алтаре. Дергалась от боли — видимо, Джо сломал ей ребро, — но не могла унять смеха. Она была совершенно пьяна.

— Она знает! — Вспыхнуло у Джоакина. — Он сказал ей ключ!

Вмиг путевец был возле Аланис:

— Говори или сдохнешь! Как включить Абсолют?!

Она засмеялась ему в лицо:

— Я пожалела вас, смешной наемник. Ничего не стоило — вас тоже.

Граф закашлялся, изверг на стол лужу кровавой блевоты. То, что жило в нем, быстро разъедало нутро.

— Клююууч… — выдавил Виттор, сотрясаясь в агонии.

Мартин в отчаянье упал на колени:

— Помогите ему!.. Ну!..

Джо дернул Аланис за волосы, уложил на алтарь. Она попыталась вырваться, он припечатал ее свирепым ударом под дых. Увидел рядом шаванов, скомандовал:

— Держите!

С радостью они схватили убийцу. Джоакин вонзил нож ей в щеку.

— Тебя волновал шрам? Я срежу с тебя все лицо. Оставлю голый череп и дам посмотреть в зеркало! Будешь красоткой!

Зрачки расширились — она поверила ему. Знала, что он исполнит угрозу, но продолжала смеяться. В глазах потемнело от гнева. Джоакин повел ножом, вспарывая белую кожу.

— Ну как, приятно?! Говори же, сука!

Шаваны жадно смотрели на ее кровь.

— Она… не… знает.

Голос был морозен и жуток. Все оглянулись, холодея.

— Я же сказал: он жив! — заорал однорукий шаван.

Пауль лежал на боку, лицом к Аланис. Нож так и торчал в затылке, но взгляд был ясен, а грудь вздымалась.

— Она не знает. Оставьте.

— Зато знаешь ты, — процедил Лед.

Миг спустя он стоял над Паулем:

— Скажи, или убьем ее!

— Не говори! — вскричала Аланис. — Умоляю, молчи! Пускай сдохнет!

Джо полоснул ее от скулы до подбородка.

— Эй, волк! Не смей угрожать Гной-ганте!

Шаваны двинулись к Рихарду, но недостаточно быстро. Лед крутанулся в боевом танце. Одного подсек, с хрустом сломал колено. Второго швырнул на камень головой, третьего ударил снизу в челюсть, вышибив зубы. Остальные бросились в атаку, и Лед заорал:

— Флеминг, Джоакин, ко мне!

Джо чиркнул ножом по ее лицу и бросился на помощь. Все завертелось — кулаки, клинки, тела. Честная драка — без яда, без Перстов! Славная честная драка!

Лед не бил насмерть, и Джо последовал примеру. Он полосовал, подсекал мышцы, ломал кости, но оставлял в живых. Сам получил один, второй удар, пропустил нож, закричал от боли. Граф Флеминг ворвался в ряды шаванов, словно медведь. Громадный и свирепый, буквально сшиб двоих, третьего припечатал лбом о стену. Лорд Мартин не остался в стороне и пнул однорукого в промежность.

Шаваны откатились от Пауля. Только Лед остался над телом. Присел, сказал тихо, неслышимый никем, кроме Пауля и Джоакина:

— Я знаю, чего ты боишься: жажды. Я отрублю тебе руки и ноги. Что останется, положу в гроб и зарою там, где не найдет никто.

Пауль изменился в лице. Глаза полезли на лоб, рот раскрылся в беззвучном крике.

— Ты пролежишь в земле живьем много лет, пока сам себя не переваришь.

— Нет! Не говори!.. — взмолилась Аланис.

Но Пауль раскрыл рот.

— Я не услышал! — рявкнул Рихард.

Аланис завизжала, чтобы заглушить шепот.

— Транспорт… — сказал Пауль громче.

И Мартин метнулся к Виттору:

— Братик, ключ — транспорт!

Граф Виттор напоминал кучу мясного фарша. Тело стало липким, влажным, рыхлым. Оно подергивалось, словно студень, внутри брони из Предметов. Изо всех щелей растекалась жижа.

— Транспорт же! Слышишь — транспорт!

Виттор вздрогнул, пошевелил головой. Что-то выпало из глазницы.

— Брх… трх… трс…

— Тропснарт! Скажи это, ну!

— Тропс… — кашлянул граф, выплюнул крупный сгусток и затих.

— Нет!.. Не умирай, скажи!.. Вит, ну!..

Тело сползло со скамьи и мокро ляпнулось на пол.

Чуть слышно всхлипывала Лаура, тихонько потрескивали свечи. Приарх неподвижно лежал в растущей луже крови. Мартин качал головой, как болванчик, и все повторял:

— Вит, ну… Братик… Ну, скажи…

С алтаря ритмично капало: тук… тук… тук…

— Я привел лекаря!.. — сказал с порога дьякон и зашатался, вцепившись в притолоку.

Аланис поднялась. Она была залита кровью, распоротая щека свисала лоскутом. Кажется, Аланис не ощущала этого.

В гробовой тишине пересекла неф, плюнула на труп дяди. Потрепала по щеке рыдающую Лауру. Подошла к Виттору, брезгливо пнула ногой перемолотое тело. Мартин поднял было нож — и со всхлипом уронил.