Сорок ханидов очерчивали кольцо вокруг Гной-ганты. Двадцать тысяч всадников орды оставались за пределами кольца. Вожди и лучшие воины могли въехать в кольцо по личному позволению Пауля. Прочим запрещалось приближаться к нему. Один раз в день Пауль проезжал всю орду насквозь — лишь тогда рядовые всадники могли его увидеть. Они орали от пьяного восторга, вспрыгивали на спины лошадей, трясли над головой клинками… А некоторые, напротив, спешивались, падали на колени и заводили молитвы.

— Дешевый трюк, — говорила себе Аланис, глядя в зеркало. — Он просто напускает важность, чтобы держать их в подчинении.

Она часто говорила с отражением о Пауле. Должна была говорить. Высмеивала и развенчивала все его трюки. Должна была высмеивать.

Предмет по имени Вечность поверг шаванов в трепет. Аланис сказала себе: это просто Предмет. Священные Предметы могут все, но это сила богов, а не Пауля. Он — обычный негодяй, слуга другого негодяя. Он всего лишь умеет использовать Предметы.

Но он хорошо умел это. Пугающе хорошо. Когда был убит Моран, не вся орда увидела Вечность в деле. Многие находились слишком далеко, чтобы разглядеть. Пауль устроил повторное представление. А случай подвернулся скоро: Ребекка Литленд приехала за Мораном.

— Ты хочешь соединиться с любимым? Благородное желание. Исполню его.

Пауль бросил горсть черных мух в коня Ребекки, а вторую — в нее саму. Она замерзла в воздухе, не успев спрыгнуть с седла. Это было красиво. Это было страшно. Ребекка сделалась пищей для тьмы. Той ночью Аланис говорила зеркалу:

— Как бы оно ни выглядело, это всего лишь смерть. Бекка погибла, как отец и как Альфред. Их души теперь на Звезде, пируют за одним столом с Праматерями. Иначе быть не может!

Но отражение не перестало дрожать, и ей пришлось добавить еще:

— Нет, он не убьет меня Вечностью. Он вовсе меня не убьет. Я пройду этот путь до конца.

Затем Пауль выступил в поход.

Орда состояла примерно из двадцати тысяч всадников — точного числа никто не знал. Она делилась на ганы — группы шаванов, подчиненных одному ганте. В каждом гане было разное число мечей: одни насчитывали дюжину, другие — сотню, третьи могли поспорить с альмерским батальоном. Нельзя построить хорошее, дисциплинированное войско из таких разнородных частей. Если бы Аланис довелось командовать ордою, она переделила бы ее заново. Дюжины сложились бы в роты, роты — в батальоны, батальоны — в полки. Каждому подразделению назначила бы командира, затем уделила бы несколько месяцев муштре, чтобы воины приладились к командирам и друг другу.

Но Пауль сделал только два назначения.

Первым были ханиды.

Стоя у черного, выпавшего из времени трупа Морана, Пауль пнул ногой мешок с Перстами:

— Берите, это ваше оружие!

Сначала шаваны боялись подойти. Потом из толпы выдвинулись первые смельчаки и подобрали по одному Предмету. Среди них был Юхан Рейс. Затем, вдохновившись примером, подбежали другие, схватили Персты с земли. А потом Предметы кончились: их было меньше полусотни — на много тысяч шаванов. Большинство всадников просто заворчали от зависти, но кое-кто выхватил клинки, подскочил к везунчикам с Перстами:

— А ну, отдай!

И Пауль крикнул:

— Молодцы! Возьмите, что можете взять!

На глазах Аланис началась свалка. Шаваны выбивали Персты друг у друга, вырывали из мертвых пальцев, отрубали вместе с руками. Завладевали Предметом лишь затем, чтобы минуту спустя потерять его и сдохнуть. В ход шли кулаки, кнуты, ножи, мечи, зубы. Кровь лилась ручьями. Кто-то отползал, зажимая рану. Кто-то рубился, как зверь, защищая свой Перст. Кто-то испускал дух прямо у ног Пауля. А тот кричал от радости:

— Да, сыны Степи, так и нужно! Берите свое!

Когда резня иссякла, четыре десятка шаванов стояли над парой сотен трупов. Измазанные чужой кровью, свирепые, дикие, еще не вернувшие человеческий облик.

— Ханида вир канна — достойные увидеть! Вы, лучшие из шаванов, отныне будете со мною!

Пауль прошел между ними и каждого поцеловал в губы. Каждого из сорока головорезов. Если чье-то лицо было испачкано в крови — Пауль размазал ее по своему лицу.

Шаваны выглядели так, словно родились заново. Когда к ним вернулась человеческая речь, они могли сказать только одно:

— Гной-ганта! Гной-ганта! Гной-гантааа!!!

Второе назначение Пауль сделал накануне выхода из Рей-Роя.

— Один из вас останется тут и защитит город. Если сюда придет младший Ориджин, нужно убить его солдат и взять его в плен.

Три человека стояли перед Паулем: ганта Корт, ганта Ондей и младший граф Юхан Рейс. Все трое носили Персты на предплечьях. Двоим — Корту и Юхану — Предметы достались без боя. Они подобрали их в числе первых и держали мечи наготове, но никто не напал. Корт и Юхан были вождями, их уважали и боялись. А вот Ондей промедлил, не схватил Перст, пока было можно. Так что он выбрал миг, ворвался в схватку и заколол шавана внезапным ударом.

— Мы — ханида вир канна! — сказал Паулю Ондей. — Мы имеем право быть с тобой, когда ты растопчешь Север!

— Да, — сказал Пауль. — Но один из вас останется. А с ним — пять сотен всадников и три носителя Перстов.

Корт сказал, подкрутив ус:

— В моем гане — семьсот человек. Мы пригодимся тебе в походе. Лучше оставь тут более мелкого вождя.

Ондей хмыкнул, скосив глаз на Юхана:

— Рей-Рой — его город. Пусть он и стережет.

А Юхан только склонил голову:

— Гной-ганта, тебе виднее. Решишь оставить меня — останусь.

Пауль выбрал:

— Ондей, останешься ты.

— Дух червя!.. А добыча? Что я получу?!

Вдруг Пауль повернулся к Аланис:

— У него смердит изо рта. Ты заметила?

— Чистая правда. Мерзко стоять рядом.

Ондей разинул рот:

— Эй, причем тут…

Пауль воткнул пальцы ему в пасть. Шаван дернулся было, но замер — вторая рука Гной-ганты схватила его за челюсть. Пауль пошарил во рту, сжал, дернул. Показал Аланис желтый зуб с окровавленным корнем:

— Видишь, в этом причина.

Затем похлопал Ондея по плечу:

— Ты получишь шанс убить младшего нетопыря. Это великая честь. Принесешь мне его голову — возьмешь себе любой Предмет из хранилища Первой Зимы. Верю, ты сможешь.

Он не продолжил: «А если не сможешь…». Не сказал ни слова угрозы. Зачем тут слова?

Потом, оставшись одна, Аланис говорила зеркалу:

— Нельзя вырвать зуб голыми пальцами! Лекарь берет клещами и налегает всем телом, и даже тогда не с первого раза… Нет, это просто трюк! Зуб был гнилым и шатался. Или Пауль заранее спрятал зуб в рукаве. Или… Тьма сожри, он — просто человек!

Пауль не занимался дисциплиной и муштрой, не собирал военных советов, не раздавал приказы. Не делал ничего, что подобает полководцу. Просто ехал, окруженный кольцом ханидов, и раз в день одаривал взглядом остальных. Орда вокруг него формировалась сама.

Сами собою уважаемые ганты оказались в голове колонны, оттеснив более мелких в хвост. Согласно своему нраву, дерзкие и храбрые шаваны терлись ближе к кольцу перстоносцев, пытаясь увидеть Пауля. Обладатели выносливых коней вырывались вперед, разведывая местность, чтобы потом принести доклад — и хоть минуту поговорить с Гной-гантой. Запасливые и умные вожди везли телеги с продовольствием, бедные и глупые отставали от орды, рыща в поисках фуража. Утром одни быстро снимали шатры и выдвигались вперед, другие завтракали с ленцой. При виде Пауля одни орали: «Слава!», поставив коней на дыбы; другие молились, упав на колени. Предоставленная сама себе, свободная от приказов, каждая частица орды проявляла характер. А Пауль наблюдал. К концу пути, когда дойдет до битвы, он будет знать о них все.

— Идовски хитер, — говорила себе Аланис, — но не хитрее Эрвина и не лучше меня. Мы — внуки Агаты, а он — простой головорез!

Опровергая ее слова, в круг въехал разведчик с докладом: