Подразделение поручика Хватова направилось маскироваться в рощицах вдоль железнодорожного полотна, а «Форд» спецгруппы, спустившись с насыпи, замаскировался в трехстах саженях от моста. Спецгруппе, а именно мне и Первухину, предстояло пустить под откос бронепоезд. Конечно, великий князь не рыл насыпь, чтобы заложить фугас под рельсы, но выбор места, где установить этот фугас, и контроль за прокладкой кабеля от фугаса до вырытого окопа был за мной. Так как никто, кроме Первухина, даже и не представлял себе, как можно без бикфордова шнура взорвать в нужный момент заряд динамита. Первухин, обученный мной, конечно, мог обращаться с электрическими детонаторами и взрыв-машинкой, но то, что он сможет грамотно воспользоваться теми знаниями, которые я в него вложил, я как-то сомневался. Неопытный он диверсант. Я, конечно, тоже не имел практического опыта, но читал книги о действиях партизан в Великую Отечественную войну, а самое главное, смотрел фильмы о том, как пускают под откос фашистские поезда. К тому же в своем времени прошел хорошую армейскую школу, будучи сержантом разведывательного взвода. Дело было серьезное, и тут уже не до работы на образ великого князя, поэтому я решил лично участвовать в этой диверсии. Но это решение не отменило моего поведения как истинного представителя дома Романовых – я не рыл щебень под рельсами, не укладывал динамит. Единственное мое участие в ходе подготовки диверсии это контроль укладки кабеля от установленного фугаса до вырытого окопа, где и буду лично нажимать кнопку взрыв-машинки. Одним словом, вел себя не как настоящий партизан, а как белоручка. Все бойцы спецгруппы, включая и ее командира, вывозились в грязи по самые уши, а я, в чистом мундире и шинели, периодически поторапливал их и далеко не благородными словами, а в основном матерными. Нервничал и боялся, что германцы появятся раньше, чем мы установим фугас. Ведь в верстах трех-четырех от нас уже шел бой, ухали пушки, и наверняка этот бронепоезд вел огонь по всадникам Кабардинского полка.

Еще до отбытия мехгруппы из Ковеля я отправил Бековичу-Черкасскому посыльного, с приказом и просьбой любым способом не дать германским эшелонам до двух часов дня добраться до станции Степная, расположенной за три версты от моста. А сейчас уже было 14–00 – героический Карачаровский полк четко выполнял приказ. Но я понимал, что даже герои не в состоянии сдержать напор такого мощного противника, и со страхом ждал прекращения артиллерийской канонады. Страх прекращения канонады был у меня до того момента, пока я вместе с Первухиным не забрался в окоп, вырытый для взрывников, а потом, наоборот, стал ждать прекращения артиллерийской канонады. Как по заказу она вскоре прекратилась. Потом началось не менее мучительное ожидание появления противника. Первухин как мог скрашивал ожидание – поняв, что меня интересуют рассказы о жизни простых людей, начал рассказывать разные бытовые истории, которые случались в их деревне. Этих историй хватило ненадолго, потом пошел рассказ о фронтовой жизни. Я, устроившись на специально вырубленном для меня в окопе сиденье, вроде бы слушал денщика, но мысли были далеко от историй, рассказываемых Первухиным. Думал я как обычно о том, правильные ли действия я делаю, что с головой окунулся в эту войну. Ведь по большому счету все решается в Петрограде. Ну, допустим, достигнет Русская армия с моим участием на Юго-Западном фронте локального успеха, а в Петрограде за это время среди элиты продолжится ругань и разложение простого народа в угоду своим амбициям. По большому счету этот пожар и нужно тушить, а не устраивать рейды в тыл противника. Если в столице грохнет, то не спасет даже громкая победа. Надо заканчивать геройствовать и нужно заняться рутинной работой. Действовать, как Кац – без всякой помпы, методично делать дело, которое мы наметили еще в первые дни появления в этой реальности. Дав себе такую установку, я сразу же начал оправдывать поступки великого князя, которые шли вразрез с планами, намеченными нами. Свои авантюрные действия на фронте я начал оправдывать тем, что в ходе рейда можно подобрать людей для силовой поддержки и недопущению развития истории в том же ключе, как в моей бывшей реальности. А захват и удержание Ковеля, кроме положительного психологического воздействия на подданных российского императора, даст и ресурсы, чтобы обеспечить дополнительными продуктами население Петрограда. Если это удастся сделать, то все мои авантюры оправданы, и нечего грызть себе мозг. А если удастся сейчас отбиться от германцев, то, несомненно, Ковель мы удержим, и можно будет начинать формировать продуктовые эшелоны для отправки их в Петроград. А на складах, сосредоточенных в Ковеле и ближайших станциях, хранится столько продовольствия, что им можно несколько месяцев кормить такой город, как Петроград. Я начал планировать, как осуществить эту операцию. Кому из подчиненных поручить это важнейшее дело. Эти мысли, можно сказать, отключили меня от реальности. Но славу богу, рядом был Первухин, контролирующий реальность, он и крикнул:

– Государь, в нашу сторону движется дрезина!

Посторонние мысли сразу же вылетели из головы, осталась только задача, которую необходимо выполнить. А еще к голове прилила кровь, а сердце учащенно застучало.

Я тоже выглянул из окопа и увидел быстро приближающуюся мотодрезину. Она проскочила место, где был заложен фугас, доехала до моста и на нем остановилась. Из дрезины выбралось четыре немца в военной форме. Двое начали осматривать рельсы на мосту, а двое спустились вниз, наверное, осматривали опоры. Не меньше получаса продолжался осмотр моста, а я в это время хвалил себя за предусмотрительность и за то, что не послушал имевшего саперный опыт Первухина. Вот немцы, по-видимому, тоже имевшие саперный опыт, и осмотрели мост как самое выгодное место с точки зрения устройства диверсии. Так что дилетант оказался хитрее, чем опытные военные. Да это и понятно, эти немцы еще не имели опыта ведения против их армии «рельсовой войны» и действовали так, как было принято в начале XX века. А я действовал по принципам XXI века и так, как меня учили в армии – главное действовать неожиданно и не по шаблону. Немцы четко выполняли установленный кем-то график, так как только осматривающие мост забрались снова на дрезину, показался поезд, в составе которого было четыре пассажирских вагона и множество платформ, загруженных рельсами и шпалами. «Вот и ремонтный поезд, – подумал я, – следом должен двигаться бронепоезд». Мы тоже действовали по разработанному мной плану – как только дрезина и ремонтный поезд скрылись за изгибом железной дороги, началась пулеметная стрельба. Это вступил в бой оставленный в засаде бронеавтомобиль мехгруппы. Он должен был остановить дрезину и ремонтный поезд, чтобы бронепоезд поспешил им на помощь и не притормаживал перед мостом.

Я верил в хорошее техническое оснащение немцев – что между передовым отрядом и бронепоездом имеется радиосвязь. И что на бронепоезд сообщили об очередном узле обороны русских. Поэтому для меня не было неожиданностью появление бронепоезда, несущегося на всех парах к мосту. Я собрался и саженей за триста начал крутить ручку конденсатора взрыв-машинки. А за несколько саженей до установленного фугаса нажал кнопку сброса электрического заряда, активирующего детонатор. Прозвучавший взрыв был тише, чем грохот, начавшийся после него. Это был рукотворный коллапс. Броневагоны летали, как кегли, и, соприкасаясь с землей, сминались, как пустые пивные банки. А потом эти смятые банки под звуки внутренних взрывов начали исторгать из себя вонючий дым, а иногда даже подпрыгивать. Я успел увидеть только начало катастрофы, когда в вагонах бывшего бронепоезда начались взрывы, пришлось вжаться в окоп и не показывать из него даже носа. Еще бы – окоп накрыло как шрапнелью осколками от взрывающихся броневагонов, да и уголь из паровозного тендера тоже разлетелся по округе.

Из окопа мы с Первухиным выбрались, когда взрывы прекратились. Картина разбросанных и искореженных броневагонов впечатлила даже меня, насмотревшегося в свое время фильмов-катастроф. Может быть, открывшаяся панорама и была менее яркая, чем в голливудских блокбастерах, но зато таких запахов не ощутишь, смотря даже самый реалистичный фильм. Подходить и осматривать разбитый бронепоезд я бойцам спецгруппы запретил. Время было дорого – нужно было поторапливаться к финалу этой эпической саги. Уже стали слышны звуки стрельбы – наверняка это из автомобилей мехгруппы ведут огонь по германским эшелонам, следующим за бронепоездом.