На меня глазели. И перешептывались, так что я поначалу чувствовала себя так, словно пришла на бал в одном белье под иллюзией и та слетела. А потом услышала за спиной:

— Простолюдинка с боевого… Откуда такое платье?

— Любовник, поди.

— Это же какой должен быть любовник, чтобы такое дарить!

Я мысленно хмыкнула. Любовник так любовник, тем более что отчасти их предположение было правдой. Пускай завидуют, а мне не в чем себя упрекнуть.

Когда из круговорота людей вынырнула Оливия и представила мне парня с целительского, а тот сразу же напросился на галоп, я мысленно хихикнула, вспомнив ее «боятся подходить, чтобы не прилетело». Когда Феликс подвел алхимика — удивилась. А потом и вовсе перестала что-то понимать. Казалось, каждый мой однокурсник задался целью непременно познакомить меня с кем-то из своих приятелей, знакомых и знакомых знакомых, и не успела я опомниться, как все листы в бальной книжечке оказались заполненными, кроме тех танцев, которые я просто не умела танцевать.

Не выдержав, я устремилась к Оливии, подхватила ее под локоть.

На возвышение у стены начали подниматься преподаватели, и, воспользовавшись тем, что все отвлеклись на них, я потянулась к уху соседки:

— Это такая шутка, да? Не может же быть, чтобы все эти парни хотели со мной потанцевать, когда тут полон зал дворянок!

Оливия с улыбкой покачала головой.

— Нет. Вряд ли они сговорились, чтобы оскорбить тебя.

— То есть? — не поняла я.

— Взять с девушки обещание танца и не пригласить на него — оскорбление, — пояснила подруга. — Думаю, все эти молодые люди совершенно искренне хотят с тобой познакомиться, ты очень красивая. Если бы ты выходила свет, то стала бы одной из самых ярких дебютанток сезона. Так что просто улыбайся, танцуй и никому ничего не обещай.

Я не нашлась что ответить. «Одной из самых ярких», скажет тоже!

К счастью, усиленный магией голос распорядителя призвал нас к тишине, а потом начали говорить преподаватели.

Торжественные речи не затянулись — закончились, как раз когда студенты начали скучать и перешептываться. Ректор удалился, преподаватели смешались с толпой. Усиленный магией голос распорядителя объявил начало бала.

Свет погас и вспыхнул снова. Зал изменился. Деревянные панели на стенах обернулись матовым стеклом, из темных стали голубыми, покрылись рисунками, напоминавшими роспись на старинных фарфоровых вазах. И точно мало было ровного нежного света, что они источали, на колоннах появились светильники, а ограждение галереи второго этажа, раньше скрывавшееся в темноте, засветилось золотым. Потолок словно сделался выше, обрел цвет ночного неба, покрылся росписью: облака, луна, звезды, ветви диковинных растений.

— Какая красота! — выдохнула я.

Судя по гулу, что пробежал между студентами, восхитилась не я одна.

Все тут же зашевелились, подались к стенам. Заиграла музыка.

Распорядитель подошел к статной блондинке, повел ее в шагах. Студенты снова зашевелились. Затрепетали веера. Вот еще одна пара пристроилась за распорядителем, и еще. Я затеребила цепочку бальной книжечки — этот танец у меня был обещан, как и все остальные, но молодой человек с международного, взяв с меня обещание, растворился в толпе, возвращаясь к своим друзьям. Что ж, вот и проверим…

Додумать я не успела, увидев, как он отделился от противоположной стены и двинулся ко мне. Не дойдя до середины зала, поймал мой взгляд, я едва заметно кивнула. Он улыбнулся и прибавил шагу.

— Окажите мне честь.

Я подала руку, и он повел меня к хвосту процессии.

Думала, что в этом танце буду скучать: велика радость вышагивать по залу с важным видом, время от времени приподнимаясь на носочки. Но международник к своим неполным двадцати успел побывать в полудюжине стран и рассказывал о них так интересно, что я заслушалась. Мы продолжили болтать, и когда музыка закончилась.

— Игристого? — предложил он, поворачиваясь к слуге, несущему на подносе бокалы.

— Спасибо, мне бы чай.

Молодой человек улыбнулся, а я смутилась. Опять я что-то брякнула не то. Но в тот единственный раз, когда я попробовала хмельное — Дейзи влила его в меня практически силой, — оно мне не понравилось, даром что тогда я почему-то совершенно не опьянела.

— Тогда нам стоит подняться на галерею, — сказал международник. — Чай там вряд ли найдется, но на столах наверняка есть лимонад и разнообразные соки, чтобы утолить жажду.

Наверху действительно оказались столы, уставленные напитками и закусками.

Я едва успела пригубить лимонад, как снова заиграла музыка.

— Разве ты не обещала этот танец? — спросил он.

Я ойкнула.

— Спустись, — посоветовал парень. — Чтобы кавалер не разыскивал тебя по всему залу. Оставь на столе ридикюль рядом с бокалом, чтобы слуги не забрали его, и спускайся.

Я помедлила.

— Никто не тронет твои вещи, — улыбнулся он, и я почувствовала себя деревенщиной. От неловкости меня спас Себастьян.

— Первый вальс, — напомнил он.

— Да, конечно.

Международник откланялся, я, оставив сумочку рядом с бокалом, позволила однокурснику свести меня вниз.

— Как вы выживаете среди стольких правил? — не удержалась я, кладя руку ему на плечо в ожидании нужного такта.

Он рассмеялся.

— На самом деле все эти правила сильно облегчают жизнь. Раз затвердил, а потом вообще не думаешь, как поступить в той или иной ситуации, просто делаешь как подобает, и все.

Он повел меня в танце.

— Что ж, надеюсь, когда-нибудь я смогу их затвердить, — сказала я. — Но если я вдруг случайно нарушу какое-то правило и это тебя обидит, дай мне знать прежде, чем оскорбиться. Я извинюсь и постараюсь запомнить.

— Буду иметь в виду, — серьезно ответил он.

Мы замолчали. Я боялась показаться неуклюжей, но Родерик был прав, когда говорил, что в танце многое зависит от партнера. Себастьян вел умело, и уже через несколько тактов я забыла, что нужно следить за ногами. Оставалось только наслаждаться музыкой, движением и беседой.

— А ты здорово танцуешь, не ожидал, — сказал Себастьян.

— Учитель хороший попался.

— И я даже догадываюсь кто, — улыбнулся он.

Я залилась краской, он снова улыбнулся.

— Жаль, что ты не танцуешь маривский. Если хочешь, могу научить.

— Я подумаю, спасибо.

— А говоришь, не понимаешь правил. — Себастьян рассмеялся. — Учишься ты очень быстро. Ведь на самом деле ты хотела сказать «нет, спасибо», верно?

Я улыбнулась, не говоря ни «да», ни «нет». Остаток танца мы проболтали ни о чем.

— После вальса обычно делают небольшой перерыв, чтобы отдышаться, — сказал он, когда музыка закончилась.

В самом деле, сердце колотилось, и немного кружилась голова. Хорошо, что я не стала пить. Хотя, если не врать самой себе, дело было не в быстром танце. Пусть Себастьян был всего лишь моим однокурсником, его объятья — молодого и красивого парня — волновали. Не так, как объятья Родерика, нечего даже и сравнивать, но все-таки вальс — это слишком близко.

— Игристого?

— Спасибо, я не хочу сегодня пить.

— Мне показалось…

— Лимонад.

— Извини, я лезу не в свое дело. Поднимемся наверх, пока не началась кадриль?

В самом деле, и мой бокал, и мой — то есть Оливии — ридикюль остались на месте. Я выхлебала лимонад в несколько больших глотков, смутилась от улыбки Себастьяна. Оглядевшись, поняла, в чем моя оплошность — барышни цедили напитки маленькими глотками, прерываясь на беседу.

Я осторожно, поставила бокал, не зная, куда девать глаза.

— Лианор, мы все понимаем, что тебе трудно, — сказал Себастьян. — А кто не понимает, те просто дураки, и их мнение не стоит твоего беспокойства.

— Спасибо. — Я благодарно улыбнулась ему.

— Не за что. — Он взял из моей руки бокал, налил еще лимонада из кувшина на столе. Чуть наклонив голову, прислушался. — Начинается кадриль. Пойдем, я помогу тебе спуститься.