А ведь, кроме отца, у Нори есть еще и мать. И если от такой родни как барон, еще удастся увильнуть, то от матери она не откажется.

«Можно подумать, твой дед по матери был таким уж подарком, – фыркнул Сайфер. – Мэгги хотя бы жизнь потрепала, а тот сам себя в могилу свел».

Родерик не знал дедов. Один погиб, защищая свою землю от изначальных тварей. Второй – узнав, что дочь стала победительницей отбора, напился так, что не проснулся. А до того успел пропить все состояние семьи и приданое жены и дочери, не просто же так ей пришлось закладывать драгоценности, которые она чудом сумела утаить.

Император знал, что представляет собой его будущий тесть, но его это не смутило.

«Что ты будешь за правитель, если с тещей не справишься».

«Я тебе сам хвост оторву», – ругнулся Родерик. Скажет тоже, теща.

«Руки коротки».

– Возможно, в этой девушке и в самом деле моя кровь, – задумчиво произнес барон.

«Кровь, ха! Ложка семени! – рыкнул Сайфер, и Родерик едва удержал невозмутимое лицо. – Вот в угловатом – точно его кровь. Такой же… тьфу!»

– И все же, как неловко получилось… – покачал головой Вернон, и Родерик поверил бы его сокрушенному виду, если бы Сайфер не передал ему эмоции барона. Отголоски, но и этого хватило. Ни намека на раскаяние, ни капли сожаления. Азарт, как перед карточной партией.

– Я по-прежнему не уверен, что эта девушка моя дочь, и пока не уверюсь, не хотел бы, чтобы Бенедикт или моя супруга узнали о ее существовании. О том, кто она, – поправил себя барон. – Сколько будет стоить ваше молчание, господин Корбетт?

Он вдруг переменился в лице, отшатнулся, вжавшись в спинку кресла.

«Сайфер!!!»

«Выпусти меня! Этот гад решил, что нас можно купить!»

Родерик заставил себя медленно выдохнуть, украдкой глянул на ручки кресла, обзаведшиеся свежими царапинами. Сотворил заклинание, стирая их.

Губы барона тряслись, кожа посерела.

– Вы не поняли, – мягко произнес Родерик. – Не мне вы задолжали за восемнадцать лет.

– Понял, – торопливо закивал тот. – Я все понял, ваше…

– Благородие, – перебил его Родерик.

«А чего он так перепугался-то?» – проворчал Сайфер.

«Он решил, что его навестил сам император», – Родерик не знал, то ли смеяться, то ли рвать на себе волосы от досады.

«Почему?»

«А кто про тебя знает?»

«Точно! Эрвин ухохотался. А еще он говорит, барон наверняка решил, будто император приглядел ее для себя».

«Нори меня убьет…» – простонал он.

– Вы умный человек, ваше благородие. – Родерик улыбнулся, но барон из серого стал зеленым. – Все понимаете с полуслова. Разрешите откланяться.

Лианор

Она вздрогнула.

– Откуда…

– Знаю, – кивнула я. – Знаю и, что он был старше тебя. Намного старше, но все равно интересный. Соседские парни ему и в подметки не годились. Такой представительный господин обратил внимание на дочку хозяина кофейни. Представительный и обходительный – так красиво ухаживал…

Ее лицо окаменело, а я продолжала:

– Он ведь не сказал, что женат. Что его жена ждет первенца, беременность протекает не слишком хорошо, и целитель запретил супружескую жизнь.

Господа воспринимают прислугу чем-то вроде мебели. А у слуг есть уши. И языки. Особенно когда у них накопились счеты к бывшим хозяевам. Тот человек, которого Родерик попросил разузнать, нашел тех слуг.

– А у мужчин есть потребности. – Я усмехнулась при этих словах, вспомнив Оливию с ее «прихоть, в которой они не привыкли себе отказывать». – Чистая девочка, которая смотрит восторженным взглядом и ловит каждое слово – куда приятней профессиональной содержанки. К тому же сам процесс… охоты. Соблазнения. Отдельное удовольствие.

Это объяснила мне Оливия – откуда она, моя ровесница, знала подобные вещи? Наверное, Кассия была с ней откровенней, чем обычно бывают матери подрастающих дочерей. Я едва не разревелась тогда, поняв, что моя мама была для барона даже не мимолетным увлечением. Всего лишь игрушкой.

Хотелось плакать и сейчас. Может, зря я напоминаю ей об этом. Но я хотела, чтобы мама поняла – я знаю все и не отвернусь от нее, как остальные. Я сама могла бы оказаться на ее месте, будь Рик таким же, как старший Вернон. Мне повезло, ей – нет, вот и вся разница.

– А потом у него родился сын. Наследник и надежда. Опора в старости. – Пожалуй, прав Родерик – боги отомстили барону. Пусть не так, как хотелось бы мне, но все же… – И беременная любовница стала не нужна.

– Хватит, – прошептала она.

– Я знаю и то, что ты не сразу отдала меня в приют. Сперва надеялась, что барон все же примет ребенка, иначе бы не пришла к нему в дом. Потом – что родители простят или получится найти хоть какую-то работу. Может, кормилицей… Но ничего не вышло.

– Молоко пропало. – Она опустила голову, грязные пряди упали на лицо, закрывая его. – Пришлось…

Я кивнула, изо всех сил пытаясь не разреветься.

– А родители не пустили в дом дочь, опозорившую семью, даже когда ты избавилась от ребенка.

Хотела бы я посмотреть в глаза своей бабке – но она умерла несколько лет назад от тифа. Дед после ее смерти сдал, кофейня ушла с молотка за долги. Может быть, я загляну к нему… когда буду уверена, что не спалю дотла то, что осталось от его квартиры. Загляну, чтобы спросить – доволен ли он своей жизнью? Считает ли, что прожил ее не зря? Старший сын, женившись, уехал из столицы и лишь пишет изредка, младший погиб в пьяной драке, еще четверо детей умерли во младенчестве. Дочь могла бы остаться рядом – но он сам прогнал ее.

Мама расплакалась. И я обняла ее, прижала к себе, сама глотая слезы.

– Все, – прошептала я, гладя ее по спине. – Все кончилось. Ты больше не одна.

Она затрясла головой, отталкивая меня.

– Не надо. Не позорь себя таким родством.

Я представила, как мы, должно быть выглядим со стороны. Грязная нищенка – правду говоря, мне и сейчас хотелось дышать через раз – и «барышня» в студенческом мундире. Но мне было плевать. Грязь можно смыть. Лишь бы душа осталась чистой.

– Я опозорила бы себя, отказавшись от такого родства. – Я встала и протянула руку. – Пойдем домой.

– Домой? – не поняла она.

– Моя мама не будет жить на улице, и обсуждать тут нечего.

– Нет. – Она снова затрясла головой. – Я не сплю на улице, за медяк можно остаться в ночлежке, и…

Ночлежка! Слышала я про эти ночлежки. Подвал, заставленный нарами, так чтобы только-только проход между ними оставить, грязь, вонь и духота.

– И в ночлежке ты тоже ночевать не будешь, – сказала я. – Хватит. Я сняла тебе комнату. Она маленькая, но…

– Откуда у тебя деньги? – вскинулась она. – Тот хлыщ дал? Хочешь кончить, как я?

Я вздохнула. Пришлось напомнить себе, что мама просто беспокоится за меня. Она беспокоилась, даже когда не знала, кто я, а теперь и подавно. Кажется, собираясь позаботиться о ней, я кое-что не учла, но что ж теперь…

– Я – маг, – постаралась я сказать как можно мягче. – А магу заработать не так сложно.

Незачем ей знать, откуда у меня деньги. Скажет еще, что ничего ей от барона не надо. Я бы и сама у него ни медяшки не взяла – для себя, но моей матери он задолжал восемнадцать лет бед и унижений. Если надо – я бы не погнушалась и нож к его горлу приставить, требуя денег.

Как бы и в самом деле не пришлось идти к нему на поклон. Того, что у меня осталось, хватит оплатить квартиру на сезон, и останется немного на еду на первое время. А потом? Если не получится с артефактами?

Потом и буду думать.

Мама смерила меня подозрительным взглядом. Я постаралась сделать настолько невинное лицо, насколько возможно. Хорошо, что мы мало знакомы. Госпожа Кассия бы уж точно меня раскусила. Но мама только спросила:

– Ты правда маг?

– Как бы меня взяли в университет без магии? – ответила я вопросом на вопрос.

– Куда я пойду с тобой? Ты посмотри на себя. И на меня. Да меня погонят из приличного дома.