— Дай-ка сюда, и пойдем к нам, — сказала Селия.

Вдвоем они завели меня в комнату на этом же этаже, усадили на кровать.

— Сейчас я приведу в порядок твои вещи. — Селия встряхнула рубаху, охнула. — Это что за лоскутное шитье? У тебя настолько плохо с деньгами?

— Это… — Голова казалась пустой и гулкой.

— Отстань от нее, — огрызнулась Дейзи и сунула мне под нос кружку, резко воняющую спиртным.

— Что это?

— Бренди. Пей.

Я замотала головой, попыталась отпихнуть кружку, но Дейзи жестко взяла меня за плечо.

— Пей.

— Я никогда не…

— Неважно. Там и цыпленку опьянеть не хватит. Или я просто отхлестаю тебя по щекам, чтобы пришла в себя.

— Только попробуй! — взвилась я.

— И пробовать не стану, просто сделаю. Ну!

Я взяла кружку в руки, зубы застучали о глиняный бок.

— Выдохни и выпей разом.

Я так и поступила. Выпивка обожгла горло, я закашлялась. Казалось, в желудок провалился сгусток огня, метнулся к голове. Но, на удивление, она прояснилась.

— Спасибо. — Я вернула кружку.

Дейзи, кивнув, поставила ее на стол.

— Отметелить, что ли, Чарли…

— Он из наших? — спросила я.

— Нет, международник.

— Не знаю, на что рассчитывала Джейн. Она учится по императорскому гранту. Чарли — герцог, — неожиданно жестко сказала Селия.

— Не надо так о ней. — А вот голос Дейзи прозвучал неожиданно мягко. Она пересела на кровать подруги, обняла ее за плечи. — Сама знаешь, когда влюбишься, уже ничем не думаешь.

Селия как-то разом сникла, уронила на колени мои рубашки.

— Не думаешь… Когда парням нужно это, они соловьем заливаются, луну с неба обещать готовы. А потом… Потом вон скажут «сучка не захочет, кобель не вскочит». На Джейн станут пальцем показывать, а он вроде как и ни при чем. Как и когда Дафна…

Она махнула рукой. Дейзи притянула к себе со стола кружку, плеснула в нее, замахнула разом.

— А он ни при чем, да. Когда у меня проявилась магия, человек, которого я считала своим отцом, избил маму так, что она слегла. И вышвырнул нас обеих на улицу.

Селия вытаращилась на нее с немым ужасом.

— За что? — выдохнула я.

— За то, что у него в роду никогда таких не было и у матери тоже. Значит, нагуляла от знатнюка. — Она криво усмехнулась. — Мама рассказала потом… Трем знатнюкам просто глянулась пригожая подавальщица. Она до сих пор лежит. А те трое где-то живут… И они ни при чем.

Теперь Селия обняла ее, прижала лицо к своему плечу. Дейзи вывернулась.

— Все нормально. Сначала паршиво было, а теперь нормально. Мама уже может сидеть, если подложить подушек, и сама есть. Костьми лягу, но на ноги я ее поставлю. — Она посмотрела на меня. — Выпьешь еще?

Я покачала головой:

— Спасибо. Пойду проветрюсь.

Селия молча протянула мне рубахи, уже сухие и чистые, и я про себя порадовалась, что она не стала настаивать. Мне в самом деле хотелось побыть одной.

Едва я поднялась в комнату, Оливия бросилась ко мне.

— Ты слышала?

— Я там была. — Я сунула рубахи в шкаф и вытащила оттуда китель.

Оливия охнула. Помолчав, осторожно спросила:

— Я могу чем-то помочь?

— Спасибо. Ты уже очень помогла, не начав расспрашивать. Я хочу побыть одна, извини.

Накинув китель прямо поверх домашнего платья, я спустилась на улицу. Отошла немного от входа, устроилась на скамейке. Фонарь над входом освещал все вокруг, а густая тень дерева скрывала меня от людей. Идеальное место.

Ветер пробрался под рубаху. Я плотнее запахнула полы кителя. Хорошо, что я вышла из общежития, — там, внутри, сейчас все гудят, как пчелы в растревоженном улье. Перебирают сплетни, обсуждают.

Я не хотела ничего обсуждать. Ни о чем не говорить, ни о чем не думать. Просто посидеть и подышать воздухом — свежим, прохладным, а не сухим жаром сушильни.

Воздуха здесь было сколько угодно, но легче не стало. Накрыла тоска — такая острая, что слезы подкатили к глазам.

«На что она рассчитывала». А на что рассчитываю я?

Я рассердилась на саму себя. Третий день знакомы, давай еще, свадебный наряд придумай и имена будущим детям! Не собираюсь я ни на что рассчитывать, просто…

Просто все мои мысли о нем, и даже сейчас, когда я знаю, что Родерику здесь делать нечего, ветер несет запах горьких трав, как в сегодняшнем сне. Как бывает, когда он рядом.

Глупо, но я обернулась к ветру и замерла, увидев в глубине аллеи высокую широкоплечую фигуру.

Дожила! Уже мерещится!

Но Родерик мне не мерещился — шагал себе по аллее легко и стремительно. Двинулся ко входу, застыл на миг, словно колеблясь, а потом вдруг повернулся и направился ко мне.

Раскрыв глаза, я молча наблюдала за ним. Как он меня заметил? Я ведь не шевелилась, кажется, не дышала даже!

— Нори, — улыбнулся он. — Хорошо спряталась, просто чудо, что я тебя заметил.

Забыв обо всем, я подлетела над скамейкой и повисла у него на шее. Как славно, что он пришел! Можно просто держать его за руку, разговаривать — о чем угодно кроме недавно случившегося кошмара — и радоваться, что он рядом.

— Я тоже очень рад тебе, — шепнул он, обнимая меня за талию и целуя в висок. Отстранившись оглядел меня. — Оказывается, я в первый раз вижу тебя в платье.

Смутившись, я зачем-то огладила юбку, вспомнила, что на ней штопка, и снова заложила складку, пытаясь ее скрыть.

— Это домашнее, — зачем-то начала оправдываться я. — Я сейчас переоденусь…

Я попыталась шагнуть ко входу в общежитие, но Родерик удержал меня за локоть.

— Только если ты мерзнешь. Мерзнешь?

— Нет…

Меня в самом деле бросило в жар от одного его взгляда.

— Тогда не бегай, не теряй время. По мне — ты красавица в любом наряде.

Я зарделась еще сильнее, а Родерик, точно не заметив, подставил локоть и повел меня по аллее, залитой светом фонарей.

— Управились с модисткой быстрее, чем я думал, — сказал он. — И я полетел к тебе.

— С модисткой? — переспросила я, ничего не понимая. — Ты же говорил…

— Иллюзия, — закончил за меня Родерик. — Но надо же представлять, что воплощаешь. Я не слежу за дамской модой и ровным счетом ничего не понимаю в этих ваших рюшечках и оборочках. Не хочешь же ты оказаться на посвящении в платье прошлогоднего фасона?

Вообще-то я даже не задумывалась об этом. Праздничные наряды доставали из сундука по поводу и убирали, пересыпав душистыми травами от моли, на все остальное время. Свое я и вовсе подарила Лидии. Пусть я и не собираюсь надевать то кружевное безобразие, которое она вышила для меня, но за преподнесенное от всей души полагалось отдарить, а у меня ничего больше и не было из того, что могло бы ей пригодиться.

Видимо, мое недоумение было написано у меня на лице, потому что Родерик рассмеялся.

— Ты неподражаема. Словом, я отправился к модистке. Она показала мне журналы, объясняя, что к чему, принесла ткани, а потом помогала поправить мою иллюзию. — Он снова рассмеялся. — Меня чуть было не уговорили остаться там на жалованье. Хозяйке салона понравилась мысль показывать дамам не рисунки будущего платья, а иллюзию. Никто потом не скажет, что представлял наряд не таким, да и понятней, как платье будет сидеть на живом человеке.

— Да уж, от дам в салоне отбоя бы не стало, — хихикнула я. — Только не из-за иллюзии, а из-за мага, который их создает.

Родерик хмыкнул и свернул с ярко освещенной аллеи на дорожку между деревьев. Тот, кто планировал парк у университета, поставил в пространстве между аллеями множество беседок, окружив их кустами сирени, чубушника и шиповника. Весной, наверное, это было очень красиво. Но сейчас парк выглядел так, будто его создатель думал не только о красоте, но и о том, что по этим дорожкам, между этих беседок будут прогуливаться несколько сотен парней и девушек, и густые заросли словно приглашали уединиться.

Найти свободную беседку оказалось непросто. Где-то сидели и болтали компании, где-то парочки. Заметив светлячок, некоторые продолжали ворковать, а то и целоваться, вгоняя меня в краску. В других беседках барышни прятали лица на груди кавалеров, парни недовольно озирались. Но чаще светлячок выхватывал внутри беседок лишь непроницаемую темноту — лишнее доказательство того, что в них кто-то находился и этому кому-то совершенно не нужны были свидетели.