— А у тебя будет время шить? Я не успеваю голову от учебников поднять, — не унималась Оливия.

— Я на последнем курсе. Уже ничего нового, только систематизируем уже изученное.

На лице Оливии промелькнуло что-то вроде зависти.

— И практика, конечно, — продолжала Корделия. — Снова повернулась ко мне. — Лианор, мне в самом деле очень хочется уладить дело миром. Я вела себя не лучшим образом и сейчас хотела бы это исправить. Ты не против?

— Мир, — согласилась я, мысленно обзывая себя подозрительной злючкой.

В конце концов, что-то ведь Родерик в ней находил, может, не так уж она и плоха? Не каждая придет мириться первой.

— Тогда я сейчас вернусь. — Корделия подхватилась со стула и вдруг остановилась в дверях. — Оливия, у меня лежит коробка со скелетом. Могу одолжить до конца года.

Я невольно бросила взгляд на конторку, где лежал раскрытым здоровенный том. На всю страницу была нарисована кость, которую, окажись она настоящей, наверное, можно было бы использовать как дубинку. От нарисованной кости во все стороны отходили тонкие линии с подписями. Я попыталась вчитаться и тут же бросила это дело.

— И череп разбирается, — добавила Корделия. — До последней косточки.

— Если он тебе в самом деле не нужен, то буду очень признательна, — сказала Оливия.

— Только место занимает. — Корделия выпорхнула из комнаты.

Мы с Оливией переглянулись. Мы не особо сблизились за десяток дней. Не было времени. Она все вечера проводила над учебниками и конспектами, а я — то на отработке, то с Риком. Поэтому я удержала рвущееся с языка «надеюсь, я об этом не пожалею».

Оливия едва заметно улыбнулась.

— Я плохо знакома с баронессой Вудруф, но о ней отзываются как о барышне доброй, хоть и взбалмошной. Если ты спрашиваешь моего мнения… — Она выдержала паузу, пока я не кивнула. — Возможно, она успела пожалеть о том, что натворила.

— Спасибо, — кивнула я.

В конце концов, разве я сама порой сгоряча не делала того, о чем потом жалела? А помириться не означает стать близкими подругами.

— Но довольно забавно ощущать себя предметом, — продолжала Оливия.

— То есть? — не поняла я.

— Что Корделия со скелетом, что тот молодой человек с артефактами, которого ты от меня скрываешь…

Не то чтобы специально скрываю, но, да, я почему-то чувствовала неловкость при мысли о том, что они знакомы. Но неужели до нее еще не дошли сплетни? Или она ими не интересуется?

— …дарят мне что-то, не чтобы порадовать именно меня, а потому что я — твоя соседка. Вдвойне забавно, что ты — прости, но факты остаются фактами — простолюдинка.

Она улыбнулась и покачала головой скорее озадаченно, чем возмущенно.

— Я привыкла, что через меня пытаются подлизаться к отцу или набиваются в подруги матери.

«К тебе будут набиваться в друзья, потому что ты можешь быть полезен», — вспомнила я как-то сказанное Родериком. Оказывается, есть свои плюсы в том, чтобы быть никем. Уж ко мне-то точно не будут набиваться в друзья только потому, что я могу быть полезна, или чтобы втереться к кому-то в доверие.

Оливия между тем продолжала:

— Было бы понятно, если бы к графине пытались втереться в ближний круг через соседку из простых. Но… Ты в самом деле выдающаяся личность.

— Скажешь тоже, — буркнула я, не зная, обижаться или смущаться.

— Если я тебя обидела… — Вот теперь Оливия выглядела явно встревоженной, и я поспешила ее успокоить:

— Совершенно не обидела. Озадачила. Я не считаю себя выдающейся и помню, кто я…

Влетевшая Корделия прервала наш разговор. На одном локте у нее болтался мешочек, расшитый бисером и кружевом, во второй она держала сундучок, судя по всему, довольно увесистый.

— Вот. — Она с явным облегчением вручила сундучок Оливии и обернулась ко мне. — Вставай ровно.

Но я с любопытством уставилась на Оливию. Та с видимым усилием водрузила сундучок на край конторки, открыла крышку и извлекла череп. Самый натуральный череп, белый, с зубами!

— Погоди, так он что, настоящий? — вырвалось у меня.

— Настоящий. — Оливия бережно примостила череп поверх раскрытого учебника и достала еще одну кость.

— И мы будем спать в одной комнате с настоящим человеческим скелетом? — все еще пыталась переварить новость я.

— Это всего лишь кости, — фыркнула Корделия. — Вываренные, обезжиренные и высушенные. Он не схватит тебя за горло ночью. — Говоря так, она протянула ко мне руки, шевеля пальцами, и я попятилась, с трудом удержавшись, чтобы не стукнуть ее.

— Корделия права, — кивнула Оливия. — Это просто кости. Тебя бы не смутила, скажем, куриная кость под кроватью?

— Смутила бы, она завоняется и тараканов соберет.

— Эти не завоняются.

— Но они человеческие!

— Подумать только, насколько нежные, оказывается, боевики, — фыркнула Корделия и тут же сменила тон: — Лианор, среди нас нет некромантов, чтобы разупокоить скелет. Кости — это просто кости. Они четыре года стояли у меня под кроватью, и ничего.

Я вздохнула. Они были правы, а я просто дурочка.

— Если тебе так будет спокойней, я стану на ночь запирать ящик магией, — сказала Оливия.

— Наверное, мне просто надо привыкнуть, — выдавила я. Мысль о том. что под кроватью соседки будут лежать самые настоящие человеческие кости, вызывала какой-то суеверный страх. Я натянуто улыбнулась. — Привыкну. В конце концов, я боевик.

— Привыкнешь, конечно, — прощебетала Корделия и подступила ко мне с мерной лентой.

Через несколько дней она забежала с примеркой, а готовые рубашки принесла в вечер посвящения.

Когда она постучалась в комнату, я помогала Оливии справиться со шнуровкой корсета. Обычно она носила не слишком тугие, лишь обозначавшие фигуру, такие, которые можно было надеть самостоятельно, но бальное платье требовало и особого белья.

— Вижу, что я не вовремя, — прощебетала Корделия, впорхнув в дверь. — Или как раз вовремя, наденешь обновку на вечер.

Она приподняла рукав моего парадного кителя, висящего на спинке стула.

— Новенький, вижу. И рубашки к нему хорошо бы новенькие.

— Плохая примета — надевать все новое перед важным делом, — сказала я, снимая с вешалки юбку бального платья Оливии. Нужно было собрать пышные складки так, чтобы Оливия могла разом просунуться в пояс, и на несколько мгновений это заняло все мое внимание.

— Тоже мне важное, — фыркнула Корделия. — Еще один бал. В сезон их будет…

— Корделия, для Лианор вечер в честь посвящения — важное событие. Как и для меня, — вмешалась Оливия.

— Что ж, тогда желаю вам удачно его провести. Я не знала про примету. Куда положить рубашки, если сейчас ты не будешь их проверять?

— Пока на кровать, я уберу, спасибо, — сказала я. — Извини, что сейчас не могу оценить твои старания по достоинству.

Я помогла Оливии пролезть в юбку и расправить ее, красиво укладывая складки поверх еще трех нижних юбок. Следом нужно было надеть лиф и сколоть его булавками с юбкой. Чем я и занялась, от души радуясь, что мой наряд будет лишь иллюзией. Надену парадный мундир на случай, если кто-то ее заметит и захочет развеять, и все сборы.

— Тогда я суну рубашки в шкаф, если ты не против, — сказала Корделия. — И я не в обиде. Совсем не подумала, что для тебя это первый бал. Так волнующе! Даже если самой собираться особо не приходится. Я даже немного тебе завидую. На первый бал я собиралась полдня, а тебе нужно просто надеть мундир. И с прической не придется возиться, с мундиром она неуместна.

Я мысленно охнула. Прическа! Впрочем, заплету косу короной вокруг головы, и хватит.

— Да, удобно учиться на боевом, — улыбнулась я. — Никто не ждет от меня бального платья.

— Корделия, извини нас… — вмешалась Оливия.

— Все-все, я побежала. — Корделия и в самом деле исчезла.

— Помочь тебе с прической? — спросила соседка, когда за Корделией закрылась дверь.

Я покачала головой.

— Справлюсь.