- Траву я повешу сам, - Желчь встал, взял в руки мокрый пучок. Марья принесла классическое цинковое корыто, поставила его на скамейку так, чтобы спрятать содержимое за столом. Пока Марья ходила по воду, Кианг уже отнес мокрое в тохи и, пользуясь занятостью гостя, быстро «постирал». Он-то уже давно знал полезные свойства сего предмета мебели, но перед индейцем нужно было разыграть сцену со стиркой. Так что уже чистую одежду, предстояло поболтать в корыте, что и стала усердно проделывать Марья. Попутно рассказывая то, что знала и как знала сама о пантеоне дохристианских богов. О том, как Род создавал землю, как он, поняв, что проект оказался более трудоемким, чем он рассчитывал, родил себе помощников - сыновей и дочерей, каждому поручил свое направление деятельности в компании. Коротко рассказала, кто, за что отвечал и что делал. Оба мужчины слушали внимательно, а когда Марья замолчала, Желчь недоуменно спросил:

- Почему вы променяли ИХ, - он с уважением выделил 'их'. - На человека на кресте...

- О! Нас убеждали мечом и огнем, долго убеждали и таки убедили, - Марья вздохнула. - Но, видишь, старые боги все равно не ушли насовсем.

Марья не собиралась говорить Желчи, что в их мире многие индейцы, как и он сам, тоже уверовали в Христа. Правда, в их христианских церквях с икон на верующих смотрит не кудрявый мужчина с печальными еврейскими глазами, а суровый индейский воин. Под взглядом которого хочется встать по стойке смирно, развернуться кругом и бежать на тренировочную площадку. Отжиматься. Дева Мария с черными косами, обрамляющими смуглое лицо, и в традиционной индейской одежде... Хотя и веру в духов родной земли не забыли.

Усталость навалилась как-то сразу, Марья зевнула и потерла глаза. Кианг улыбнулся и, взяв жену под руку, увел ее в фургон.

- Марь, вас ведь учат защищаться всем, что попадется под руку? - неожиданный вопрос мужа застал Марью врасплох, и она слегка запуталась в своей ночнухе, сделанной из двух черных мужских футболок.

- Ну да,- она опять зевнула.

- Зачем?!

- Киа, наверное, по нашим рассказам ты не совсем правильно представляешь наш мир, - женщина вытянулась на постели. - У нас там грязи хватает, вот те же Триады. Это тут они только загребущие когти показывают, а у нас весь мир ими опутан. И ничего с ними сделать не могут. Иногда очень простое дело вдруг в такую заваруху превращается, что ой! Правда, у нашей команды такой нештатник был только один, но поверь, нам хватило. Вот когда вспомнили все чему учили...

- И сковорода становится оружием, - смеясь фыркнул Кианг, обнимая жену и пригребая ее поближе.

- Почему одна сковорода? - сонно возмутилась Марья. - Кухня - это ж оружейный склад! Тарелка, между прочим, если ее правильно запустить, очень даже неплохо работает. Особенно если в нос...

Кианг смотрел на спящую, уткнувшуюся носом в его плечо любимую женщину и думал о том, как стремительно все произошло. Почему еще недавно его раздражало в ней все: манера говорить, мужская одежда, размашистая походка, привычка командовать, и даже то, что тянула все, что под руку попадется! И почему сейчас все это ему так нравится? Настолько, что даже путешествие в чужой непонятный мир не кажется невозможным, и сумасшедшим он себя не чувствует. Хотя иногда, рядом с женой, приближается к этому состоянию. Полгода назад рассказали бы ему, что он будет расхаживать в венке из полевых цветов и танцевать на углях в кругу разноцветных людей, поверил бы? Нет! Рассмеялся бы и прогнал. А теперь не понимает как жил без этой мирно спящей рядом женщины …

Гулять всю ночь конечно приколькно, но просыпаться всего через пару часов, мягко говоря не комильфо. Особенно под визг уверенно переходящий в ультразвуковой диапазон. Марья вскочила, прослушала "эфир", поняла, что боевая тревога не объявляется, и халат все же стоит надеть. Кианг, одеваясь, в который раз порадовался, что его женщина не стала слушать его возражений. Она обобрала-таки командира на два комплекта мужского нижнего белья и еще две футболки из черного трикотажа. Из первых двух, жена соорудила себе ночную рубашку, названную почему-то – дежурной. Более удобных вещей Кианг не носил никогда. Правда, сначала не понял, какое отношение имеет нога и мяч к мягкой рубашке с короткими рукавами. Ведь надевают ее совсем на другие части тела.

Крик оборвался, как будто его отрезало, и Марья с Киангом поторопились выйти. Картина в очередной раз была сюрреалистична. Робин держал на руках черного пацаненка, обхватившего его за шею, в которую ребенок и уткнулся лицом, благо места было достаточно. Над плечом черного полисмена виднелась голова верблюда и медленно хлопала длинными густыми ресницами. Изя, вот уж кто бы догадался, что он сумеет так верещать, уже стянул свою неизменную жилетку, брезгливо морщась.

- Вот! - он продемонстрировал ее всем желающим, а это был весь цирк, плюс Желчь. - Этот шлимазл меня оплевал!

- Она девочка! - оторвавшись от такой надежной шеи, поправил Изю пацан.

- Я еле отвернуться успел! И кто эту вонючую гадость отстирывать будет?! - старый музыкант кипел от возмущения.

- Ха, опять в кино сбрехали, тут плевок всего ничего, а пока-а-а-зывают ведро прям...- хлопнул себя по бедрам Дени.

- В кино? – тут же выцепил интересное из контекста Желчь.

- Всего ничего?!! - опять взвился Изя.

Дальнейшие препирательства прервало появление Эни, буквально подлетевшей к верблюдице и сунувшей той под нос маленькую луковицу. Та смахнула мягкими губами подношение и с явным удовольствием стала жевать.

- А ну, отдай! - повариха Таня, остановилась, гневно смотря то на Эни, то на жующую животину. - Лука, почитай, не осталось, а она... - и потыкала еще одной зажатой в руке луковицей сначала в девушку, потом в верблюдицу. Та решила, что ей опять предлагают лакомство, и, слегка подвинув плечом Робина, потянулась к Тане. Повариха, взвизгнув, отскочила и резво сунула луковицу в карман фартука. Попятилась и тут только увидела ребенка, сурово свела брови, тут же забыв и о луке, и о вредительстве, осведомилась:

- Ребятенка кормили? - по растерянным лицам поняла, не только не кормили, но даже и не подумали об этом. Возмущенно фыркнула и унеслась на кухню.

Ло обвел взглядом собравшихся, оценил их полуодетый вид, напоролся на смеющийся взгляд Желчи и вздохнул.

- Так! Откуда эта "дама" взялась? - Ло показал пальцем на верблюдицу.

- Ее Мэри зовут, - представил животину пацаненок. – Она не взялась, она сама пришла.

- А мы-то дума-ули, што она-у прилетела!

- Отвязалась и пришла... - пацан выглядел удивленным, ну как этот взрослый дядя не понимает таких простых вещей? - Все спят, я увидал и побег. Она хорошая, - сконфузился, покосившись на Изю.

- Тока плюется, как верблюд! - снова вознегодовал старый музыкант.

- Бывает... - не стал опровергать очевидное малыш, и продолжил выдавать инфу. - Малой всю ночь плакал и горел, а мама его на руках таскала, а Мамичка чегой-то сварила, он и похолодел...

От такого заявления слегка похолодели все и застыли, а Эни осторожно уточнила:

- Что, совсем?

- Ага! Заснул, и мама заснула, а Мэри ушла...

Таня принесла большой кусок пирога, и пацаненок, ссаженный на скамейку, впился в него зубами.

- Их фургон стоит на маленькой поляне, назад по дороге, - подсказал Желчь, показывая, что он явно в теме. Робин кивнул ему благодарно, выдал что-то на тему "она там одна, а тут лес..." и бросился в указанную сторону.

- Мама не одна, - проглотивший кусок сообщил пацаненок, покосился на почему-то хихикающих взрослых и пояснил. - С ней дедушка Том и Перо с Облаком, а еще Шер и Мамичка.

- Мамичка? - заинтересовался Джонатан.

- Наша няня… и мамина няня и всехняя няня...

- Может, и мне тоже туда пойти, Робину помочь? - вдруг вскочил Сашка.