Ну что же, успех группы Костина был, можно сказать, спасением для подразделений дивизии Вихрева, завязших в уличных боях в Варшаве. Позволял без промедления следовать в польскую столицу, чтобы ослабить давление фашистов на обескровленную 4-ю танковую дивизию. В сеансе связи с капитаном Костиным я особо не вдавался в подробности вечернего боя – узнал факт разгрома фашистов и тут же приказал готовиться к походу в Варшаву, теперь уже на помощь истекающей кровью дивизии Вихрева.

Ещё только-только начинало светать, когда передовой отряд моего пёстрого соединения начал боевые действия на окраинах Варшавы. Действовали так же, как перед этим группа Костина, да она и была этим передовым отрядом. Постепенно в огненный котел начали втягиваться и остальные подразделения, включая и полк бывших пленных. А полк этот получился не маленьким – почти три тысячи человек, обозлённых на фашистов людей. Он мог бы быть и больше, в общем-то практически все пленные хотели вступить в его ряды, но отобрали всего 2800 человек – именно столько смогло поместиться в захваченных у немцев автомобилях. Об этом мне рассказал командир этого полка майор Полозов. Именно он был руководителем восстания бывших военнопленных. Жёсткий и решительный человек, и мне было удивительно, как такой боец мог попасть в плен. Но пути господни неисповедимы. Контузия, беспамятство, потом плен и выжидание момента, когда можно ударить больней фашистов. Вот и вся его история после 24 июня. А в плену единственный светлый момент, когда, придушив приспешников фашистов, начали убивать охранников лагеря. Хорошо, что пробравшиеся в лагерь два польских еврея принесли с собой несколько пистолетов и этим обеспечили относительно небольшие потери восставших пленных. Вот такие ребята налетели на отдыхающих после боёв с дивизией Вихрева гитлеровцев.

Несмотря на внезапность нападения и то, что бронетехнику и тяжёлое вооружение немцев удалось уничтожить практически в первые десять минут операции, фашисты держали удар до девяти часов утра. Но потом какая-то умная голова немцев, с чином не меньше чем полковник, решила занять более удобное для отражения атак русских место. И такое было, оно располагалось вне жилых кварталов города и было очень удобно для отражения танковых атак. Пехотные цепи тоже было легко остановить на пустыре перед этими лесистыми холмами. Немалое место в планах немецкого командования занимало и то, что на холмах дислоцировался дивизион 88-мм зенитных орудий. А это, пожалуй, было последнее тяжёлое вооружение немцев, способное остановить танки КВ дивизии Вихрева. Одним словом, всё рассчитал этот немецкий стратег, но только он не знал, что у русских имеется в запасе 152-мм гаубичный артиллерийский полк.

Вот как только немцы закрепились в отдалении от жилых кварталов, я и отдал приказ артиллеристам открыть огонь. А через полтора часа полк майора Полозова начал зачистку позиций немцев. Часть фашистов всё-таки смогла ускользнуть из огненной ловушки, но большинство так и осталось навечно в этой холмистой окраине Варшавы. Пленных у полка майора Полозова не было.

На следующий день в 20–00, когда все бои в городе уже были закончены, и в Варшаве наступила относительная тишина, в моём импровизированном командном пункте, оборудованном в бывшем ресторане, стало многолюдно. Собрались не командиры подразделений 10-й армии, а поляки, при этом больше половины из них были не в форме наших союзников, а в гражданском. Что для меня было необычно, присутствовали и женщины в очень красивых нарядах. На этот, можно сказать, дипломатический приём я пошёл из-за настойчивых уговоров Ежи Топехи. В местном политическом бомонде он из-за хороших отношений с командармом-10 стал важной фигурой. Теперь все предложения от влиятельных в своей среде поляков поступали через него. Вот и эту встречу с самыми влиятельными поляками Варшавы, а значит и страны, организовал Ежи Топеха. Он и договорился с хозяином ресторана о гастрономической и культурной программе. С моей стороны практически не было никаких усилий по организации встречи с представителями польской общественности. Только приказ не занимать большой зал ресторана, сосредоточив все службы в небольшой пристройке. А из всех служб 10-й армии у меня и было-то моя, так сказать, спецгруппа, радиостанция и откомандированный из батальона Жигунова мотострелковый взвод, для несения караульной службы.

Если прямо сказать, я просто зашивался без штаба и с большим нетерпением ожидал прибытия штабного эшелона и бронепоезда. Хотелось сбросить с себя ту нагрузку повседневной, не боевой жизни частей, которая навалилась на меня после разгрома немецкой группировки в Варшаве. И с течением времени проблемы только нарастали. А бронепоезд был нужен, чтобы через его мощную радиостанцию переговорить с генералом Борзиловым. С моей радиостанции никак не удавалось установить связь с седьмой танковой дивизией, но зато с Пителиным за последние сутки удалось переговорить три раза. А ему по мощной радиостанции бронепоезда в 15–17 всё-таки удалось связаться с Борзиловым. Правда, связь, несмотря на мощность радиостанции, была неустойчивая. Но сквозь помехи в радиоэфире Борису Михайловичу удалось понять, что подразделения дивизии подвергаются мощнейшей бомбардировке, и эти налёты непрерывно продолжаются после начала обстрела Кёнигсберга из пушки «Дора». Немецкая авиация несла колоссальные потери из-за работы зенитных поездов, но люфтваффе всё никак не успокаивалась. Уже более сотни бомбовозов нашли своё последнее пристанище в землях Восточной Пруссии. У немцев уже стало не хватать фронтовых бомбардировщиков, и они бросили в бой даже торпедоносцы. Борзилов мужик упёртый, заявил Пителину, что пока не использует все имеющиеся снаряды пушки «Доры», из Восточной Пруссии не уйдёт. Когда Борис Михайлович пересказал мне свой разговор с Борзиловым, мне стало понятно, почему мы живём сейчас так хорошо. Казалось бы, укусили вермахт за самое сердце – чуть не захватили в плен генералов штаба группы армий «Центр», вошли в столицу одного из главных трофеев немцев в этой войне, а реакция гитлеровцев на это слабовата. Я ожидал, что немцы на нас бросят стаи своих летающих убийц, тем более господство в воздухе люфтваффе было бесспорным, но этого не происходило. Немцы, конечно, летали, бомбили, но наши средства ПВО вполне справлялись с этими налётами. Тотальных бомбёжек, как в Острув-Мазовецка, не происходило. Я уже начал думать, что это какое-то изощрённое коварство фашистов, но, по-видимому, всё гораздо проще – все свободные резервы люфтваффе брошены против дивизии Борзилова. За живое задел немцев артиллерийский обстрел Кёнигсберга, хотя никто и не собирался устраивать наземной операции в Восточной Пруссии, так как это абсолютно не по нашим силам. Немецкие генералы это, конечно, понимали, но вот бюргеры, ранее безоговорочно доверявшие фюреру, были ошарашены падающими снарядами на улицы немецкого города. Геббельс же объявил, что Россия практически повержена, её армия разбита, а тут русские ведут артиллерийский огонь по одному из самых славных городов Германии.

Вот после разговора с Пителиным и его рассказа о безрассудных, с его точки зрения, действиях генерала Борзилова у меня в голове возродилась идея устроить парад победителей на главной площади Варшавы. И не просто провести парад, а заснять его на киноплёнку и, кроме этого, вести оттуда прямую радиотрансляцию. Идиотизм – может быть. Но если эти материалы передать на Большую землю, и там запустят их на кинопередвижках, то подъём духа у народа обеспечен. И наоборот, этими материалами можно попытаться понизить боеспособность немецкой армии – транслировать через громкоговорители репортаж о параде на главной площади Варшавы советских войск. Очень весело будет немецким солдатам идти в атаку, после того как они услышат такой репортаж. А немецкий генералитет наверняка после такого парада будет в дикой ярости. И можно со стопроцентной уверенностью ожидать, что они бросят все силы, чтобы нас уничтожить. Лучшие дивизии снимут с восточного фронта, чтобы отбить Варшаву и стереть наглецов в пыль. А нам, в принципе, это и нужно. Чем больше будет брошено против моей армии немецких дивизий, тем лучше. Тем быстрее остальная Красная Армия встанет на ноги и начнёт по-настоящему воевать с фашистами. Задача, поставленная генералом армии Жуковым, будет полностью выполнена. Пускай мы погибнем, но своей смертью дадим возможность России победить и жить дальше.