Я, конечно, не стал распространяться, что это моя идея и что только таким способом при почти тотальном нежелании солдат воевать и идти в контратаки, я видел возможность остановить наступление австро-германцев. Наоборот, сделал все, чтобы показать, что это распоряжение самого Брусилова, авторитет которого после летнего успешного наступления был очень высок. И Юзефович тоже уважал полководческий талант Брусилова, поэтому принял поставленную задачу без особых пререканий. К тому же я несколько успокоил его беспокойство, заявив:

– Знаете, Яков Давидович, я в Петрограде нашел одного военного инженера, который разрабатывает методы борьбы с аэропланами. Он мне передал несколько простейших схем превращения обычного пулемета в зенитный. И это все можно изготовить в полевых условиях. Такой действующей установкой оснащен мой автомобиль. Ее нужно скопировать и установить на другие грузовики, которые будут действовать в составе рейдовых групп. Насчет автомобилей я в штабе фронта договорился – все трофейные грузовики, которые хранятся на территории житомирского депо, передаются корпусу. Кроме этого, Брусилов распорядился передать корпусу сорок немецких трофейных пулеметов, хранящихся на складе в Бердичеве. Вам следует их получить и перевезти в Житомир. Срок завтра. Понятно, господин генерал? За получение пулеметов и патронов к ним, а также за доставку этого груза в корпус, отвечаете вы.

– Так точно, господин генерал-лейтенант, – сделаем!

– Вот и хорошо, а я тогда займусь переоборудованием автомобилей под нужды рейдовых групп. И еще, я привез с собой из Петрограда семь портативных искровых радиостанций, они работают в телеграфном режиме на 150 верст. Специалистов по обслуживанию и работе на этих радиостанциях обещал выделить начальник штаба фронта Клембовский. Так что когда обоз поедет забирать пулеметы, направьте с этой интендантской группой грамотного офицера, который примет командование над выделенными специалистами. По прибытии их в штаб корпуса командование над ними возьмет прапорщик Хватов. Он и будет формировать мобильные радиофицированные группы. Они тоже будут на грузовиках.

За этим поручением были еще, и в конце концов Юзефович взмолился:

– Михаил Александрович, мне все это надо записать. Пойдемте в мой кабинет, заодно и чайком с дороги побалуетесь!

Действительно, наговорил я Юзефовичу, получившему столько поручений разом, столько, что можно было запутаться. Хотя на улице было хорошо, наверняка лучше, чем в душном кабинете, я согласился со своим начальником штаба. Но долго там засиживаться не собирался. Труба звала, и я хотел еще сегодня посетить «Дикую» дивизию. Нужно было, пользуясь пиаром Бекович-Черкасского, заместить своей личностью образ их бывшего командира Михаила Александровича. Наверняка в штабе дивизии Бекович-Черкасский разошелся по полной программе и описал возвращение великого князя с присущими кавказскому человеку эпитетами и преувеличениями. Думаю, в его рассказе Михаил Александрович выглядит настоящим героем, грех не воспользоваться таким пиаром.

В кабинете начальника штаба я находился где-то около часа – попил чаю, повторил свои поручения, выслушал рассказ о событиях в корпусе, случившихся за время отсутствия великого князя, а также поговорили о дальнейших планах. Когда интересующие меня темы начали истощаться, я заявил Юзефовичу, что день уже подходит к концу, а мне сегодня еще нужно посетить штаб Туземной дивизии. На этом наша беседа закончилась, и я, сопровождаемый адъютантом Юзефовича, направился к «Форду». Адъютант начальника штаба нужен был как проводник, чтобы мы не теряли время и самым коротким путем доехали до штаба дивизии.

Штаб Туземной дивизии располагался недалеко от штаба корпуса, на окраине Житомира, так что «Форд» преодолел это расстояние быстро, и через пятнадцать минут я уже выбрался из кабины и сразу же попал в объятия Марата Алханова. Своего бывшего адъютанта я сразу узнал, еще бы, в долговременной памяти Михаила Александровича осталось много сцен с участием этого преданного поручика. Сейчас он был уже капитаном и командиром разведки дивизии. Из-за этого нового звания, к которому сам и представлял, я не взял его с собой в Петроград, хотя он и просил оставить его служить при Михаиле Александровиче. В принципе, можно было великому князю и штабс-капитана оставить адъютантом, тем более отношения между ними были, можно сказать, родственными. Но Михаил Александрович посчитал, что такого человека с колоссальным даром предвидения и интуиции неразумно держать адъютантом. Гораздо больше он будет полезен для общего дела как разведчик. Да и карьеру нужно было делать парню, не всю же войну просидеть при великом князе. Хотя многие адъютанты делали блестящие карьеры, ублажая своих патронов, но Марат был не таков. Он, даже будучи адъютантом, так и норовил влезть в какую-нибудь заварушку. И за счет своей ловкости и какой-то запредельной интуиции выходил, казалось бы, из безнадежных ситуаций целым и здоровым. При этом всегда ссылался на счастливый случай, но Михаил Александрович считал, что Марат обладал поистине звериной интуицией.

Вот и сейчас он почему-то вышел из штабного здания именно в тот момент, когда туда подрулил наш «Форд». И я, выбравшись из кабины, тут же попал в руки штабс-капитана Алханова. Казалось бы, непорядок, штабс-капитан обнимает генерал-лейтенанта, да к тому же великого князя и брата царя. Такое невозможно было представить ни в какой нормальной части, но это была «Дикая» дивизия. И взаимоотношения между командирами и подчиненными тут регулировались не уставом, а древними обычаями, принятыми на Кавказе. Пусть ты будешь хоть командующий фронта, но если не заслужил уважения своей смелостью, лихостью или воинскими удачами, то джигитам наплевать на твои распоряжения или приказы. Формально, конечно, всадники будут вести себя корректно, но станут делать все спустя рукава. И, в конце концов, найдут причину, почему выполнить поручение невозможно. А если и выполнят, то ты от такого выполнения проклянешь все на свете. И совершенно по-другому подчиненные ведут себя, если уважают командира. Тут джигит жизнь положит, чтобы наилучшим образом выполнить приказ.

Михаила Александровича в дивизии уважали. И не только за то, что он брат императора, а в первую очередь за то, что не кланялся пулям и умело командовал дивизией в боях на Карпатах. Всадники даже легенду сложили, как великий князь со своим адъютантом порубали охрану штаба и захватили генерала. Нафантазировали, конечно, джигиты на девяносто девять процентов. Правда была только в том, что штаб австрийского полка был захвачен, и Михаил Александрович вместе со своим адъютантом принимали в этой операции участие. В атаку шел эскадрон Ингушского полка, а великий князь с адъютантом скакали позади конной лавы горцев. А когда подскакали к избе, в которой располагался штаб австрийского полка, ингуши уже вырезали всю охрану и на арканах подтащили к великому князю троих выживших офицеров этого штаба. Самый старший по званию был капитаном. А эпизод этот остался в долговременной памяти великого князя по простой причине: из-за истерики, которая приключилась с адъютантом, когда Михаил Александрович не пустил его в первые ряды атакующих. Марат в сердцах начал кричать:

– Как же так, государь, – что я смогу показать старейшинам моего тейпа, когда вернусь с войны? Вон мой родственник Шамиль, простой всадник Чеченского полка, уздечкой, на которую нанизаны уши уничтоженных австрияков, может обмотать холку своего жеребца три раза. А на моей уздечке нанизанных ушей врага даже на половину холки не хватит. А я старше Шамиля на целых четыре года.

Тогда великого князя даже передернуло, когда он представил, как нанизывают на уздечку только что отрезанное человеческое ухо. В памяти осталась его мысль: «Дети гор, они и есть дети гор. Баранов им пасти, а не участвовать в европейской войне». После этого случая Михаил Александрович выплеснул все свое влияние на всадников, чтобы они прекратили эту варварскую практику. Слава богу, что это еще не стало традицией. Поэтому в результате его усилий, работе служб полковника Попова и проповедей полковых мулл в дивизии удалось изжить эту варварскую практику – отрезание ушей у поверженных тобой врагов. Но вот еще одну дикость изжить никак не удавалось. И в первую очередь из-за того, что это была традиция. Исторически горцы отрезали головы у врагов, нанизывали их на шесты и устанавливали эти шесты в местах, где противник был повержен. Сколько командование дивизии ни работало, чтобы изжить эту варварскую традицию, но даже на третий год войны, когда Михаил Александрович стал уже командиром корпуса в местах, где принимала участие в боях «Дикая» дивизия, оставалась ее визитная карточка – отрезанные головы, нанизанные на пики, которые джигиты втыкали в землю на перекрестках дорог. Это были головы, как правило, офицеров австрийской или германской армии, в зависимости от того, с кем происходили бои. В памяти осталось, как Михаилу Александровичу стало жутко, как-то на исходе дня, когда солнце уже садилось, он въехал на перекресток, где на обочинах дорог были воткнуты пики с отрезанными головами. Особую жуть вызывала голова с какой-то кривой гримасой и с надетым пенсне, в стеклах которого зловеще краснел отблеск заката.