Вот только Серетун заметил одну деталь, которая быстро убила очарование этого высотного новостроя.

Здесь не было людей.

Конечно, по территории должны ходить слуги, чтобы поддерживать угодья в хорошем состоянии, но обычных жильцов здесь не было. Никого, кроме визиря, для которого замок и построили. Целыми днями он шляется по длинным коридорам, заглядывая в пустые комнаты, иногда кивая подчинённым, а поговорить-то не с кем. Вот и стало тянуть к народу за восхищением. Слуги уже приелись. Не тот калибр.

– Миленько, – выдавил из себя волшебник. – Прям как в сказке.

– Даже лучше, мой друг! – Визирь снова расплылся в улыбке и заодно сполз с коровы, которая потеряла всяческий интерес к траве. Больно уж приторная она здесь, пить захотелось.

– Уведите, – приказал Ибн Заде воздуху.

Тот же час прибежали ещё два охранника и взяли Серетуна под руки, не замечая, как исказилось его лицо.

– Да корову уведите, – правитель покрутил пальцем у виска.

Охранники дружно кивнули, поставили волшебника на землю и теперь тем же образом попытались утащить бурёнку.

– За поводья, – добавил Ибн Заде, массируя лоб тёплой ладонью.

Чародей тактично промолчал, но лёгкую улыбку скрыть не смог.

– Да их только недавно сделали… наняли, – сказал визирь, следя глазами за тем, как два паренька с трудом двигают корову с места. – Ещё несмышлёные.

– Почему всё-таки Пейтеромск? – спросил Серетун, когда они с правителем наконец отправились на экскурсию по открытой части замка.

– Ну как… – задумался визирь. – Прикипел я к нему, что ли.

– Ты же тут совсем недавно, – волшебник лукаво прищурился. – И уже прикипел?

– Так бывает, – улыбнулся Ибн Заде. – Любовь с первого взгляда, можно сказать.

– С тех пор, как Злободун пропал, ты мог получить весь мир, но почему-то остановился на городе. Ещё и нейтральном.

– Нет у меня таких амбиций, – гордо отчеканил визирь и задрал нос.

– Оно и видно. – Серетун демонстративно окинул взглядом замок.

– Маленькая слабость, – жеманно ответил правитель. – У вас же тоже наверняка есть свои слабости.

– Конечно, – согласился волшебник. – Вот, на корове езжу.

– У каждого свои масштабы, – развёл руками Ибн Заде.

Что-то этот индюк не договаривает, подумал Серетун. Надо остаться у него подольше. Астролябия со скуки не помрёт, если что. Опять к вечеру пойдёт в гости к эльфам, там до утра и останется.

Мощёные мрамором ступеньки приятно отозвались на шаги. Это был правильный для Мира Эскапистов мрамор. В меру жёсткий, но казалось, будто нога слегка тонет в нём. То, что надо для усталого путника, который проходил весь день.

Дежурный камердинер открыл лакированную дверь из тёмного дерева, и визирь жестом пригласил гостя внутрь.

Первое, что бросилось волшебнику в глаза, – абсолютная стерильность. Ни пылинки, ни ковров, ни даже, чёрт побери, мебели. Просто пустой коридор со множеством дверей. Камердинер степенно вошёл в одну из них, и ручка сплюснулась в рисунок. Серетун изумлённо протёр глаза – объёмное изображение сразу же восстановилось.

– Как у тебя тут… чисто, – волшебник постарался улыбнуться, но не ручался за результат.

– Слуги знают своё дело, – Ибн Заде решил пока не говорить о своих магических способностях, которые должны быть в разы сильнее, чем у Серетуна.

– Нечасто выдаётся побывать в резиденции крупного политика.

– Ну бросьте, не такой уж я и крупный, – ответил Ибн Заде, а сам подумал, ещё какой крупный. – Не хотите ли чаю?

– Почему бы и нет. Где тут столовая?

– Идёмте. – Визирь достал из кармана связку ключей и распахнул первую же дверь слева.

Она вела в уютное помещение, тесно уставленное стульями. В центре, само собой, возвышался стол. Окон в полном понимании слова здесь не было, только муляжи с разрисованными под пасторальные пейзажи гардинами.

Ибн Заде схватил со стола колокольчик и зазвонил, скорчив лицо избалованного младенца.

– Бегу-бегу, – отозвался до боли знакомый голос с противными высокими нотками.

Звон кастрюль, бой швабры с веником, взятие пейтеромскими пиратами алкогольного острова, Большой Хрясь Ткани Повествования – чего только Серетун ни услышал, пока напротив него не открылась дверь, из которой на всех парах вылетела хорошо похудевшая, но усталая Клофелина.

– Серьёзно? – только и сказала завхоз-портниха.

– Вы знакомы, – удивился Ибн Заде. – Надо же.

Благородное лицо визиря просияло.

– Пейтеромск – большая деревня, – гнусаво проговорил Серетун.

– Это, чтоб вы знали, мегаполис! – обиделся правитель. – Здесь официально насчитывается миллион особей. Включая жучков-дармоедов.

– Ну здравствуй, жена одного из ведущих авторов современности, голоса поколения, гордости всех крепководцев и кавалера дамы с ожирением второй степени Алуфтия, – отчеканил волшебник, закатив глаза.

– Во-первых, никакая я не жирная, – Клофелина пригрозила пальцем. – Во-вторых, уже не жена.

– Что ж случилось? – охнул Серетун.

– Да вот, пришёл как-то его лучший друг в гости, редкостный му…

– Дак прогнала бы его в шею, – замялся волшебник.

– Я пыталась! Вишь, как похудела от напряга?

– Не важно. – Ибн Заде приобнял волшебника, уводя в сторону от колкого взгляда.

Правителю показалось, что этих двоих связывает давняя, хорошо законсервированная неприязнь, однако поддающаяся контролю. Иначе бы портниха давно набросилась на гостя со шквалом претензий, а то и с кулаками.

Но Клофелина держалась.

– Сделай чаю, пожалуйста, – попросил визирь и строго добавил: – На две чашки!

– Да, сир, – завхоз-портниха скрылась с глаз.

– Мне за неё всегда немного стыдно, – начал оправдываться Ибн Заде. – Совершенно никаких манер, будто звери воспитывали. А ещё вдова уважаемого человека…

– Что значит вдова?

Не успел Серетун услышать ответ, как вновь появилась Клофелина, теперь с подносом в руках.

– Ваш чай, – елейно протянула она.

Когда волшебник забирал свою чашку, завхоз-портниха подмигнула ему.

На всякий случай, Серетун только притворился, что пьёт.

А вот Ибн Заде глотнул от души и тут же разразился здоровым храпом.

– Как хорошо, что ты пришёл, – прошептала Клофелина.

Глава пятая

Днём Петербург похож на большую театральную постановку. Попурри несочетаемых жанров, которые чудом уживаются под одной крышей из плотных туч. По Дворцовой площади разгуливают ряженые Пётр и Екатерина, а уже на эскалаторе, ведущем в недра Адмиралтейской, баянист задорно играет Металлику. Ряды художников на Невском проспекте пишут вроде бы с одной натуры, но у каждого получается абсолютно разный пейзаж. Где-то возле Мариинского театра, украшающего своим отражением Неву, базируется подпольное танцевальное училище, в котором детям показывают крамп. Архитектура восемнадцатого века завистливо смотрит на современные постройки, а те в свою очередь пожимают сваями, сетуя, что уступают вековым домам по красоте. Вокруг бродят мусульмане, православные, белые, негры, азиаты. Вон к памятнику Пушкину побежал юный эфиоп, чтобы всмотреться в лицо отпрыска своей земли.

Бесконечная чехарда образов тасуется в случайном порядке, создавая невообразимые комбинации для мозаики жизни.

Но это всё только при свете дня.

Когда наступает ночь, Петербург преображается. Казавшиеся приветливыми дворы обволакивает туман, и теперь они видятся зловещими, словно таят в себе страшную загадку. Очертания деревьев больше походят на монстров, которые не успели добраться до детских кроватей и застыли, чтобы взрослые ничего не заподозрили. Стоит едва отъехать от центра, как бесконечный поток машин снижается, создавая ощущение, что жизнь почти вымерла. И в какой-то момент над городом зависает тишина.

Не столь сильная, как от одиночества, но вполне впечатляющая тех, кому не повезло затеряться в узких улочках посреди тьмы.