– Но, возможно, тогда бы история пошла совсем по-другому, поэтому порадуемся, что она не знает сослагательного наклонения, – вмешался господин Мелтон.

– Нам-то чему радоваться, – буркнул Зак.

– Хотя бы тому, что та самая императрица предложила поискать магически одаренных детей простонародья в приютах и платить приюту за каждого найденыша, поступившего в университет. До того императорские гранты практически никем не востребовались.

– Так значит, за нас этим жлобам заплатили, а нам даже куска хлеба в дорогу не дали! – воскликнул Зак. – Ну…

– Думаю, через четыре года ты сможешь съездить туда и лично высказать свое недовольство, – оборвал его преподаватель. – Если все всё рассмотрели, пойдемте.

Мы снова прошли по дворцовым коридорам, забрали свои вещи и вышли в сад.

Экскурсия, хоть и увлекательная, утомила меня, хотелось побыть одной и уложить в голове впечатления. Поэтому я отстала на пару шагов от остальных. Зен несколько раз обернулся, но после моего успокаивающего жеста кивнул и снова заговорил о чем-то с братом.

Я поймала кленовый лист, завозилась с сумкой. Вряд ли мне удастся второй раз попасть во дворцовый парк, и, даже если удастся, случится это нескоро. Вложу листок между страниц тетради и сохраню на память. Конечно, лучше бы подошел какой-нибудь красивый камешек, но кто знает, вдруг это расценят как попытку обокрасть дворцовый парк? А лист – он и есть лист, сам упал в руки. Сунув тетрадку в сумку, я подняла голову и оторопела. По аллее, примыкающей к той, где была я, шел Родерик, увлеченно разговаривая о чем-то с молодым человеком, по виду его ровесником.

Они были чем-то похожи – высокие, широкоплечие, темноволосые, только у второго волосы темнее, а черты лица резче. Пожалуй, я ошиблась, сочтя их ровесниками. Хоть движения второго были легкими, как у юноши, и лицо – таким же молодым, как у Родерика, было в его выражении что-то неуловимое, что-то, придающее возраст. А может быть, дело не в лице, а в осанке, полной властности и силы. Рядом с этим мужчиной – назвать его парнем тоже язык не поворачивался – Родерик выглядел как волк-сеголеток рядом с матерым волчарой.

Брат? Или какой-то дальний родич? Высокого полета птица…

Мы встретились взглядами. Родерик переменился в лице. Сверкнул портал, и эти двое исчезли, оставив меня оторопело таращиться на опустевшую аллею.

Родерик

– Простолюдинка, значит, – задумчиво произнес отец, когда они оказались в дворцовых покоях Родерика. – Да, это многое осложняет.

– Как?.. – начал было он и осекся, мысленно надавав себе по губам. Надо было проигнорировать, или сделать вид, будто сбежал он потому, что не хотел, чтобы его видели остальные боевики… А еще лучше – придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение…

«Ты скоро сам запутаешься в своем вранье».

«Я не вру. Я недоговариваю».

…тому, что он делает в дворцовом парке, и подойти к парням поболтать, чтобы отец приписал его реакцию на Нори удивлению от неожиданной встречи со студентами. У которых он, к слову, преподает первую помощь, и потому знает по имени всех.

Вместо этого он растерялся и выбрал худший из возможных вариантов.

Отец покачал головой.

– Ты, конечно, быстро нас оттуда утащил, но недостаточно быстро. Кое-что разглядеть я успел. Осанка. Выправку не успели вколотить. – Он помолчал. – Боевой, значит, и грант от короны?

Родерик сжал губы, всем видом показывая, что обсуждать эту тему не намерен. Отец усмехнулся.

– Стыдишься ее, что ли?

– Нет! – огрызнулся он.

Однако отец не унимался.

– Тогда чего не познакомил?

– И как ты себе это представляешь? – не выдержал Родерик. – «Привет, познакомься, это»… Кто?

Император приподнял бровь.

– Разве много вариантов?

– «Мой папа»? Ты на себя в зеркало давно смотрел? Еще пара лет, и я буду выглядеть старше тебя! И как я это объясню, не рассказав все остальное? И заодно не раскрыв всем настоящего лица императора?

Начиная с первого императора-дракона, портреты правителей не менялись вот уже много веков. Император – это не личность, это служение, так говорилось, и потому все они носили иллюзию, одну и ту же внешность мужчины средних лет, уже умудренного опытом, но еще не согбенного годами. Как император выглядит на самом деле, знали лишь родственники, особо доверенные люди и охрана, разумеется. Нынешний император занял престол двадцатипятилетним, и, призвав дракона, навсегда остался двадцатипятилетним. Родерик привык к тому, что годы текли, словно не касаясь его родителей, и не испытывал бы неловкости, если бы мог рассказать правду. Но сейчас это все только усложнило бы.

– Робин, герцог Соммер, – пожал плечами отец. – Твой родственник.

Родерик мысленно хлопнул себя по лбу. Титул «второй личности» императоров и наследников, как «господин Корбетт» для самого Родерика. Да уж, волнение – плохой советчик. А ведь он был уверен, что способен сохранять здравомыслие в любой ситуации.

Нори определенно успела его заметить. Скорее всего обиделась и расстроилась. А самое плохое, что отец увидел его волнение и его промах. Наверняка понял причину. И теперь неизвестно, какие выводы сделает.

Так почему Родерик потерял голову на ровном месте, чего с ним давно не случалось? Он покопался в себе. Совершенно определенно он не стыдился Лианор – кем надо быть, чтобы встречаться с девушкой, рядом с которой чувствуешь себя неловко, и зачем это делать? Мало того, Родерик вдруг понял, что представил бы ее родителям с гордостью – ведь, в отличие от титулованных красавиц, Нори добивалась того, что имела, лишь собственной головой и упорной работой, и Родерик ничуть не лукавил, когда-то говоря ей, что она далеко пойдет, если не передумает.

Вот только он до одури боялся ее потерять. Боялся, что или она сбежит, узнав, кто он, или император решит – незачем допускать, чтобы их отношения зашли слишком далеко, и примет меры, которые прежде всего ударят по Нори. Воображение тут же набросало множество вариантов, от самого простого: под надуманным предлогом отозвать грант, до самого радикального: нет человека – нет проблемы.

«Он не посмеет! Эрвин ему устроит!»

Родерик не стал ни соглашаться, ни возражать. Он любил родителей, но хорошо знал историю. Как знал и то, что император всегда останется императором. И если тот решит, что для блага государства лучше, чтобы старший его сын не наделал глупостей вроде скоропостижной женитьбы на простолюдинке, решение свое он исполнит.

Тем более, что с титулом наследника престола так ничего и не решено. Как сказала императрица: «Теперь, когда в империи три дракона, разговор о престолонаследовании переходит в разряд теоретических». Император не согласился – несчастные случаи возможны всегда. Но сошлись на том, что всем им следует хорошенько подумать.

Что если император решит, будто девушка-простолюдинка может склонить чашу весов размышлений старшего сына в ненужную сторону? Он не скрывал, что хотел бы вернуть первенцу титул наследника, тем более что младший этим титулом явно тяготился.

Родерик заставил себя вздохнуть, медленно выдохнуть. Ощутить прохладу воздуха, проходившего в грудь, ноги, упирающиеся в пол, почувствовать собственное тело. Встретил внимательный взгляд отца.

– Не буду спрашивать, чего ты так испугался, это очевидно, – сказал император.

Ругать себя за недостаточную выдержку было поздно да и бесполезно. Драконы ловили эмоции людей рядом. По-настоящему, как свои – истинной пары, остальных – лишь отзвуки и не всегда. Полезное умение для правителя. Пройдет немного времени, и Родерик, свыкнувшись с Сайфером, начнет чувствовать других людей. Не так ярко, как порой он ощущал Нори, но достаточно, чтобы это стало хорошим подспорьем.

Или помехой, как посмотреть. Отец как-то сказал, что через год после того, как он стал императором, из его прежних друзей рядом остались лишь двое. Остальным оказались нужны его возможности, а не дружба.