Пока мы ехали, звуки стрельбы прекратились, а я все гадал, что же все-таки вышло из задуманной мной очередной авантюры. Судя по прекращению стрельбы, немцы не обороняются, а значит, кайзеровские солдаты разбежались из эшелонов. Дай-то бог, о таком варианте развития операции можно только мечтать. Пусть многие немцы и убегут от пуль пулеметов и снарядов горных пушек, установленных на двух наших импровизированных танках, но их достанут ингуши. Лучше немцам сдаться в плен солдатам мехгруппы, чем их головы будут болтаться на пиках детей горного Кавказа. Что умных немцев оказалось много, я понял, когда «Форд» добрался до первого эшелона. Сердце радостно забилось, когда увидел перед стоящим поездом громадную толпу одетых в германскую военную форму людей и без оружия. С оружием были люди, одетые в русскую военную форму, которых было ничтожно мало по сравнению с морем серых германских шинелей. А еще в эту серую массу хищно смотрели пулеметные дула с нескольких автомобилей мехруппы, стоявших несколько в стороне от серой массы. Одним словом, сразу было понятно, что пленных охраняют весьма плотно, а бывших кайзеровских солдат очень много, не меньше тысячи человек.
Вопрос, что делать с пленными, пришлось решать мне. Поручика Хватова в группе, принявшей участие в засаде на этот эшелон, не было, а прапорщик Бураковский, возглавлявший эту операцию, все еще не пришел в себя от ошеломляющего успеха своей группы и не знал, что же теперь ему делать. Пришлось помочь молодому офицеру – приказать очистить эшелон от любого вида оружия, загнать пленных в вагоны, выставить часовых и ждать дальнейших приказаний от командира мехгруппы. Я не стал дожидаться, пока прапорщик начнет выполнять мои распоряжения, а поблагодарив Бураковского за отлично проведенную операцию, направился к своему генеральскому лимузину. Забравшись на ставшее уже родным пассажирское место в грузовом «Форде», скомандовал Максиму трогаться и двигаться по дороге, идущей параллельно железнодорожному пути. Второй атакованный мехгруппой германский эшелон находился в пределах видимости, и как мы медленно ни ползли, через десять минут оказались рядом с ним. Пленных около этого эшелона было несколько меньше. Командовал засадой на второй эшелон бывший командир мегруппы капитан Пригожин. Я был не очень высокого мнения о его даре командира, но может быть, я и ошибался. По крайней мере, в этой операции его группа сработала хорошо. Действовала стремительно, и не вина капитана, что часть немцев не пожелала сдаться, а под пулеметным огнем попыталась скрыться. По словам Пригожина, таких было человек триста-четыреста. Ими командовал длиннющий полковник в пенсне. Хотя убежавшие были в панике и практически без оружия, но полковник сумел остановить германских солдат, и они даже начали группироваться в полуверсте от покинутого эшелона. Капитан наблюдал за ними в бинокль, но не уследил, откуда вылетели на этих немцев наши кавалеристы. Резня там началась страшная, а голову германского полковника Пригожин увидел нанизанной на пику, которая была воткнута в середине горы трупов немецких солдат. Особое впечатление на капитана, в первый раз увидевшего, как кавказцы воюют, произвела голова полковника с пенсне. Я понимал капитана, потрясенного увиденным, у меня тоже мурашки по коже ползали, когда я в долговременной памяти Михаила увидел несколько эпизодов подобного рода. Но это понимание все равно не заставило меня дать поблажки капитану. По старой памяти я его отчитал за допущенные недочеты. Так же, как при посещении группы прапорщика Бураковского, приказал пленных загнать в вагоны, выставить охрану и ждать, пока операция полностью не завершится. Затем, попрощавшись с капитаном, я продолжил свою инспекционную поездку.
Приподнятое настроение от столь удачных операций, которые провели группы прапорщика Бураковского и капитана Пригожина, у меня сменилось тревогой. Я увидел вдали клубы дыма и услышал звуки взрывов. Сразу же приказал Максиму постараться увеличить скорость. Слава богу, мы ехали не по низине, как от реки к первому эшелону, и дорога позволяла это сделать. До третьего эшелона мы добрались довольно быстро. Там ничто не горело и взрывов не было. Бой закончился уже давно, и пленных было примерно такое же количество, как и у первого эшелона. Я не стал узнавать у командира третьей группы, как прошла операция – волнение толкало вперед к следующему эшелону. Только приказал прапорщику Полунину загонять пленных обратно в эшелон и ждать дальнейших приказаний. У двух последующих эшелонов я вел себя точно так же. Общался с командирами групп не более пяти минут. Затем давал ставшие уже привычными распоряжения и гнал дальше к видневшимся на горизонте клубам дыма. Взрывов уже не было слышно, но дым продолжал подниматься. Уже когда показался пятый эшелон, я понял, что дым шел скорее всего от места, где проводила операцию группа Хватова. Это меня несколько успокоило. Я полностью доверял поручику и знал, что он выкрутится из самой тяжелой ситуации. Но полностью тревога пропала, когда из кабины «Форда» я увидел источник поднимающихся клубов дыма и стоящие от него где-то в полуверсте автомобили мехгруппы. Пока мы двигались к автомобилям мехгруппы, я в бинокль разглядывал то, что когда-то было германским воинским эшелоном. Именно эти груды мусора, растянутые вдоль железной дороги саженей на триста, исторгали из себя тот дым, который я видел. Панорама этого Армагеддона была достойна картины того, что случилось с германским бронепоездом после взрыва фугаса. Как этого достигла группа Хватова, я узнал от самого поручика, когда он доложил о деталях проведенной операции.
При планировании операции главной задачей было не только остановить германцев на подходе к Ковелю, пустив под откос бронепоезд, но и рассеять живую силу, перевозимую воинскими эшелонами, следующими за бронированным тараном. Засады, организованные силами мехгруппы, и служили этому. Логика была проста – под огнем пулеметов не отсидишься в вагонах, насквозь пробиваемых пулями. И если поезд остановится, даже ветераны покинут вагоны и постараются покинуть зону огня. Тяжелого вооружения у противника не будет – под пулеметным огнем не снимешь с платформ пушки, а стрелковое вооружение для наших бронированных автомобилей (если они, конечно, стояли кузовами к эшелону) было не опасно. Стоишь себе кузовом к германскому эшелону и в упор расстреливаешь гансов – лепота. Главное, чтобы цель никуда не укатила. Для этого один из пулеметов имел целью паровоз и его кабину. А группа поручика Хватова имела в своем составе два «Опеля», в кузове которых были установлены по горной пушке. Для боя с бронепоездом они были слабоваты, а вот остановить обычный поезд такая трехдюймовая пушка могла спокойно и гарантированно. Так как группа Хватова устраивала засаду на последний германский эшелон, то у поручика был мой приказ обстрелять этот поезд из орудий и нанести ему такие повреждения, чтобы закупорить железнодорожную магистраль. Вдруг обстрел паровозов не приведет к остановке эшелона, и машинист или какой-нибудь отчаянный и мужественный немец сможет направить поезд назад, а тут путь перегорожен и его встретят артиллерийским огнем. Так что действия группы Хватова были продолжением плана, разработанного мной и Багратионом. Но мы даже и не предполагали, что в результате артиллерийского огня эшелон не просто будет поврежден, а практически полностью уничтожен со всеми солдатами, техникой и прочим имуществом. И все это произошло всего лишь от трех пушечных выстрелов и нескольких пулеметных очередей. При обстреле эшелона произошла детонация перевозимых им в нескольких вагонах снарядов и взрывчатого вещества. Как доложил поручик, детонировали и химические снаряды, а через некоторое время взрывающийся и объятый пламенем эшелон был окутан облаком иприта. Так что шансов выжить у пассажиров этого эшелона не было никаких.
В общем-то я не очень горевал о гибели германцев, но вот то, что не удалось допросить некоторых пассажиров этого поезда, меня расстроило. Ведь именно на этом эшелоне следовал на операцию по зачистке Ковеля генерал фон Марвиц, командующий армейской группой, которой и было поручено взять город. В операции должны были принять участие несколько частей, в спешке надерганных из разных германских дивизий, но мозговой центр двигался именно в этом эшелоне. Об этом сообщил пленный кайзеровский полковник, когда я не особо гнал вперед и все-таки провел экспресс-допрос в присутствии прапорщика Бураковского. Тогда узнав, какого леща может поймать поручик Хватов, и начал спешить, чтобы быстрее допросить германского генерала. А когда увидел дым и отдаленные взрывы, то вступил в настоящую гонку с расстоянием, отделяющим «Форд» от шестого эшелона. И бессмысленность этой гонки меня весьма разочаровала.
