— Не пойдёт, — глубокомысленно возразил Швец, обведя всех взглядом. — Дом палить — на соседние строения перекинуться может. Забыли — лето на дворе?

— Без поджига обойдёмся... Я могу домового из его крепости вытащить. Если он ещё там.

***

Посовещавшись ещё немного, к единому мнению так и не пришли. Единственное, в чём сошлись Антон с Сергеем, да и кицунэ с подругой, хотя их никто и не спрашивал об этом — надо вызывать шефа с группой поддержки.

Они в разбирательствах с нечистью более опытные, им и карты в руки.

— Допустим, схватим мы мелкого отравителя, — рассуждал призрак с несвойственной ему основательностью. — Дальше что? Развополотить — а сможем ли? Это как казнь, без суда и следствия. На самый крайний случай предусмотрено.

— Я не хочу в палачи, — соглашался напарник. — Пусть Карпович сам определяется. Наша задача — выявить, задержать, передать по инстанции.

— Тогда так, — взялся руководить Швец на правах старослужащего. — Выдвигаемся на адрес, осматриваемся, по возможности обходимся своими силами. Там смотрим — на триариев приёмку спихивать или самостоятельно управляться. Самостоятельно, конечно, лучше. Не люблю я эту братию без нужды дёргать. Они вечно с такими рожами появляются, будто я их с горшка сорвал.

Рациональность первичного плана устроила обоих инспекторов. Ну и Машу с Ланой.

Обратно, в Игнатовку, друзья отправились вдвоём, оставив подружек допивать содержимое термоса в тенёчке магазина, попутно условившись «быть на связи», если что.

Те, в свою очередь, пообещали «ещё немного посидеть», вызвать такси взамен отпущенной машины и возвращаться в город, не вмешиваясь в мужские дела.

Серёга им почти поверил — настолько покладисто и безобидно кивали дамы, не делая попыток увязаться или, на всякий случай, обидеться для оставления за собой права передумать в любой момент.

А вот Антон усомнился в открытую:

— Я здорово ошибся, переоценил их здравомыслие. Алкоголички... Они за нами не увязываются лишь потому, что пешком надо топать. В их состоянии — смертельно опасный аттракцион. На старые дрожжи пешие прогулки категорически противопоказаны. Давление так скакнёт, что у тонометра шкала сломается.

— Да? Ну и пусть сидят. Мы их не приглашали. Сами приехали, сами и выберутся. Продолжать они вряд ли станут, дамы не запойные.

Последнее являлось чистой правдой. За время своего короткого знакомства букинистка и кицунэ пару-тройку раз позволяли себе некоторый отдых, не брезгуя по утрам лечить подобное подобным, но чтобы затягивать процесс на несколько дней — такого за ними не водилось.

Более того, в искусстве правильной поправки «после вчерашнего» обе знали толк, чем безмерно удивляли призрачного инспектора, предпочитающего после редких возлияний переносить страдания на ногах. Он не без оснований опасался перестараться с «лекарственными полтинничками», занудливо повторяя древнюю истину о неправильном похмелье, ведущем к очередной пьянке.

Обратная дорога показалась короче.

***

— Я в стелсе пробегусь? — полуспросил, полусообщил Швец, собираясь исчезнуть и изучить дом Гашкова от чердака до подвала.

— Учует, — скептически отверг замысел товарища Серёга, пристально всматриваясь в выбитое окно.

На мгновение показалось, что он кого-то видит.

— Тогда я сзади, ты спереди, — не стал спорить призрак, с неудовольствием отмечая. — У каждого дома минимум четыре стороны. А нас только двое. Хорошо бы под окна кого-то поставить?

— Кого?

— Не знаю. Потому и поднял вопрос. Предлагаю так: я с тыла, слежу, чтобы наш пациент огородами не смылся, а ты иди в лоб.

— Справа, слева?

— На мне, — вздохнул напарник. — Невидимкой контролировать удобнее. Главное, близко не подходить. Иначе, ты прав, заметит.

Замысел пришлось менять, толком не приступив к исполнению. Первоначально, разделившись и пожелав друг другу удачи, инспекторы, придерживаясь оговорённых правил, попытались взять дом в «клещи». Антон испарился, а Иванов, сохраняя невозмутимое выражение на физиономии, подошёл к открытой калитке.

Останавливаться для рекогносцировки не стал. Зачем? Память пока не подводила, и расположение комнат он помнил наизусть.

— Проходи, — сипло донеслось с крыльца. — Уже заждался.

Вместе со словами у входа в дом появился невысокий пожилой мужчина. Ростом около метра, широкоплечий, сухощавый, бритый, с плохо остриженной головой. Одежда незнакомца вызывала улыбку. Детские розовые кроссовки, штанишки с единорогами на кармашках, вязаный свитер с отвисшими локтями.

И, вместе с тем, смеяться отчего-то не хотелось. Держался коротышка подчёркнуто независимо, без раболепия или заискивания. Одежда нам нём смотрелась как тряпки, закрывающие тело. Без разницы, какие, лишь бы чистые, целые и размер подходящий. Ему, разве что, ножа на поясе не хватало. Такого... солидного, с которым можно и на кабана, и на человека.

Аура вышедшего навстречу полностью соответствовала ранее виденной, серой. Хватанул немного от проклятой вещи.

Непривычный домовой. Обычно, эту братию, иначе как «мужички», назвать было нельзя. Типовой домашний хранитель обыкновенно кряжист, крепок в кости, непременно бородат. А этот больше походил на бойца, чем на дворового работника или помощника.

— Заждался? — саркастично приподнял бровь инспектор. — Или сбежать не смог?

— Ты про это? — поджарая фигурка спрыгнула на землю и вытащила из-под крыльца цепь, с конца которой свисал железнодорожный костыль, покрытый налипшей землёй и ранее незамеченный Ивановым.

Руки домового напряглись, демонстрируя под свитерком очень приличную мускулатуру. Заскрипело, тихонько звякнуло, в разные стороны отлетели обрывки некогда целой железяки.

Серёга уважительно цокнул языком. Цепь выглядела довольно крепкой.

— Выдохлось. Давно. Думал, я на привязи сижу?

Что-то похожее инспектор и подозревал, заметив тогда, при первом осмотре следы заклятий на старых звеньях.

— Удивил.

— Меня таким пустяком не удержать, — серьёзно пояснил домовой, и в глаза бросилось новое отличие от привычного образа.

Он говорил правильно, по-современному. Без всех этих «энто», «ну дык» и прочей старины, так популярной среди домашней нечисти.

— Почему не ушёл?

— Для чего? От вас прятаться? — хмыкнул маленький собеседник. — Я не мальчик, чтобы бегать. Да, я знаю, кто вы. И ты, и твой товарищ, что на углу стоит и мне висок взглядом сверлит. Видеть — не вижу, но это мой дом. Моя крепость. Кто бы я был, если бы позволял всем желающим шляться без моего ведома... Зойку спасли? — сменил он тему.

— Спасли. Её родня соль до сих пор выгребает. Но жить будет. Во всяком случае, пока. Расстроился?

— Нет, — низенький мужчина пожал плечами. — Я свой долг выполнил. Обещание сдержал.

В ходе этой, спокойной болтовни, инспектор с любопытством следил за поведением подозреваемого. Не дёргается, не перетаптывается, однако собран, внимателен, явно контролирует окружающее пространство. Антон, по-прежнему присутствовавший в своей незримой ипостаси, думал так же, и появляться не спешил.

Такие спокойные всегда полны сюрпризов, особенно неприятных.

— Как собираетесь меня казнить? — буднично поинтересовался вызывающий невольное уважение недомерок. — С предварительным допросом или...

За его спиной материализовался Швец, в доли секунды успев зажечь на ладони Печать и звучно, наотмашь приложить ею по затылку маленького мужчины. Тот даже охнуть не успел, рухнул, как подкошенный. Сила удара и сила служебной метки сработали парно. Одна по законам физики, вторая... по совершенно иным законам.

— Ты глянь, — досадливо сплюнул призрачный инспектор. — Засёк он меня. Взгляд ему не нравится... Демонстрацию возможностей устроил, мелочь в обмороке. А я, может, ночи напролёт тренировался таких вот грамотеев подлавливать... Тьфу, умник!

— Карманы пробей, — посоветовал Серёга, с одобрением расценивший поступок напарника.

Оба служили не первый день и в благородство не игрались. Каждому доводилось встречаться с такими вот неспешными, спокойными гражданами, вытворявшими порой такое, что потом «сова, натянутая на глобус» покажется ясельной забавой.