Терпеливо выслушавший начальство Антон мгновенно поменял ориентиры:

— Однозначно! Я — призрак! Мне что монтировка, что перо бандитское — до фонаря! Главное, Серёгой рисковать не надо! — и принялся убеждать друга. — Ты за меня в Новый год дежурить будешь, так что всё по-честному. Поживёшь где-нибудь, телек посмотришь. А я тебя проведывать буду, с новостями. Не дрейфь, не бросим!

Деловитый Александрос повёл бровью при упоминании грядущего праздника, однако промолчал, сочтя некорректным вмешиваться в чужие договорённости. Занудливо указал:

— Считаю данный план наиболее оптимальным.

Посчитав основные штрихи законченными, гости Иванова перешли к обсуждению деталей, особо не интересуясь мнением предмета обсуждения. Прикидывали маршрут, график движения, контрольные точки, где Швецу следовало или закурить, или слегка споткнуться для рекогносцировки окружающего пространства. Спорили о мелочах.

— С родителями мне что делать? — нарушая всеобщее оживление, хмуро осведомился Иванов. — С мамой и папой? Их куда девать? Если до них доберётся...

Проработка схем заглохла на полуслове. Про кого инспектор упоминал — сообразил каждый.

— Отец... мать... — словно пробуя на вкус позабытые понятия, остолбенело прошептал шеф. — Живые... Запамятовали про них... Сие препона. Великая! — и по второму кругу. — Отец... мать...

Представителям Департамента стало душно, тяжко в Серёгиной квартире. Давным-давно растеряв родню и заменив её службой, они намеренно загнали воспоминания о близких в глубины памяти и вытаскивали их изредка, как тщательно оберегаемый, сказочный сон, когда всё было иное, больше и ярче.

— Не стоит переживать, Фрол, — речь македонца лилась неспешным, убаюкивающим ручьём. — Организуем охрану. Круглосуточную. Обещаю задействовать все резервы. Мимо и мышь не пробежит. Лично проконтролирую.

— Вы уверены? — парню до жути хотелось услышать «да». Он хоть и общался в последнее время с семьёй редко, и звонить регулярно забывал, расстраивая маму, но любил родителей искренне, желая им только добра. Кольнул стыд.

— Да, — края губ говорящего поползли вверх, обозначая подобие уверенной улыбки. — Я. Вам. Обещаю.

С инспекторской души словно камень упал. При всей чопорности и натянутости в поведении Александроса за его верность данному слову можно было не переживать. Однако хотелось узнать побольше. Для надёжности.

— Каким образом? Пост в квартире поставите?

— Конечно. И личную охрану. Домовых привлеку. Вы их не знаете, однако в работе проверены неоднократно. Прекрасно владеют отводом глаз даже на улице, вне стен. Прочие же навыки... на высоте.

Удивлённый боярин посмотрел на прекрасноликого товарища. Тот улыбнулся, теперь полностью:

— Фрол! Ну не только тебе иметь доверенных лиц! Бойцов наших римских надолго не выдернешь, им забот по верхушки шлемов хватает. Приходится, как ты обожаешь говорить, соответствовать. Работаем, друже, работаем не хуже тебя...

Солидный бородач запыхтел, будто самовар, признавая за македонцем право на собственные методы. Однако пожелал оставить последнее слово за собой:

— Ну, раз так, то... — и застопорился. Снисходительно бросить «дозволяю» казалось наглым, заурядно согласиться — недостаточным. Разговор шёл о его подчинённом и молча, за «спасибо», принимать стороннюю помощь — значило наступить на горло горделивому характеру, проявить слабость.

На выручку пришёл всё тот же Александрос, досконально изучивший за долгие годы сварливый нрав коллеги:

— Я тебя с ними потом познакомлю.

Посчитав оказанное уважение достаточным, Фрол Карпович смягчился.

— Иванов. Ты бумаги читал из дел. Что скажешь?

Прежде чем отвечать, инспектор подумал о Юльке. Просить охрану и для неё? Вряд ли дадут. Она ему не жена, не сожительница. Общались они не часто, вместе в окрестностях не мелькали. Если не тормошить девчонку, не устраивать совместные загулы по выходным — никто про неё и не узнает.

Придётся исчезнуть на время.

— ... Супруга, армейские сослуживцы отработаны плохо. Рабочие связи — я бы повторно прошёлся.

— Полиция уже в мыле бегает. Что ещё?

— Запастись терпением и ждать нового сообщения...

***

Спрятали Серёгу в соседнем областном центре, арендовав за счёт Департамента отличную студию в новостройке. Выдали достойные суточные.

Драконовского режима самоизоляции шеф требовать не стал, разумно предложив «гулять окрест сторожко, жить в согласии с башкой и посматривать в смартфон».

За это инспектор испытывал к нему особую благодарность. Сидеть взаперти слишком однообразно и изматывающе.

Новое жильё обустраивать под себя почти не пришлось. Арендодатель, которого инспектор так и не увидел, позаботился обо всех мелочах — от ложек с вилками до запасов туалетной бумаги с мылом.

Супермаркет оказался под боком, рядом со спорткомплексом, куда Иванов немедля купил абонемент, вознамерившись привести молодой организм в приличное физическое состояние.

Юльке он написал про длительную командировку, родителям — тоже. Прошло вроде нормально. Во всяком случае, лишних расспросов не поступало. Только дочка билетёрши немного по-женски повздыхала — ей нравился парень, и с недавних пор она ждала выходных ради встреч с ним.

Как ни странно, но вместе с Ивановым в новое жилище приехала и Мурка.

— Для компании, — пояснила домовая, украдкой смахивая слезинку и мощным пинком загоняя упирающуюся питомицу в переноску.

Сама Маша осталась дома. Охранять, следить и вообще... Вдруг маньячный таксист решит вломиться днём? Она бы тогда ему!..

Именно кошка и стала связующим звеном в общении Сергея с миром. Вечно занятый напарник, помимо отыгрывания роли приманки, занимался и текущими делами, вкалывая и за себя, и «за того парня». Созванивались они каждый день, но говорили коротко, больше по работе.

Мирнок на горизонте не всплывал. Точно в воду канул.

Юльке Иванов не звонил сознательно, отделываясь скупыми смайликами.

Родителей набирал раз в три дня, справлялся о здоровье. Отец отвечал коротко — он вообще по натуре больше молчун, а с мамой особо не пообщаешься — изведёт расспросами и заботой. Мой руки перед едой, тепло одевайся, носи шапку…

Врать ей не хотелось, а говорить правду — откровенный перебор. К чему пугать причинами отъезда? Рода нынешней деятельности сына она не знала, убеждённая в том, что любимое чадо работает в отделе безопасности какой-то преуспевающей фирмы. Отсюда и приличная одежда, и прочие материальные блага.

Зато кицунэ могла часами болтать по видеосвязи, рассказывая все-все подробности уходящего дня, беспрестанно требуя показать ей питомицу, давая советы по готовке и указания по уходу за вредной мурлыкой.

Попутно сплетничала, жаловалась на Елизавету Владимировну, маму Стаса. Когда та узнала о временном прекращении «массажных» сеансов, то не от большого ума устроила глобальный скандал, истошно требуя руководство выдуманного фонда и угрожая жалобами.

Поругались.

Домовая на неё не злилась, понимала — у человека почти украли надежду, но всё равно — осадочек остался. Ты с добром, а тебе сходу клеят ярлык «должен».

Одним словом, выговаривалась Машка всласть, найдя в скучающем инспекторе безотказного слушателя.

Напоминало о себе и начальство. Звонило раз в сутки, мимоходом спрашивало как дела и требовало почаще проверять входящие сообщения, доводя Серёгу до белого каления.

Он и сам прекрасно понимал всю важность задачи, не расставаясь со смартфоном почти нигде. Даже в душ брал, отчего заработал небольшое нервное расстройство, именуемое по-умному номофобией. Куда бы ни шёл — да хоть от кухонной стойки к окну — неизменно проверял наличие аппарата в руке или кармане и каждый раз включал дисплей, трепетно выглядывая новую SMS-ку.

... На все требования конкретизировать сроки добровольного заключения Фрол Карпович неизменно отвечал, что как только, так и сразу. Жди. Все ищут, все стараются, все заинтересованы в скорейшем результате. Короче, отстань, Иванов…