Потом Иванова провели в довольно длинный коридор с элегантными лампами, дубовыми панелями на стенах и заглушающим шаги мягким, ворсистым ковром на полу. Идти было приятно. Во всей отделке чувствовались основательность, продуманность и... старина. Понятное дело, ресторан был современным, однако мастерство дизайнеров напрочь выбрасывало из восприятия критично-придирчивое ощущение новодела, создавая взамен торжественную атмосферу музея или родового английского особняка.

Когда они пришли к месту — Сергей так и не понял. Столик с сидящим за ним Фролом Карповичем возник перед ним как по волшебству, словно из ниоткуда. А где остальные посетители?

Иванов наскоро осмотрелся и заметил другие лампы, скупо и редко освещавшие другие, отделённые невысокими перегородками, места для посетителей. Удобно, теснота не ощущается, на пространстве здесь явно не экономят... К тому же, господствовавшие в зале плотные, крадущие время и пространство, тени, делали его почти бескрайним... Красота...

Провожающий бесшумно удалился, оставив инспектора наедине с начальством.

— Присаживайся, — пробасил Фрол Карпович, властным движением руки указывая на кресло против себя. — В ногах правды нет.

Сергей послушно сел, с удивлением отметив, что со своего места он наблюдает вполне хорошее освещение стола и собеседника. Никакого полумрака или дискомфорта. Направленный свет, значит... Не придерёшься, умно придумано... С одной стороны, создаётся полное ощущение приватности, с другой — нормальная обстановка для делового общения.

Перед Ивановым, словно материализовавшись из воздуха, легла увесистая папка тисненой кожи. Не поворачивая головы, тот лишь отмахнулся:

— Кофе. Чёрный.

Папка так же беззвучно, как и появилась, исчезла, подтверждая таким малозаметным трюком всю вышколенность и ненавязчивость официантов.

Устроившись поудобнее, парень позволил себе рассмотреть начальство получше. Сегодня Фрол Карпович впечатлял: вместо привычного боярского кафтана — строгий костюм-тройка, галстук в узкую полоску, ослепительно белая рубашка. Густая, не по возрасту, шевелюра зачёсана назад, борода лопатой, но подстрижена идеально — волосок к волоску; усы тоже — не привычно взъерошены, а вполне пристойно приведены в порядок, густо разлетаясь в стороны ото рта.

Так и не поймёшь — то ли экстравагантный бизнесмен перед тобой сидит, то ли преуспевающий архиерей в штатской одежде.

Короче говоря, красив и величественен был шеф сейчас. Одним своим видом трепет внушал. Вот только Серёга все эти метаморфозы проигнорировал, сходу бухнув:

— Здрасьте, я...

Фрол Карпович словоизвержение подчинённого остановил взмахом руки.

— Помолчи, — сказал он. — Раз ты не голодный, то посиди в спокойствии, фильму посмотри. А я пока перекушу того-сего...

В подтверждение своих слов начальник достал откуда-то сбоку планшет с присоединёнными к нему простенькими наушниками, протянул его инспектору.

Иванов послушно принял устройство, нацепил акустику и привычно нажал кнопку сверху. Экран загорелся, отобразив явно заранее открытый видеофайл. Пальцем нажал «Воспроизведение».

Дисплей ожил, показывая незнакомую комнату без мебели. Съёмка велась явно продуманно, со штатива — камера у неизвестного оператора не подрагивала, смотрела строго в одну точку.

В центре помещения, на простом табурете, сидел благообразный, с обширной лысиной на голове и короткой, с проседью, бородкой, мужик лет пятидесяти. Небольшой, смиренно-печальный, весь из себя такой кругленький, как булочник со старой открытки. Пожалуй, сбрось он килограмм тридцать, заимей аскетичную впалось на щеках — и хоть икону мученика с него пиши, не ошибёшься.

Одежда неизвестного наводила на эти же самые мысли. Вместо привычных штанов и рубахи — длинная, почти до пят, сорочка тёмно-коричневого цвета и очень грубой, клочковатой-корявой вязки, неприятная даже на вид. Само по себе вспомнилось и название этого чудного одеяния — власяница. Специальное рубище из конского волоса для укрощения плоти или покаяния. Носилась на голое тело и мешала жить владельцу, судя по конструктивным особенностям, несусветно.

Мозг снова подсказал, припомнив когда-то читаную книжку про охоту на ведьм, что таскали такую одёжку или повёрнутые на религии отшельники, или в принудительном порядке напяливали такие недовышиванки, дополнительно обработав святой водой и молитвами, на всяких колдунов в день сожжения на костре чтобы те, значит, перед смертью в очистительном огне ничего отчебучить не смогли и не портили людям шоу. Своего рода смирительная рубашка получается, с магическим уклоном. Интересно, работало или нет?

Обуви на мужичке не было. Из-под обтрёпанного края власяницы торчали грязные, в чёрных пятнах, ноги, причём одна из них была немного неестественно вывернута. Кто это такой — догадываться не пришлось, да и раздавшийся за кадром незнакомый голос вывод подтвердил:

— Ты Себястьян Тоуч?

Благообразный человек бойко залопотал на непонятном языке, однако допрашивающий его перебил.

— Русским владеешь? Старофламандский сейчас не в почёте.

— Да. Владею. И не только русским. Научился, пока в секторе пребывал, — ответил сидящий и Сергей сторонне отметил, что голос у него под стать внешности: мягкий, обволакивающий, с так любимой женщинами хрипотцой.

— Хорошо. Дальше говорить будем на этом языке. Если что-то не поймёшь — спрашивай. Я объясню, — продолжил неизвестный коллега. — Итак, ты Себастьян Тоуч?

— Да.

Дальше изображение чуть дёрнулось, и инспектор понял — какой-то кусок допроса вырезан. Скорее всего, не относящийся к нему напрямую. Наверняка про побег говорили. Ладно, пусть его... Спасибо, что хоть это показывают. Ему же прямого хода в апартаменты шефа нет, только по вызову и только во сне, так что особо права не покачаешь...

— Расскажи, как ты додумался создать голема, — между тем продолжал невидимый голос.

Сидящий поначалу съёжился, но потом гордо расправил плечи и с вызовом уставился в объектив камеры — во всяком случае, у Сергея сложилось именно такое впечатление.

— Я — умный. Очень умный, — с акцентом, но тем не менее абсолютно правильно выговаривая слова, объявил Тоуч. — Когда я ходил в слугах у чародея, то много видел, слышал и запоминал. В том числе и рецепт создания боевого голема не обошёл своим вниманием. Потому воспроизвести его при наличии необходимых ингредиентов для меня сущая мелочь...

— Ближе к делу! — говорящий мужичка явно пугал. Беглец как-то сразу сдулся, сгорбился, обмяк. — С начала давай! С самого!

Сидящий в центре комнаты даже зажмурился от страха, но говорить продолжил:

— После побега я сменил город, расстался с бесами и прятался целый год, дополнительно изучая язык и каждое мгновение страшась того, что меня найдут. Нигде на одном месте подолгу не оставался, постоянно скрывался даже от призраков и прочей нечисти. Но меня никто не искал, или не находили... Тогда я осмелел и летом решился пойти в лес на окраине. Там, знаете ли, по ночам парочки весьма забавные штуки вытворяют... — тут он потёр ладони друг об дружку, гаденько и сально при этом хихикая. — Погулял, посмотрел, и уже под утро случайно нарвался на вервольфа. Он туда ходил по полнолуниям. Перекидывался в свою нечестивую волчью ипостась и бегал, сломя голову, на зайцев охотясь... У них, знаете ли, жизнь к циклу Луны довольно сильно привязана. Тогда мне мыслишка создать себе новое тело и пришла...

***

...Иванов поставил видео на паузу и бесцеремонно поинтересовался у шефа, с аппетитом поедающего что-то пахучее и остро-ароматное из суповой тарелки:

— Фрол Карпович, а правда, что оборотни в полнолуние по лесам бегать любят?

— Да, — отвлёкся, нисколько не обидевшись на прерванную трапезу, боярин. — Правда. Зуд в них просыпается сильный, звериное наружу прёт... Потому, если есть возможность — в волчьем обличии пребывают, если нет — терпят.

Понятливо кивнув головой, инспектор продолжил просмотр.

***

...- Я за ним проследил. Узнал, где он живёт и запомнил. После попробовал его убедить мне помочь...