Ибо: у самого продвинутого маркера, приближающегося к месту встречи — зеленая репутация! Что это еще за ягненок в волчьей стае? Седьмой уровень, а сама положительная репа приближается к полутора тысячам пунктов.

Ничего не понимаю!

Обмениваемся взглядами с президентшей союзников.

— Я и сама, через край охреневаю в этом дурдоме, бэйби! — говорят её широко распахнутые азартно-веселые глаза.

— Иди уже разберись, что это за хренотень. — добавляет Рэйчел вслух и начинает объяснять не имеющим локаторов, что так удивило обоих лидеров.

Ладно, пойду и буду соображать, что к чему и делать выводы на месте. Албанский отряд останавливается метров за двести от нашей группы. Всё по протоколу и согласно договоренностям. И количество сопровождающих и их действия. Ну что же — вот и пришла пора «вживую» поглядеть на таинственного и странного «главного бармалея».

Съезжаемся…

Честно признаться — я, весьма стереотипно ожидал увидеть перед собой сурового и до невозможности брутального моджахеда, заросшего бородой до самых глаз и с наголо бритым, блестящим черепом — исчерченным множеством боевых шрамов. А в реальности передо мной предстал — ловко сидящий в седле парень на пяток лет моложе моего возраста.

Среднего роста, поджарый брюнет, смуглый и явно весьма быстрый и ловкий. Молодой и резвый албанский гепард — вполне европейского вида. Аккуратная импозантная мушкетерская бородка и усишки. Карие большие «лошадиные» глаза. В их неглупом и внимательном к мелочам взгляде — не просматривается ни малейших признаков религиозного или этнического фанатизма.

Беким, тоже не стесняясь — весьма внимательно разглядывает меня.

— Ты не из наших, — словно окончательно убедившись в каких-то своих догадках, качая головой констатирует он. — Не балканец. Так мне и говорили, но я думал: а вдруг…

— А с чего я, собственно, должен быть балканцем..? А-а! — доходит до меня, — Тебя мой ник смутил? Так это старый позывной, еще с армейских времен. Нет, я не имею никакого отношения к вашим краям.

Кивает.

— Вижу, тебя еще что-то напрягает.

— У тебя красная репутация, а твои люди в основном — «зеленые».

— Да. Ситуация прямо такая же, как и у тебя — только наоборот. — стараясь быть дружелюбным, ухмыляюсь, — И у меня это, в свою очередь — тоже вызывает невольный вопрос. — албанец ответно ощеривается, — Ну так что? Поведаем друг другу свои истории? Только сначала ответь: почему ты хотел говорить со мной «один на один». Причем обставив это так, словно именно я настаиваю на таком формате нашей встречи?

Взглянув прямо мне в глаза и дернув кадыком Беким выдыхает:

— Я хотел бы просить твоей помощи, Горан.

— Упс! Неожиданно, — я неимоверно удивлен и не особенно скрываю данного факта, — Что ж — тогда тебе и рассказывать первому.

— Да. — кивает албанец. — Конечно.

Мы покидаем седла и располагаемся прямо на земле напротив друг друга.

Беким усаживается по-восточному, поджав ноги под себя. Я следую его примеру.

Черт, он-то видать с детства привычный к подобной позиции, а у нас в младые годы — все больше на кортах дискуссии около подъезда велись. Как бы мне в этой «позе лотоса» — ноги до полного онемения не отсидеть. Несолидно будет выглядеть…

Смачиваю пересохшее горло, закуриваю и обращаюсь в слух…

В ходе рассказа достаточно быстро понимаю, что мой собеседник, сейчас подпирающий задницей землю Нугари — является не слишком типичным представителем своего социума.

Если коротко: несколько лет назад Беким закончил факультет международного права и экономики. В Сорбонне. Доходы отца, бывшего во времена кровавых балканских войн достаточно крупным и удачливым полевым командиром Армии освобождения Косова, а впоследствии ставшего депутатом национального парламента и бизнесменом — позволяли детям обучаться в престижных европейских университетах.

Получив образование в Париже, парень решил не возвращаться в бедное и диковатое, патриархально-отстойное албанское захолустье и остался во Франции. Отец немного поворчал, но в целом отнесся к выбору сына с пониманием. Прожив несколько лет в Страсбурге, Беким по приглашению работодателя перебрался в Англию. Работал в широко известной фирме, планомерно делал в ней карьеру и в мечтах подумывал когда-нибудь обрасти необходимыми полезными связями, приобрести достаточный опыт и открыть своё собственное дело. По искренней любви женился на молодой девушке — гражданке Великобритании, но с албанскими корнями.

В общем — «жизнь удалась»!

И надо же было случится такому совпадению, что приехав навестить родные края после незабываемого медового месяца — лондонский правовед со своей молодой супругой, буквально на второй вечер по прибытию на историческую родину, окажутся в кардинально поменявшемся мире. С изменившимися людьми и «правилами игры».

И первым человеком, на глазах превратившимся в зверя, был собственный отец Бекима. Тот весенний, роковой для многих вечер — превратил его в «одержимого».

Своих близких глава семейства и пальцем не тронул, но прислугу в доме вырезал беспощадно, быстро и сноровисто. После чего, вооружившись вилами и топором только что убитого садовника, направился поднимать уровни и утолять вырвавшуюся на волю жажду крови — в поселок неподалеку. Их большой дом на холме нависал над селением словно рыцарский замок над деревенькой сервов в средневековье.

Еще так до конца и не понимая, что происходит — ошарашенный Беким, стараясь не попадаться на глаза, последовал за ним. В течение ближайших минут он убедился, что его отец сошел с ума и превратился в монстра. Двигаясь от дома к дому бывший боевик и депутат — планомерно и методично уничтожал все живое, находящееся в поле досягаемости его инфернально горящих глаз.

За счет достаточно высокой плотности местного населения, процесс «прокачки» был стремителен. И ужасен. Беким был потрясен и напуган фантастической и неправдоподобной метаморфозой, произошедшей с всегда почитаемым им отцом. Но несмотря на все уважение и сыновью любовь, испытываемую им к этому человеку — его необходимо было остановить.

И все же Беким медлил и никак не мог решиться на столь немыслимый поступок. Еще час назад он не смог бы даже представить себе, что когда-нибудь ему вообще может прийти в голову мысль об убийстве собственного отца…

…Последней каплей на чашу принятия самого непростого решения в его жизни — стала смерть всей семьи школьной подружки и первой любви Бекима.

…Эдоне и двоим её девочкам-близнецам — его отец раскроил головы топором. Третьего — еще младенца, как сноп нанизал на вилы прямо в кроватке…

Он настиг отца на входе в следующий дом.

Увидев сына, тот лишь буркнул: «Иди домой. К семье. Им может понадобиться защита».

«От таких, как ты»? — спросил Беким, — «Что происходит»?

Последние слова он прокричал.

«Иди домой»! — зверем зарычал отец. В его сверкающих в закатном свете глазах плескалась неутолимая жажда крови и ярость.

Беким кивнул и двинулся по направлению к родному дому. Отец резко и нетерпеливо развернулся к нему своей широкой, еще совсем не старческой спиной и направился к воротам очередных жертв.

…Нож Бекима очень удачно вошел в его тело. Сразу достиг сердца. Он умер быстро… Впоследствии Беким утешал себя надеждой, что может быть его сошедший с ума отец, так и не успеть понять, что был зарезан рукой собственного сына.

…За уничтожение «одержимого» третьего уровня, самому Бекиму перепало сразу два левела. Он стал первым убившим «одержимого» в своем секторе и получил достижение с бонусными пунктами репутации и очками характеристик.

В плюс ему также пошло достижение за убийство близкого родственника, ставшего угрозой для других людей. Здесь отцеубийца вообще успел опередить всех на планете. Система была щедра. Также Беким стал первым в секторе защитником более слабых индивидов. Первым же — достиг десятки и двадцатки положительной репутации, что тоже не осталось незамеченным. Ну и за что-то еще накидали.